Цена измены. Вернуть жену

Сердце в груди сходило с ума. Оно будто на Американских горках скакало то где-то у горла, а потом резко падало вниз, опускаясь в самые пятки.

Уловив легкие шелестение воздуха между губами женщины, меня отпустило:

– Мама, – позвала, ударяя легкими шлепками по щекам.

На затылке шевелились волосы. Паника неумолимой волной надвигалась на меня. Не знаю чего боялась в этот момент. Невозможно объяснить.

– М-м-м, – протяжный стон слетел с губ женщины и она приложила ладонь ко лбу.

А у меня от облегчения на коже выступила испарина.

– Что случилось? – хрипло пробормотала женщина, в недоумении глядя на меня.

– Мам ты в обморок свалилась. Ты разве ничего не помнишь?

– Да-да, точно, – зашевелила пересохшими губы родительница, попыталась встать, отстраняясь от меня. – У меня и правда голова закружилась… Ох, едрит корень! Сколько воды налила….

Спохватившись женщина засуетилась, за-охала, за-ахала. Я же с тревогой следила за ней. И без того бледная и осунувшаяся, она сейчас выглядела совсем скверно.

Поднялась на ноги помогла ей встать. Но она отбросив мою руку встала на колени, взяла полотенце начала вытирать пол.

– Мам, сядь пожалуйста, я сама все вытру, – кладу ей руку на плечо сжимаю.

А у самой сердце в груди в комок сжимается, от ее вида.

– Ты лучше чайник поставь дочка, я хотела чай попить попить, да на работу собираться…

– Мам, ты с ума сошла, куда в таком состоянии ты пойдешь. Отсидеться дома тебе нужно…

– Не говори глупости, -одергивает меня родительница, порывисто встает и тут же мне приходится подхватить ее под локоть, чтобы поддержать, потому как женщину снова повело в сторону.

– И куда ты собралась? – строго возразила ей, родительница, дернув локтем, повернулась ко мне смерив сердитым взглядом и только сейчас я обратила внимание, что у нее еле-еле проявляется желтым пятном синяк на лбу.

Рука непроизвольно тянется потрогать его и спросить не болит ли, но женщина перехватывает мое запястье сжимает.

– Ася, сядь за стол, – сухо одергивает меня и отталкивает.

Меня смущает ее напор, твердость, складывается ощущение того, что я ступила на запретную территорию.

– У тебя синяк, – старательно сдерживаю рвущуюся тревогу в голосе.

– Ничего страшно. Это ерунда, Ась, – мать отворачивается, а у меня в груди чувство вины осадком оседает.

– Мам, прости меня. Я не хотела, чтобы так все вышло, – чувствую потребность это высказать.

– Дочка не нужно ничего говорить, – мама стоит ко мне спиной, смотрит в окно, а на плите начинает бурлить закипающая вода. – То что произошло вчера… – она замолкает, – это не твоя вина. Отец – он просто взбесился из-за того, что на работе что-то не клеится. А ты попала под горячую руку…

– А что с тобой? – скривив губы в беспомощной усмешке смотрю на нее, не веря что она это говорит всерьез.

– А на мне он просто напросто выместил свое раздражение… Ась хватит! – воскликнула родительница. – Чего ты хочешь? Чтобы я от него уехала? Думаешь без него мне будет лучше?

– Не знаю, – честно пожимаю плечами, – может будешь первое время плохо. Но зато после мам ты поймешь, что можно жить и без этого вот всего? – со злостью прикладываю ладонь ко лбу.

– Прекрати. Отец без меня загнется, – с уверенностью отвечает женщина.

– А если не уйдешь, то загнешься сама, – злясь цежу сквозь зубы.

– Ася, – у матери вдруг резко сдает голос. Она опускает плечи, ссутулившись садится за стол. – Хватит. Не нужно. Эти разговоры все пустые. Иди ложись спать. Я постараюсь больше не шуметь. Сейчас позавтракаю и уйду. Дом будет в твоем распоряжении. Только вечером, прошу тебя, не скандаль с отцом. Он отходчивый. Уже и забыл про вчерашнее. Будь с ним более терпимой.

Пока женщина все это говорит, замечаю, как у нее бледнеют губы. Сереет кожа.

– Мам, тебе опять плохо? – я подхожу к ней, кладу руку на лоб.

Женщина вся мокрая и холодная. Ее пробивает пот.

– Мам, нужно вызвать врача. Вдруг у тебя сотрясение?

– Господи, какой врач, Ася? – отмахивается. – Я на работу пойду, зайду к Василисе, она глянет меня. Василиска у нас и за терапевта и за хирурга.

– Фельдшер? – вскидываю бровь, припоминая, кто такая Василиса.

– Типа того, да, – кивает мама.

– Хорошо, мам. Но прежде чем на работу, заглянем к Ваське.

– Заглянем? – округляет глаза родительниц.

– Да мам, я пойду с тобой. Ты думаешь я совсем испорченная дочь? Думаешь могу отпустить тебя одну в таком состоянии? – ухожу обратно зал. Достаю теплые вещи. Как только услышала про деревенского доктора, сразу пришла идея затащила ее к доктору всеми возможными способами. Если мне не верит, может человеку с образованием в белом халате поверит? Я уверена, что нормальный врач должен отправить ее домой в таком состоянии. А я так уж и быть подменю ее…

– Кстати мам, а кем ты работаешь? – прокричала, натягивая волосатые гамаши на ноги, а сама думаю о том, где Вероника смогла отыскать такую древность.

– Я убираюсь дома у нашего фермера, – ответила, у меня вдруг сердце екнуло и под ложечкой засосало отвратительно.

– Лучше бы сено коровам давала, – пробубнила под нос.

Мы идем быстро. Еле успеваю за мамой. Удивленно поглядываю ей в спину.

Для человека у которого, как мне кажется – сотрясение мозга, она слишком активная. Но я ее не одергиваю, мы и так с ней чуть не поругались. Женщина до последнего настаивала на том, чтобы к “фельдшеру” зайти после работы. Я же была непреклонна. В конце концов сдавшись, мама согласилась.

– Мам, еще долго? – догоняю ее.

– Почти пришли, – кидает через плечо она, – замерзла?

– Нет.

Упрямо качнула головой.

На самом деле мне было не очень удобно быстро иди в валенках, который на несколько размеров велики. Да еще тропка такая узкая, что постоянно путаюсь в своих же ногах.

Здесь, в богом забытом местечке, в отличае от города, дороги трактора не чистят. Да и дворников нет.

Здесь дворник тот, кто раньше всех встает. Идет на работу,прокладывая путь. Дорога кажется бесконечной белой лентой, которая убегает вперед не имея конечной цели.