Цена короны

Молодая женщина в смятении следила за тем, как наемница точными, короткими движениями правит клинок – так, словно и клинок, и сама эта работа ей милее всего на свете. Во имя Сеггера! И при этом она так спокойно говорит о человеке, которого любит, который, по ее словам, изменил ее жизнь?

– Около года я жила при больнице, училась у почтенного Пирса, – продолжала Тэм. – Потом бабушка Асварта умерла, и мне пришлось вернуться в Коклейну. Родственники думали, что смогут лишить меня наследства, но не тут-то было. Я наняла стряпчего, большого доку в запутанных имущественых исках и наследственных делах… За замок я биться не стала, однако отсудила небольшой дом в городе, недалеко от порта, и деревню в трех конных переходах от нашего замка. Чтобы было на что жить, если не удастся заработать своими руками. А я вполне могла остаться без работы, потому что в Аккении к женщинам-лекарям относятся… как бы сказать…

– Их не любят?

Тэм отложила брусок и кисло усмехнулась.

– Скорее наоборот. Слишком любят. И сильно возмущаются, когда не встречают взаимности… – она выдержала красноречивую паузу. – В общем, местный лекарь взял меня в помощницы только потому, что я уже многое умела. И домой я ходила только к женщинам. Но я и не гналась за деньгами. Служанку нанимать не стала, готовила себе сама. Если возникала нужда прибрать дом, приглашала девушку из соседнего трактира, а воду таскали парнишки-лотошники.

Тэм вздохнула, подняла меч и посмотрела вдоль клинка, чтобы проверить, не повело ли лезвие.

– В общем, дом у меня был не самым роскошным в городе. И все-таки, когда в Коклейну пришла «Нахалка Луна»…

Она замолчала, словно потеряла мысль, и уставилась на брусок в своей руке.

– Ты отправилась в порт?..

– Нет. Ночью у одной старой купчихи случился приступ грудной жабы. Я освободилась только к Утренней страже и едва пришла домой, уснула. А проснулась только под вечер. Сами понимаете, никто не прибежал ко мне и не сказал, что мне следует бежать в гавань…

Снова молчание. Флайри видела, как изуродованная шрамом щека Тэм чуть заметно подергивается. Но может быть, это просто от усталости?..

– Одно время я думала: «если бы не та купчиха»… – проговорила наемница, неожиданно оборачиваясь к ней. – Но знаете, как говорят? «Чему быть, того не миновать». На все воля Пресветлого Сеггера. Не оказалось бы той купчихи – случилось бы что-нибудь другое, и мы бы все равно встретились. Если не на Гаванской улице, так у памятнику Мертвому грузу или где-нибудь еще. Не в этот день, так на следующий. Я это чувствовала. Потому что когда мы столкнулись, Сегарх тоже меня узнал. Позже я спрашивала его: неужели такое возможно? Но его это даже не удивило.

– Не удивило… что?

– То, что мы встретились и узнали друг друга. Да и меня, по правде говоря, тоже. Я начала удивляться, только когда стала вспоминать, как все было. А его удивило… Его удивило, когда я сказала, что он может плевать на ковер и называть кота сукиным сыном. Ковров у меня не было, и кошек тоже. Он плохо понимал шутки.

– И что ты ответила?

– Ответила: «Ничего страшного, купим»… Словом, через три месяца он сделал мне предложение. Кстати, до сих пор не понимаю, как ему удалось получить согласие моей родни – если и хотела спросить, то все забывала. Платок я носила ровно три дня, а на четвертый нас обвенчали, и…

– И он отправился в экспедицию.

– Нет. Он остался в Коклейне до конца зимы. Потом его отправили в рейд к южному побережью, и из Укарды он послал за мной… А за океан он отправился ровно за два года до Катаклизма.

– А почему ты не поплыла с ним?

– Что бы я делала на корабле? Разве что готовить еду вместо кока. Лекаря бы из меня не вышло, хотя я многому научилась. А главное… вы знаете, почему считается, будто женщина на борту приносит несчастье?

Флайри пожала плечами.

– Корабль отправляется в плавание не на один месяц, – Тэм отложила брусок и взяла другой, более мелкий. – Все это время у моряков нет никакой надежды увидеть живую женщину. Понятно, что в ближайшем порту они наверстают упущенное. Но это потом, а пока они размышляют так: нет женщин – и ладно. А теперь представьте, что кто-то взял с собой жену. Или наложницу. Что будет? Даже будь она страшна, как умпи, на второй день пойдут разговоры: «У него есть, а у нас нет!» А еще через два дня начнется бунт.

Наемница печально кивнула и некоторое время разглядывала бруски, словно те были частями той самой головоломки… и она никак не могла решить, стоит ли складывать из нее картинку.

– Так что мне оставалось только ждать. Никто не верил, что он вернется. Даже торговец, который поручился за него перед императором – а он давно знал Сегарха, потому что доверял ему сопровождать свои караваны, когда на море бесчинствовали пираты.

– Но Сегарх вернулся… – сказала Флайри. – Через полтора года. С двумя кораблями из семи.

– Из восьми. Но откуда вы это знаете?

– Слухами земля полнится. Мне тогда было тринадцать лет.

Тэм улыбнулась и покачала головой.

– Он не просто пересек океан. Он привезли зверей, которые там обитали, невиданные растения и даже двух тамошних жителей – мужчину и женщину. В жизни не видела ничего более странного. Пучеглазые, уши оттопыренные, точно лист манжетки, кожа серая, как зола… Оба были ростом со взрослого человека, но сложены, как трехлетние дети: пузатые, ручки и ножки тоненькие… Жаль, что они умерли по дороге.

– И как же Сегарх сумел их довезти?

– Приказал засунуть их в бочку с питейным зельем. Команда, лишившись ежедневной чарки хмельного, едва не устроила бунт, чего раньше не случалось. Но когда эти два корабля вошли в гавань Коклейны, все разом забылось. Их приветствовали как героев…

– Они и были героями, – тихо произнесла Флайри.

– Да. Как переменчивы люди! Император, который не хотел даже слышать об экспедициях, устроил во дворце прием. Сегарх получил чин адмирала и был назначен наместником вновь открытых земель. Не прошло и полгода, как к новому континенту отправился флот из двадцати семи больших кораблей. Теперь все были готовы платить: и император, и купцы… Они сами предлагали деньги! Сами, вы представляете? Я стояла на пристани и смотрела, как они уходят за горизонт. Огромные, могучие, и паруса у них словно из белого золота…

– Да… – Флайри вздохнула. – Помнишь стихи?

– Взгляни на корабль, и пленит тебя вид его.Гоняется с ветром он, несясь по течению,И, кажется – птица он, что крылья расправилаИ с неба в волны стрелой низринулась…

– Кулуб аль-Ан? – с улыбкой спросила наемница.

– Да. Кулуб аль-Ан, – Флайри устроилась поудобнее и потерла затекшую ногу. – Маг и поэт, который в год девятьсот девяносто шестой от исхода Туллена совершил путешествие к берегам Ваннвея… и остался там навсегда.