Цена изменения

— А что из меня получилось, если смотреть издалека?

Аори подняла руки и медленно повернулась вокруг оси.

— Вот торопыга. Внешне — обезличенная болванка.

— Ну спасибо!

— Это, спешу заметить, ничуть не феминитив от слова болван, — с изысканной вежливостью сообщил Лексаз. — Внутренне… Скорее всего — эмпатия. Слабенькая, чахленькая, но тем не менее. Ты знаешь умное слово, или разъяснить?

— Сопереживание? — удивилась Аори.

— В контексте особенности — восприятие эмоций. Полезная штука для изменяющей, скажи?

— Лексаз, мне страшно, — Аори оперлась на холодный, как лед, подоконник. — Что я должна сделать? Зачем я Арканиуму?

— Не лучшее место для такого разговора, — предостерег он. — Ты не права. Они не нуждаются конкретно в тебе, они экспериментируют на том, что способно вынести эти эксперименты. Магия не рождается на пустом месте, потому и зовется изменением. Что-то одно превращается в что-то другое, только так.

— Не очень приятно быть этим что-то.

— А ты не первая, — он выудил из кармана смартфон, посмотрел на него, нахмурился. — Все, кто жил до нас, были чем-то, а мы пользуемся результатами. Двигайся сюда.

Аори заглянула в смартфон и прилепила к виску предложенный кругляшок звукового сенсора.

Старая съемка рябила, черты лиц смазывались, но пение звучало на удивление чисто и ясно. Как весенняя капель, как звон колокола в сумерках. Даже гомон придворных не заглушал гармонию детских голосов.

— Красиво.

Ненужным казалось подбирать слова — Лексаз и так понимает, чем отзывается мелодия.

— Поет хор мальчиков-кастратов, — спокойно пояснил он. — Один из последних. Было модно держать их при Домах. Ты можешь поспорить с тем, что мир однозначно потерял, лишившись такого пения?

— Легко, — она вернула сенсор. — Мир ничего не потерял. Потеряли только люди.

Лексаз задумчиво потер гладко выбритый подбородок, сверкнул угольками глаз под буйной россыпью кудрей.

— В основе самых страшных преступлений лежит наслаждение. Удовольствие.

— Ты сейчас похож на Яна, — поежилась Аори.

— Мы из одного рода, если ты не заметила. Особенность Тройнов так и развивают. Принуждают испытывать самые разнообразные эмоции, или же находиться рядом с теми, кто их испытывает. Многие методы тоже запретили со временем.

Аори подняла на него глаза.

Усталость. Глубоко спрятанная усталость и в нем, и в Россе, и даже в Яне. От того, насколько все те, кто кажутся непохожими, удивительными, мудрыми, смелыми, — одинаковы.

Она перевела взгляд на зал. Их маленькая ниша у окна прилепилась у самого края островком хрупкого покоя, и океан жизни распахивался вокруг. Счастье до исступления, роскошь до вульгарности, вожделение вместо любви. Они брали столько, сколько могли, и закрывали двери там, где возможности заканчивались, лишь бы не взял кто-то другой.

Редкая искра промелькнет в этом болоте.

— Кто? Кто те, кто решает запретить?

— В этом-то и соль. Люди, у которых хватает сил оторваться от собственного удовольствия и увидеть чужую боль. Любое сражение, которое чего-то стоит, начинается изнутри. С собой.

Мимо их убежища пронеслась в танце пара, хихикая и перешептываясь.

— Знаешь, как ты со стороны выглядишь?

— Вот идиот, делать ему больше нечего, философа из себя строит, — усмехнулся Лексаз. — Ну я же кратенько. Или утомил?

— Нет. Ты хотя бы не скрываешь отвращение за милой улыбочкой.

— На твоем месте я бы веселился, — Дипломат хитро подмигнул. — Ой чует моя душа, ты еще хорошенечко над всеми пошутишь!

Аори ответила ему многообещающей улыбкой.

— И я даже знаю, с кого начать.

Отделившись от супруги, Лейт сделал большую стратегическую ошибку. Вместо того, чтобы найти себе компанию по вкусу, он привычно попытался забиться в угол, совершенно позабыв, что теперь понятие угла теряет всякий смысл.

К Главе Ори моментально, как на свет фонаря, начали слетаться самые разнообразные "мотыльки". Дочери и сыновья родов, сестры, братья, более дальние родственники или просто те, кому посчастливилось попасть на прием. Все, кому особо нечего предложить новому роду, кроме себя, и кто не решался делать такое предложение в присутствии Аори.

И что ты с ними будешь делать? Лейт в отчаянии бросил полный мольбы взгляд на Лунира, но тот даже не заметил, занятый собственными беседами. Реодор и вовсе смылся… и это, кстати, хорошая новость. Если не знаешь, что делать, — следуй за королем.

Он усмехнулся пришедшей на ум фразе из Свода, но щебечущие рядом девушки отнесли это на свой счет.

— Милый, да, правда? — одна ухватила его за рукав. — Ага, ну как же, как же, а все потому, что!

Впервые прислушавшись, он едва удержался, чтобы не потрясти головой. Может, и ему чип в детстве поставили, и тот засбоил?

— Ну, вы же понимаете, о чем я, — девушка ласково погладила пальцем пуговицу на рубашке Лейта, посмотрела на подружку, и обе чарующе рассмеялись.

— Ой вряд ли, — на плечи шалуний легли тонкие пальцы. — Но, девчули, лично я знаю очень занятные ритуалы на троих.

Подружки сжались, словно мыши, только накладными ресницами хлопали так растерянно, что Лейт едва не расхохотался. Того и гляди, улетят.

Стоило изменяющей убрать руки, как девушки улетучились, словно и не было их. Остальные заметили опасность и исчезли еще раньше.

— Пойдем домой, — тихо попросила Аори. — Или еще нельзя?

— Почему, можно, — он первым направился к выходу.

Она посмотрела вслед, прежде, чем двинуться следом.

Эмпатия… Да, Лексаз? Чуть-чуть, самую малость? Может, если очень, очень постараться, я смогу почувствовать… его?

Лейт сам не мог понять, нравится Аори ему такой или нет. Роскошное платье, украшения, макияж, прическа… Она превратилась в настоящую придворную даму, ничуть не хуже тех, что выросли на дворцовых балах. Спасибо Ратту за его заботу, от души спасибо.

Но он всегда мог жениться на такой. А вот девчонка из другого мира, вредная, наглая, безответственная — всего одна.

Стоит ли звать обратно? Что еще придет в ее голову? Что, если в следующий раз он не успеет подставить руки?

Усилием воли Лейт выгнал мысли из головы, как много раз прежде. Не время. И так полдня эфу под хвост, а дела наваливаются быстрее, чем он их успевает разгребать.