Цена памяти

В его глазах совсем незнакомое выражение. Гермиона не часто открыто смотрела ему в лицо, но они были знакомы больше восьми лет, и Гермиона могла поклясться, что никогда не видела Драко Малфоя таким, и вообще не понимала, какие чувства в этот момент одолевали его.

Это сбивало с толку.

— Нет, — она мотает головой. — Не помню и вообще не понимаю, о чём ты говоришь, — Гермиона на мгновение прикрывает глаза и вдруг исправляет сама себя: — Только вот эти сны. Я, кажется, видела отдельные моменты. Они сумбурны, и я даже не могу понять, где настоящий сон, а где воспоминание, но… — её мысли возвращаются к последнему эпизоду, ко сну, который приносит больше всего дискомфорта, и Гермиона неуверенно уточняет: — Мне снится, как иду по какому-то дому и нахожу кого-то. Тебя? И ты ранен.

Малфой морщится и резко отвечает:

— Не лучшее твоё воспоминание обо мне.

Но Гермиона, которая впервые говорит о своих видениях вслух, уже не может сдержаться:

— То есть сначала я не знала, что это дом, я не понимала, где нахожусь, и не понимала, кого или что ищу, но со временем образы стали формироваться.

— Грейнджер… — пытается прервать он её.

Гермиона игнорирует его, лишь ещё больше погружается в свои мысли, думая о странном звуке, и начинает сыпать вопросами:

— Это воспоминание, ведь так? И там был ты? Но что произошло? Почему ты был ранен? И где мы находились?

— Это далеко не то, что тебе нужно вспомнить в первую очередь, Грейнджер.

— Когда это было? — не сдаётся она.

Он мгновение раздумывает над ответом, но всё же качает головой:

— Не будем забегать вперёд. Давай по порядку, Грейнджер. Ты помнишь, как все начиналось?

— Нет, — Гермиона внезапно чувствует, что сдувается как проколотый воздушный шарик; она растеряна и потрясена. Она хочет разобраться, и на языке вертится такое невообразимое количество вопросов, что она не в силах удержать их. — Мне изменили память? Малфой, ты знаешь, кто это сделал? И зачем? — Она вдруг вспыхивает: очевидный ответ остро ударяет в висок. Гермиона подозрительно ахает: — Это сделал ты?

Тугой ком в груди Гермионы перемещается куда-то в живот, и её дыхание сбивается, пока она пытается собраться с мыслями, приходя в себя словно после удара. Это ведь так логично и так многое объясняет.

На короткий миг ей кажется, что воспоминания затапливают её сознание. Она уверена, что знает, как всё было.

Так просто.

Она была связным Драко Малфоя. Она узнала его секрет, и он стёр её память, а потом убил её лучшего друга.

Гермиона, которая до этого момента всё ещё стояла в опасной близости от Малфоя, шарахается от него и отступает в сторону, путаясь в ногах. Он подозрительно следит за её перемещением, за её реакцией, и его лицо всё так же нечитаемо, но тело будто цепенеет, руки и плечи напрягаются, и Гермионе кажется, что ещё мгновение — и он вскочит на ноги. Она опасливо делает ещё шаг назад.

— Я не стирал твою память, Грейнджер, — вдруг рявкает он.

Гермиона вздрагивает.

— Но ты знаешь, кто стёр!

— Я не уверен и не могу сказать, — яростно бросает он.

— Что значит не можешь? — ошеломлённо спрашивает Гермиона, и её голос сам собой повышается: — Что значит — не можешь?! Малфой, ты обязан рассказать мне всё, что ты знаешь, каждую деталь. Кто бы это ни был, он или она должны отменить действия Обливиэйта. Я начинаю вспоминать, и это может быть опасно, лучше уж я вспомню все сразу, — она снова начинает тараторить, будто бы чем больше слов она успеет произнести, прежде чем Малфой её прервёт, тем более убедительно будет звучать, тем большее влияние окажет на него.

Но Малфой не ведётся:

— Я думаю, что тот, кто наложил на тебя этот Обливиэйт, уже всё равно не сможет снять его, — жёстко обрывает он.

Она недоверчиво смотрит на него:

— С чего ты взял?

Малфой закатывает глаза, словно не верит, что она спросила такое, и резко выплёвывает:

— Потому что была чёртова война, Грейнджер.

***

Малфой рассказывает ей, что первый раз они встретились в доме на площади Гриммо меньше чем через неделю после падения Хогвартса. Он замирает, следя за её реакцией, но Гермиона просто кивает, не зная, как реагировать на его слова.

Ей кажется, что на его лице мелькает разочарование. После этого он сообщает, что они встречались в Коукворте, в Паучьем тупике.

В доме Северуса Снейпа, который и привёл Малфоя в Орден.

Слыша это, Гермиона удивлённо округляет глаза, не представляя, как могла забыть такое.

Она в доме Снейпа вместе с Драко Малфоем? Теперь ей хочется рассмеяться ему в лицо, и всего на мгновение она думает, что это всё действительно может быть каким-то жестоким розыгрышем или же больной фантазией его воспалённого мозга.

Она кидает на него долгий оценивающий взгляд, но сама же отводит глаза и тушуется, по его реакции понимая, что Малфой не шутит. Он тяжело смотрит на неё, вообще не отводя глаз от лица и не моргая. Взгляд не просто внимательный — въедливый. Он как будто следит за каждой мыслью, что отражается на её лице, и ожидает какого-то всплеска.

Можно предположить, что она вдруг вот так просто вспомнит, что бы там ни происходило с ними. Гермиона едва заметно фыркает, и он, заметив, приподнимает бровь.

— У нас был регламент: я приносил некоторую информацию, ты иногда делилась чем-то в ответ и потом доставляла всё необходимое в Орден. Больше со мной никто не встречался, и…

Гермиона приподнимает ладонь, как будто тянет руку для ответа на уроке. Дурацкая, бессмысленная привычка, но Малфой мгновенно замолкает от этого движения и, чуть прищурившись, ожидает, что она скажет.

— У нас ведь были зачарованные монеты… Снейп дал их нам, — осторожно, словно боясь промахнуться, говорит Гермиона. — Мы общались с их помощью, договаривались о встречах. Ведь так?

Она замолкает, и Малфой опять долго не произносит ни слова, будто ожидает, что она продолжит, что её крепнущая память подкинет ей ещё какие-то детали. Гермиона смущается его напряженного взгляда и растерянно пожимает плечами. Тогда он отводит глаза, уставившись в стену, и его губы насмешливо искривляются:

— Два фальшивых галлеона — вот и вся цена твоей памяти.

Гермиона чувствует непонятную обиду, пока снова и снова прокручивает в памяти эти слова, когда за ней вскоре приходит сопровождающий, и она выходит из камеры и следует по тёмному коридору, минуя череду маленьких окошек, ведущих в другие камеры; когда наконец покидает удушающий мрак Азкабана, вдыхает свежий воздух и ловит лицом мелкие солёные капли; когда портал привычно затягивает её и переносит прочь.

Малфой открыл ей целый новый мир, кажется, поменяв жизнь, но вместе с тем не дал почти никакой информации. Почему-то он был очень осторожен, и, кроме расплывчатых эпизодов из обрывков своих снов, Гермиона так ничего не помнит.

Его слова не пробуждают никаких воспоминаний, но, возвращаясь домой, она замечает, какой тяжёлой стала голова, и к моменту, когда Гермиона собирается в кровать, боль нестерпима, и даже самое сильное обезболивающее зелье в её арсенале лишь слегка ослабляет тиски, сжимающие её виски. Гермиона ложится на подушку и прерывисто дышит, стараясь уложить в голове всё, сказанное Малфоем.