Цена первой ночи

Игорь же поцыкал языком и покачал головой:

— Опа, а вот это очень плохо…

— Что такое? — забеспокоившись, я оглядела двор.

— Ничего смертельного, но мне не нравится маменькин план.

Он вышел из машины, я за ним. До сих пор не понимая — что плохого он узрел в скоплении машин на паркинге. Всучив мне один из букетов, Игорь оглядел мой лук с ног до головы и усмехнулся:

— Главное: не задавай лишних вопросов, ничему не удивляйся и не выходи из образа. Жвачку хочешь? У меня есть в машине.

— Ой, всё, — отмахнулась я. — Пошли уже, что ли… Красиво тут.

— Ага, так маменьке и скажешь.

— А у вас ничо так, красивенько, — поправилась я.

— Руку, дорогая? — он с усмешкой предложил мне согнутый локоть, и я ухватилась за него ладонью:

— С удовольствием, дорогой.

Игорь тихонько засмеялся:

— Официантка из Тихвина так никогда не скажет!

Я тряхнула головой, растрепав волосы рукой, и подняла лицо к нему, улыбнулась во все тридцать два:

— Клёво, зайчик!

— Батя будет от тебя в восторге. Про остальных такого сказать не могу.

— Ну, хоть один.

Ступив с паркинга на дорожку, вымощенную плиткой, Игорь сразу подобрался, выпрямился, окостенел. Я сразу почувствовала это преображение, но, наоборот, раскрепостилась. Летящей походкой (нет), от бедра, как в том фильме, свободная, как пантера перед прыжком, я стелилась рядом с Игорем, представляя, что я элитэскорт. В роль вошла.

Мы обогнули дом и оказались во внутреннем дворе, где вовсю дымил мангал. Вчерашний мужик в спортивном костюме суетился вокруг, и Игорь вскинул руку в приветствии:

— О, батя, здорово!

Тот обернулся, на его лице расцвела широченная улыбка:

— Игорёк, здорово, сына!

Мы подошли, мужчины обнялись, похлопав друг друга по спинам. Потом отец Игоря повернулся ко мне:

— Добрый день, добро пожаловать в наши пенаты!

Я тоже показала все свои зубы:

— Здрас-сьте! Оч приятно!

Удивление мелькнуло на его лице, он бросил быстрый взгляд на сына, а потом отвернулся к мангалу:

— Скоро за стол сядем.

— Бать, сегодня мясо замариновал? — спросил Игорь, с видом эксперта склоняясь над тазиком с мясом. Его отец взял шампур и принялся нанизывать на него кусочки свинины:

— Обижаешь, сынок! Вчера с вечера.

— Игорь, подойди хоть, поздоровайся, — раздался из-под навеса низкий голос. Обалденный шикарный альт. Я даже шею вытянула, впрочем, не выбиваясь из образа. Игорь, похлопав меня незаметно по руке ладонью, повёл меня вглубь навеса. Увидев обладательницу голоса, я чуть не села на месте.

Если батяня Игоря был типичным бывшим бандитом, остепенившимся и облагородившимся, то маменька оказалась элегантной дамой без возраста. Накрашенная лучше Заи, с причёской аля встрёпанная грива и зацементированной лаком, в свободном, но красивом платье, которое украшала брошь из огромного куска янтаря, с французским маникюром на пальцах, унизанных массивными кольцами…

Занятная особа, не вставая, протянула руку сыну, а Игорь, наклонившись, поцеловал кисть:

— Маменька, добрый день. Как ваше здоровье?

— Спасибо. Что за одеколон? Игорь, у меня начнётся аллергия.

Он промолчал, зато вступил ещё один голос — старческий, скрипучий:

— А мне представишь свою спутницу, Игорюша?

Обернувшись на него, я увидела благостную сухонькую старушку в ситцевом платье с передником, повязанным поверх. Седые волосы в гульке, а бесцветные глаза из-за очков смотрят с хитрым прищуром.

Игорь весело откликнулся:

— Привет, бабулечка. Как ты себя чувствуешь?

— Ох, когда проснусь, и перестанет болеть, значит, померла, пора хоронить.

Он подтолкнул меня с намёком, и я поняла, кому предназначался второй букет. Преподнесла его бабушке, а Игорь вручил свой маменьке.

— Позвольте вам представить Любочку.

Мой выход. Я улыбнулась, снова показав пломбу на коренном зубе:

— Всем здрассьте! Красивенько у вас тут, просто шикарненько!

— О, а вот и недостающие гости приехали.

Обернувшись на голос, я увидела двух женщин. Пшеничная блондинка и яркая брюнетка подошли чуть ли не под ручку со стороны дома. А мне показалось — две кобры выползли из укрытия, раздув капюшоны.

При виде их рука Игоря напряглась так, что уже мне пришлось похлопывать его, как напугавшуюся лошадь. Но голос маменьки тут же показал, кто в доме хозяин:

— Ксюша, Алиночка, вы так быстро! Смотрите, кто приехал!

Кобры смотрели на меня, я смотрела в их глаза и понимала, что лишняя на этом празднике жизни. Игорь, не отпуская мою руку с локтя, сдержанно сказал:

— О, привет, девочки.

«Девочки» улыбнулись. Блондинка сладенько, брюнетка хищно. Я — придерживаясь образа, рискуя вывихнуть челюсть:

— Здрассьте!

Похоже, я возненавижу это слово на долгие годы! Всё ещё глядя на меня, брюнетка приблизилась к Игорю и потянулась щекой к щеке:

— Рада тебя видеть, Игорюша.

— А я удивлён.

Чмок-чмок.

— Но рад, надеюсь?

— Нет, совсем не рад, уж прости.

— Ты хам, Игорюша, — протянула брюнетка, совершенно не обидевшись. — Самый настоящий хам, но я тебя и таким люблю!

— А меня, меня ты рад видеть? — пропела блондинка, подставляя щёку для поцелуя.

Чмок-чмок.

— Нет, Алиночка, и тебя не рад. Хотя меньше, чем Ксюшу.

— Ты хам, Игорюнчик! — засмеялась она и фальшиво-доверительно сказала мне: — Он хам, остерегайтесь!

— Ничо, мне норм, — заверила я её, внутренне подобравшись, ибо взгляд блондинки мне совсем не понравился. Вот совсем.

— Девочки, идите уже к столу, дорогие, — позвала их маменька. — Игорь, возможно, ты хочешь вымыть руки?

— Мне не пять лет, маменька, — фыркнул тот. А мне показалось, что я слишком долго молчала. Так не годится. Надо всё время говорить, иначе они меня задавят своей безупречностью. Поэтому запустив пятерню в волосы на макушке, я поворошила их и громко сказала:

— Зайчик, где у вас туалет, мне нужно пописять!

И прямо физически, всей кожей ощутила взгляды со стороны стола, мангала и из глубины навеса. Но мне уже было море по колено. Я настолько вошла в роль официантки из Тихвина, беззаботной дурочки, что улыбнулась им всем и проныла «зайчику»: