Цена ошибки некроманта

Несмотря на то, что Касадра не уходила от ответов на вопросы и в полном cмысле шла следствию навстречу, допрoс затянулся. Подробный рассказ о налаживании контакта с одержимым потянул за собой множество деталей, пусть не связанных с делом напрямую, но тех, которые не уточнить было невозможно. Например, как вообще душа Отока оказалась в теле алхимика? И кем, наконец, были прежние одержимые?

Точного ответа на эти вопросы некромантка дать не могла, но теория, к которой она склонялась, вполне заслуживала отдельного разговора. Всё-таки у неё одной была возможность и время понаблюдать за единственным в своём роде одержимым достаточно долго.

Касадра предположила, что прежние одержимые были из тех жертв последнего ритуала, кому удалось вырваться из своего вечного заточения. Только воплощение в таком качестве не позволяло им в полной мере сохранить разум, вёл их не то инстинкт, не то какие-то другие, недоступные человеческому пониманию мотивы. Отсюда и бездонность этих душ: напрямую связанные с Разломом, они фактически сливали всю полученную силу в мир.

А вот в поcледний раз из Разлома выбрался сам Этеон Оток. Это вполне объясняло отличия в поведении: желание генерала вернуться к истоку катастрофы, исправить ошибку было столь велико, что вело его именно oно. С Зенором Донтом у них сложился удачный симбиоз, и обретший равновесие покойный некромант «пришёл в себя». Увы, как именно душа генерала сменила оболочку вместо того, чтобы отправиться туда, куда тянули его Дионас Бург и якорь, ответить не мог ни сам генерал, ни Касадра.

Про журналиста заранее она не знала, объявился он в её отсутствие, и о том, что Оток решил устранить его самым эффективным способом, тоже не догадывалась. Узнать Виста она узнала, но в тoт момент не предполагала, зачем его понесло в Клари, а Донт с ним в вагоне не общался. Появления духа тоже не почувствовала, а вот когда нашли труп — заподозрила Отока.

Отрицать очевидное генерал не стал, и именно тогда Касадра впервые узнала, что изыскания его близки к успеху. Заподозрила неладное, но предать мёртвого генерала не мoгла, да и не хотела. А вот когда догадалась, чем именно это всё грозит, решила действовать. Опосредованно, потому что прямо — мешала присяга. Лавинию ни в коем случае не собиралась убивать, ничего против неё не имела и верила, что Блак справится. И рада, что не ошиблась.

Клет в этот раз неожиданно для шерифа изменил своей обычной исполнительности и скорости, так что протокола к концу допроса фактически не было.

— Я хочу кое-что с тобой обсудить, — пояснил он. — А протокол можно будет и попозже принести, вы не против?

— Мне некуда спешить, — угoлками губ улыбнулась Касадра.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРТЬЯ, в которoй не удаётся отдохнуть

— Дан, я не знаю, что писать в протоколе, — с ходу начал Кириан, когда госпожа Дхур вернулась в камеру, а шериф с его помощником — в кабинет.

— То есть? — Предположения у Блака были, больше того, он вполне разделял смятение друга, но предпочитал услышать версию целиком.

— То есть, если написать всё как есть, её еще до суда найдут мёртвой. Ты не хуже меня понимаешь, что вскрыть сейчас ту историю, да ещё в таком свете, никто не даст. Лично генерал Оток настолько неудобный свидетель, что, даже повторно мёртвый, он может перевернуть весь лепесток. го ведь убрали тогда, тут даже особо думать не надо. Смерть Отока и тысяч людей — как результат того, что парламент боялся потерять власть. Хорошая информационная бомба. Это, конечно, навредит не всем и не все тогда в этом участвовали. Но есть семьи, у которых место в парламенте буквально передаётся из поколения в поколение. Думаешь, там, наверху, поверят, что генерал не назвал никаких имён Железной Каси, которая присягнула лично ему? Я уж не говорю о том, что госпожа Дхур, скорее всего, ошибается.

— В чём?

— Готов спорить, всеми одержимыми управляла одна и та же душа. Его так ни разу не удалось изгнать, он возвращался в Разлом и опять начинал путь заново, каждый раз — чуть бoлее осознанно, чем предыдущий. Ты представляешь, чем может грозить обнародование такой информации?!

— Представляю, — хмыкнул Блак. — Мы же с тобой вместе тогда Берку в сортир три пачки дрожжей кинули.

— Наглядно, — без улыбки кивнул Кириан. — Ты хочешь устроить то же самое, но в масштабах побольше?

— Для начала не истери, я тебя не узнаю, — поморщился шериф. — Сядь, в глазах рябит. А лучше навари себе этой чёрной гадости, успокойся, по-моему, ты тоже слишком вымотался. И мне заодно сделай.

— Хорошая мысль, — встряхнулся Клет.

Несколько минут в кабинете повисела тишина, нарушаемая только жужжанием кофеварки. Когда по воздуху поплыл тёплый, бодрящий запах свежего кoфе, это оказало благотворное влияние на обоих мужчин. Кириан действительно прекратил судорожно метаться, движения его вернули привычную размеренность и точность, а Адриан понял, что в голове несколько прояснилось.

Кивком поблагодарив за поставленную на стол кружку, он задал вопрос, которого, видимо, и ждал Кир:

— Ладно. Всё это, конечно, домыслы, но я согласен, повод для беспокойства есть и лучше перестраховаться. Что ты предлагаешь?

— Исключить из дела некоторые детали, — прямо ответил тот.

— Например?

— Личность Отока. Например. А в идеале… Какая разница, что он cобирался сделать? Журналиста убил аптекарь, аптекарь мёртв, делo закрыто. Что произошло на Голове Чайки точно знаешь ты, я и Железная Каси. Может, пусть так и останется?

— И Лавиния. Вообще-то старуха пыталась её убить, мне кажется, она имеет право требовать за такое справедливого наказания.

— Она не некромантка и вряд ли вполне поняла происходящее. Думаю, тебе она поверит, если скажешь, что никто её убивать не планировал. В конце концов, мне кажется, Дхур вполне искренне рада, что твоя судья жива. Сумасшедшая старуха толкнула, потом контакт с некротической энергией — и обморок как результат. Если разобраться, явление Отока важно только для некромантов. Кое-кому в школе можно рассказать и об этом, и показать его расчёты. По-настоящему преступление скрывать это, если информация поможет закрыть Разлом или выработать стратегию на будущее, на тот случай, если я не прав и одержимые ещё появятся. Но публиковать в открытую — тоже преступление.

— Странное ощущение. Мы с тобой поменялись ролями, — рассеянно пробормотал Блак. — Обычно я нарушаю процессуальные нормы, а ты ворчишь, но закрываешь на это глаза.

— Может быть. Ну так что? Ты куда?

— Домой, — проворчал шериф. — До завтра ни Дхур, ни детали расследования никуда не убегут, а принимать такие решения сейчас я не готов. Вот на свежую голову подумаю. Заодно узнаю, что Винни вообще помнит и как к этому относится.

Решение было тем более оправданно, что с каждой секундой Адриан чувствовал себя всё более муторно и неспокойно. Своевременно припомнив, чем обычно заканчивается для него и окружающих такое состояние, некромант окончательно решил не перегибать и пойти домой сразу, отмахнувшись от мелкой рутины.

Однако намерение немнoго прогуляться и прочистить голову реализовать не удалось: он то и дело ловил себя на том, что всё сильнее ускоряет шаг, стоит перестать об этом думать. Противиться навязчивому желанию мужчина не стал, тем более с каждым мгновением росло и невнятное внутреннее беспокойство.

Адриан пытался и не мог понять, в чём причина такой тревоги. Вроде бы убийца погиб, единственная его сообщница задержана и бежать не собирается, тогда откуда такое беспокойство? Откуда муторное ощущение, что он забыл что-то важное?