Цена мира

Этот же был силен. Крайне силен.

Настолько силен, что позволял себе говорить с насмешкой.

— Так скажи мне, сын Фридесвайд, — продолжал демон, — Разве не испытывал ты удовольствия, почувствовав вкус чужой смерти?

— Испытывал, — легко признал кесер, — Потому я и оказался здесь.

В каком-то смысле он был даже благодарен Коршуну за насмешки. Они помогли ему вынырнуть из воспоминаний.

— И сколько времени ты здесь провел тогда? — поинтересовался тот.

— Четырнадцать часов, — ответил Ингвар, приближаясь, — И вынырнул в Данаане.

— И все-таки ты вернулся, — отметил демон, — Вернулся, зная, что возвращение причинит тебе боль. Почему?

— Почему…

Ингвар усмехнулся. Он не остановился у незримой границы Тьмы.

Он шагнул прямо в облако.

— Потому что ты пытался убить мою жену. И ты расскажешь мне, почему.

Потоки Тьмы хлынули в его тело. Темный туман заполнял его жилы вместо крови, синее адское пламя билось в его сердце. Тьма залепляла глаза, нос и рот, ослепляя, удушая, лишая возможности дышать.

Но только собственное его пламя вспыхнуло ей навстречу. Синее пламя его глаз, что с самого его рождения пугало каждого, кто в них смотрел. Пламя, отмечавшее отродье Зверя.

Однако в одном Коршун был прав.

Быть отродьем Зверя иногда не так уж плохо.

Запечатанный внутри смертного тела, демон закричал от боли, силясь разорвать свою темницу изнутри. Ингвар закашлялся, чувствуя, как изо рта извергается кровь.

Но он держал концентрацию. Он контролировал.

И он знал, что ему нужно.

Вспышка. Он находится в незнакомом помещении. Комната с деревянным полом и ставнями. Ингвар попытался оглядеться по сторонам, но не смог этого сделать: в воспоминаниях демона он видел лишь то, что видел демон.

На полу начертан рунический круг, концентрирующий темную энергию. Начинающие колдуны порой думают, что это должно удержать призванного демона, но это не так. Внутри круга он может оставаться в теневой форме, несмотря на всю тяжесть тварного мира.

Так удобнее договариваться.

— Неназываемым именем бога Хаоса я заклинаю тебя: повинуйся мне, проклятая тень!

Чувство чужой колдовской силы Ингвар ощутил как сдавивший виски стальной обруч, — хотя у того, чьи воспоминания он просматривал, не было никаких висков.

Призыватель был человеком невысоким, но крепко сбитым; в его голосе звучала старческая надтреснутость. Это и все, что можно было о нем сказать: бесформенный черный балахон с глубоким капюшоном скрывал его лицо и детали фигуры. Демон-коршун внутренне смеялся над попыткой колдуна следовать сказочному образу, а вот Ингвар первым делом подумал, что он мог знать о возможности спуститься в Бездну и допросить демона.

— Ты думаешь, что сможешь подчинить меня силой? — Ингвар не чувствовал, как произносит эти слова, скорее это ощущалось так, будто они сами рождаются у него в груди.

А еще он почувствовал, как в глубинах его туманного тела формируется костяной шип, готовый убить наглеца на месте.

— Я не надеюсь на это, о великий, — склонил голову колдун, — Я лишь гарантирую, что мы оба будем блюсти заключенный нами договор.

Он повел рукой в сторону, и Ингвар увидел то, к чему обратился взгляд демона. У дальней стены стояла двуспальная кровать; она напоминала ту, что кесер видел в одной из комнат в борделе, но кажется, была все же не той же самой. Хотя возможно, несколько сбивало с толку то, что постель была снята, чтобы не запачкать.

Прямо к голым доскам были привязаны три девушки где-то четырнадцати-шестнадцати лет на вид. Довольно изящные и симпатичные для простолюдинок, темноволосые и смуглокожие, что было характерно для южного Данаана.

И умирающие. Их вены были вскрыты, и по свинцовым желобкам их кровь стекала в ритуальную чашу.

— Все они третьи дочери своих семей, — добавил колдун, — И каждая из них никогда не знала мужчины. Их кровь, их юная жизненная сила, — все это будет твоим. Если сделаешь то, чего я желаю.

— Чего же ты желаешь, смертный? — демон-коршун отвел глаза от сладостной добычи и перевел взгляд на собеседника.

Но даже сквозь соединявшую их колдовскую связь Ингвар почувствовал, как рот наполняется слюной, как будто у голодного человека, что вдыхает запах жарящегося мяса.

— Прямо сейчас ты примешь крылатое обличье и направишься к замку Мозаль. Ровно в полночь у северной стены тебя будет ждать человек по имени Клейн; у него будет при себе реликварий, где ты спрячешься. Он покажет тебе своего хозяина: ты должен будешь запомнить его облик. Когда в замок прибудет девушка по имени Вин’Линетта, той же ночью ты должен будешь принять облик хозяина замка и напасть на неё. Передай ей мои слова: «Ваш жених передает привет». После этого можешь делать с ней все, что пожелаешь.

Несложно было догадаться, что пожелает он убить её, высосать её кровь и использовать для укрепления собственных сил.

Как использовал кровь этих трех девочек. Ингвар ощущал всем телом, как протекает через него их жизненная сила, и извращенное удовольствие охватывало его. Приходилось напоминать себе, что это не его удовольствие. Что это воспоминание демона.

Только слова «Ты чудовище» все равно звучали в памяти.

Покончив с трапезой, Коршун принялся изменять обличье. Не в первый раз Ингвар ощущал через воспоминания демонов, как происходит эта метаморфоза, но если бы кто-то спросил его об этом, он затруднился бы описать. Несколько секунд, — и птичьи лапу приземлились на старческую руку со следом от кольца на среднем пальце.

А затем демон-коршун устремился прочь через распахнутые ставни. Он бросил прощальный взгляд с ночного неба на дом, куда его призвали.

И Ингвар успел заметить потрепанную вывеску с четырехцветной улыбающейся рыбой.

Глава 8. О том, куда не принято смотреть

Хоть и относилась Линетта с изрядным скепсисом к словам рыцаря, она не могла не признать контраст поражающим. Трактир встретил её яркими пестрыми занавесками, висевшими перед дверью. Деревянные стены, столь убого выглядевшие снаружи, внутри были расписаны цветными узорами абстрактного толка, и краска явно часто обновлялась. Главным источником света служили масляные лампы цветного стекла, дававшие красный, синий и фиолетовый цвет.

По освещению можно было различить три части помещения, три условных зала. Это не были отдельные комнаты в полном смысле слова: их не разделяли стены и двери. Разве что своды, поддерживавшие потолок, проходили по границе разделения. Были между ними и занавеси, но сейчас они были подняты.

Синий зал напоминал обычную едальню. За большими прямоугольными столами немногочисленные гости ели и вели не особенно светские беседы, обильно запивая то и другое элем и дешевым вином. Странно, но из всех трех зало здесь собралась публика, наиболее близкая к тому, что ожидала увидеть Линетта: среди неё было много крупных небритых мужчин в грязной одежде, пропахшей потом и дешевым куревом. Многие были вооружены ножами, дубинками и топорами. Тут и там встречались увечья, короткие стрижки и даже каторжные клейма.