Цена преодоления
Шрифт:
Новое имя намного больше шло матери, подумал Люк, вжавшись в стену. Оно звучит, как название какого-то красивого цветка, на который так похожа их грустная мама… Айлами называют по меньшей мере пять из двадцати новорожденных альдераанских девочек, а Падме… это что-то такое редкое, изысканное. Он вообще в первый раз в жизни слышал такое имя. Но ему не хотелось углубляться в свои чувства, чтоб не пропустить ни слова из такого важного, судьбоносного для него разговора.
– Ты сказала тогда, перед тем, как потерять сознание на Полис-Масса: «Оби-Ван, в нем есть добро, оно в нем есть…» Во мне все эти годы теплилась надежда, что если мы с магистром
– Энакин предал меня и детей, - угрюмо ответила его мать. – Энакину нет прощения. Никогда.
– А вот я, Падме, - спокойно ответил его мнимый отец, вновь назвав его мать этим красивым именем, - до сих пор чувствую перед ним огромную вину. Когда мы забирали его с Татуина, не ту участь, которая его постигла на Мустафаре, мы обещали его матери. Когда Квай-Гон отстоял его перед Советом и перед смертью поручил его моим заботам, не это я обещал учителю. Это и моя вина, что так все вышло. Я подвел Энакина. Я сам ему это сказал… тогда, в битве. И сейчас так же считаю.
Люк сжал виски и медленно опустился на пол, сползая по стенке.
Кто такой – Энакин? Почему мама – лгунья?…
И вдруг мальчик припомнил - то, на что раньше не находил ответа…
========== 4. Побег ==========
Уже не слыша спора за дверью, Люк, сдавив виски, снова и снова судорожно прокручивал в голове внезапное ожившее воспоминание.
Мальчик всегда чувствовал, что мать что-то недоговаривает им с сестрой. Но только год назад, в четырнадцать, полностью удостоверился в этом.
Когда Люк Скайн был маленьким, то мог проникать только в мысли ровесников. Постепенно, занимаясь с отцом… то есть, — вздохнул он — с Беном, Люк смог иногда проделывать то же самое и со взрослыми.
Правда, Бен предостерегал его от злоупотребления такими действиями, говоря о том, что в первую очередь важно создавать защитный экран для своих мыслей, а уж потом — пытаться лезть в голову врага. «Потому что есть такие противники, которые сотрут в порошок твой мозг прежде, чем ты прочтешь хоть одну их самую коротенькую мысль или воспоминание…» И с этим трудно было спорить.
Мама была в этом отношении как неприступная скала. При том, как она ненавидела все проявления Силы и упоминания о форсъюзерах, мощь защитного поля на ее сознании поражала и уступала разве что полю Бена.
Но однажды днем, когда мама спала, Люк неожиданно для себя смог проникнуть и в ее мысли.
Залитая светом поляна, высокая зеленая трава, полевые цветы. Его мама весело смотрит на молодого красивого юношу с тонкой косичкой волос на плече, смеющегося ей в ответ. Они о чем-то радостно говорят, падают в траву и обнимаются.
В глазах юноши явно читаются чувства к его маме. И, судя по маме, они абсолютно взаимны.
И…этот юноша… он совсем не похож на их с Леей отца…
Мама вздрогнула во сне, и яркая картинка пропала. Люк медленно отступил в глубоком раздумье.
… Он не знал, какое отношение это старое воспоминание дипломата Айлы Скайн имело к тому спору, что он услышал сейчас.
— Как я жалею иногда, что нельзя вернуть время… что нельзя вернуть его прежнего. Энакин бы понял и поддержал своих детей, и они бы не страдали теперь. А ты … ты просто забилась в угол, спрятавшись в своей лжи, как в раковине, живешь в постоянном страхе сама, и детей растишь также в страхе.
Ты вся — как комок страха и ненависти, и мне больно и грустно это видеть. Как ты можешь так, Падме? Ты же не была такой раньше… — услышал он в Силе усталый мужской голос.Что же скажет мама? Возразит, будет кричать?
— Уже поздно. Пора спать, Бен, - прозвучало мягко, но с еле уловимой стальной ноткой.
Разговор был окончен. Люк отступил, скрываясь в задернутой расшитым пологом нише в стене.
Послышался звук закрываемой двери. Прозвучали и стихли в конце коридора шаги Бена, а Люк все сидел в нише, охватив руками колени.
Мама не уходила и не ложилась. Он слышал, как она ходит из стороны в сторону по залу, что-то твердя себе под нос. Она была настолько возбуждена и занята своими эмоциями, что не позаботилась о защитном экране на сознании. Люк очень осторожно коснулся Силой отчетливо мелькающих резких и уверенных мыслей… и содрогнулся.
«Нет, с этим надо кончать скорее… В колледжах, куда поедут близнецы, должны быть предуниверсарии… подготовительные отделения. Надо заняться этим не через год, а уже сейчас. Вот прямо завтра. Бен улетает к своим Координаторам… через неделю вернется, узнает и смирится. В конце концов, у него своя жизнь… А это — мои дети. В пасть черному ранкору в плаще я их никогда не отдам… О чем думает Бен?.. „Энакин бы понял“… Да — тот Энакин бы понял и Люка, и Лею, и меня. Только где он? Ха! Был и нету! Но хватит! Он недостоин…»
Это невозможно было далее слушать. По крайней мере, у Люка не получилось. Он медленно встал и зашагал обратно в спальню, понимая, что ни спать, ни сидеть сложа руки в ожидании «Судного дня», который им с сестрой готовит мать, он уже не сможет.
Вот так. Спасибо, Лея, отправила «парламентера»… Шел помирить родителей, а в итоге… что в итоге? Потерял собственную жизнь. И отец — не отец, и мама … в монстра превратилась окончательно.
Люк представлял, как расскажет все услышанное сейчас сестре, но что-то его удержало прямо у дверей ее спальни. Он прислушался, немного использовав Силу. Да, Лея уже заснула, не дождавшись его «победного» возвращения.
Будить Лею, растревожив ее перед сном этим рассказом? А что это изменит? Был один потерянный подросток, а станет двое. И что-то говорит Люку, что ничего они с Леей своей тревогой, возмущениями и мольбами не сделают. Они несовершеннолетние и полностью зависимы от матери. А она сейчас непреклонна как никогда, сын это почувствовал.
Идти за помощью к…отцу…к Бену? Но чем он поможет? Он и так сам запутался в этой лжи, в которой их семья живет, похоже, годами. Он и так их учит втайне от мамы. К тому же, если верить матери, у него еще есть какая-то «своя жизнь»… Так ли уж Бен будет усердствовать, чтоб помочь неродным детям?.. Вон, поговорил, повздыхал и спать пошел.
Люк покачал головой. Пустое, все это бесполезно. И здравствуйте, будущий ученый фермер Люк Скайн и будущая медсестра Лея Скайн.
Бен часто говорил ему, что иногда свою судьбу можно определить одним верным или неверным поступком, действием или бездействием.
— Здесь ты прав, — сказал он вслух и резко развернулся, заходя в свою комнату. Через пятнадцать минут он вышел оттуда в дорожной одежде и с небольшой сумкой. Положил под дверь спальни Леи небольшой кусочек флимзипласта.
Люк написал немного, но Сила поможет Лее прочесть между строк его чувства. Здорово так уметь… Но каждому свое. Он — мужчина, и он постарается поступить как мужчина.