Цена притворства
Шрифт:
Мне вдруг страшно захотелось замахнуться, ударить кулаком по этой смазливой роже и бить, бить, молча и сцепив зубы.
– Я уже говорил тебе, что ты чертовски сексуальная, когда злишься?
Бестужев скользнул плотоядным взглядом по моему лицу, остановился на губах и по его морде расползлась улыбка.
– Ты себе даже не представляешь, как приятно целовать твои нетронутые помадой губы. А ещё охрененно приятно осознавать, что я у тебя буду первым.
Так, начинается новая серия «старых песен о главном» в исполнении Бестужева. А в том, что главными у него являются сексуальные инстинкты, нет никаких сомнений.
От собственных умозаключений стало даже смешно, и я действительно улыбнулась. Аскольд же, видимо, расценил мою реакцию по-своему:
– Так уже лучше. Будешь хорошей девочкой, и я обещаю в твой первый раз быть нежным, - добавил он проникновенно, едва касаясь моих губ своими.
Так, всё хватит! Или меня сейчас вырвет прямо на его щегольской фрак.
Я попыталась отвернуться, но он, предвидя манёвр, взял меня свободной рукой за подбородок. Второй рукой он всё также прижимал меня к себе, и я даже через слой подъюбников почувствовала его возбуждение. Перед глазами сразу же возникла сцена в парке моего дома, где он терся своей эрекцией о мои бёдра, и меня охватила паника.
– Отпусти. Отпусти сейчас же, не то я закричу!
Бестужев прищурился, нехотя отпустил и даже немного отстранился.
– Какой же ты ещё ребёнок!
– Серьёзно? В таком случае, может, ты страдаешь педофилией? – прошипела я ему в лицо.
На этот раз разозлился Бестужев. Его глаза сузились ещё сильнее, обозначились желваки от с трудом сдерживаемого гнева.
«Ну что, подёргала тигра за усы?
– хихикнул противный голосок внутри, - эх, и не завидую я тебе теперь».
«Я схожу с ума!» – констатировала я с ужасом. Этот урод нанёс мне психическую травму, ещё тогда, в вечер помолвки. Я же подкармливала её обидой и злостью на отца, которые, не находя выхода, бурлили во мне целый месяц. И вот результат, стоило сегодня перенервничать, как началось обострение.
Я отпрянула от жениха, как от ядовитой змеи, и дрожащими руками пригладила платье. Бестужев же продолжал сверлить меня взглядом, но меня это уже мало волновало. Похоже, у меня появилась проблема похуже Аскольда Бестужева.
По пути в Колонный зал я чуть не налетела на Самойлову.
– Ну, ничего себе, - Алиска выкатила и без того немного выпуклые глаза, напоминая всем присутствующим о милой такой базедовой болезни, - а говорила, придёшь в платье от Стельмашенко.
– Передумала, - коротко ответила я, намереваясь обойти подругу, но не тут-то было.
Алиска преградила мне путь и, отступив на шаг, внимательно оглядела меня с головы до ног.
– Сучка ты, подруга, - вынесла вердикт Алиска, - скрытная сучка, вот ты кто!
Из моей груди вырвался усталый вздох.
– Ну, а тебя-то какая муха укусила? Ты из-за платья что ли?
– А то ты не понимаешь! – Алиска зло оскалилась.
– Я тебе всё рассказала, всё! А ты вырядилась, как королева. Выделиться захотела на моём фоне, да?
Я непонимающе окинула взглядом её собственное платье зеленовато-синего оттенка с юбкой из множества рюшей. Спереди юбка была коротко вырезана, а сзади за Алисой волочился шлейф. Кажется, Немцова назвала её платье безвкусным. О вкусах, как известно не спорят, но платье, на мой взгляд, было совсем не подходящим для данного формата мероприятия. К тому же, оно было неудобным.
Наверное. Как она в нём танцевать собирается?– Алиса, послушай. Это платье мне вчера дала Немцова. Позже я тебе всё расскажу. Извини, сейчас мне действительно не до тебя, - я снова предприняла попытку обойти подругу.
– Да пошла ты, - выплюнула мне в лицо Алиска, - если хочешь знать, я с тобой только из жалости дружила! Над тобой же все смеются и пальцем у виска крутят! Тоже мне, тихоня!
С этими словами Самойлова развернулась и, гордо вздёрнув подбородок, направилась в Колонный зал.
Было ли мне обидно? Скорее нет, чем да. То, что не вписываюсь в светскую тусовку, я знала и ни капли по поводу их мнения не печалилась. И то, что когда-нибудь наши с Алиской пути разойдутся, было тоже очевидным: слишком разными мы с ней были. Но всё-таки неприятный осадок остался. Как очередное напоминание о том, что на этом празднике жизни я абсолютно лишняя. Так же, как и в собственной семье.
В Колонный зал я вошла следом за Самойловой и, от нечего делать, принялась рассматривать толпу.
Пока солистка Большого театра развлекала присутствующих исполнением арии Джудитты из одноименной оперы Ф. Лагера, в зал начали подтягиваться и остальные гости. Среди них и чета Бестужевых во главе с моей матерью. Вся семейка в сборе, кроме Маринки. И стоило только о ней подумать, как за спиной раздался её противный голос:
– Ну, привет, Золушка!
Бесшумно подкралась, змея. Вот только её мне сейчас не хватало!
Маринка дёрнула меня за локоть, разворачивая к себе.
– Говори, где пронюхала про моё платье? Этот недоумок Аскольд рассказал?
– Высокие отношения, - хмыкнула я.
– Ах, ты, мерзавка!
Лопырёва залепила мне пощёчину, и я почувствовала, как что-то больно царапнуло щёку. Ошалело моргнув, я уставилась на её довольную морду.
– Подарочек на память, - ехидно выплюнула Лопырёва.
Схватив за руку, я развернула её кисть. Колечко на её пальце было повёрнуто камнем вниз! Гадина!
Вцепиться ей в волосы помешала появившаяся откуда-то Немцова. Вклинившись между нами, она оттолкнула Лопырёву и проворно потащила меня на выход.
– Спокойно, Ася, без сцен, здесь на каждом шагу папарацци!
Этот комментарий показался мне настолько забавным, что я расхохоталась.
Вот и кричащий заголовок для завтрашнего издания: дебютантки подрались в Колонном зале! А следом куча предположений о причине конфликта. Хотя, какие там могут быть предположения? Стоит только на нас с Лопырёвой взглянуть, и все предположения отпадут сами собой. А Немцову я всё-таки недооценила. Вот я дура! Поверила в сказочку о доброй фее и позволила втянуть себя в её интриги, между тем как шумиха по поводу одинаковых нарядов только на руку ей и её светскому мероприятию.
Тем временем, втолкнув меня в служебную комнату и заперев дверь, Немцова оглядела моё лицо.
– Ничего, мы всё исправим, - наконец, удовлетворённо кивнула она.
Я же, по-видимому, впала в истерику. Меня захлестнули осознание собственной глупости вкупе с раздражением и каким-то неконтролируемым, безудержным весельем. Я не могла с собой ничего поделать, но вся ситуация казалась мне до абсурда комичной. А то, что Немцова с тревогой заглянула мне в глаза, проверяя зрачки, меня ещё больше развеселило.