Цена твоего прощения

Геркулесовая каша была уже готова, я отставила её в сторону и накрыла крышкой, когда сверху послышались быстрые детские шаги. Я извинилась перед Ингой, что ненадолго её бросаю и побежала к Арлану, чтобы помочь ему умыться и одеться. Точнее, просто подать одежду. Одевался он принципиально только сам.

Видно Инга устала нас ждать и ушла. Я только помогла Арлану забраться на высокий стул, чтобы он мог нормально кушать, сидя за столом, и накладывала кашу, когда пришли Амиран и Тайгир. Видимо, они уже с утра мотались по делам, так как оба были в костюмах. Пока я грела запеканку и ставила чай, мужчины приступили к завтраку.

 Но неожиданно Арлан начал капризничать и отказываться от каши.

– Арлан! Что происходит?
– прикрикнул на него отец.
– Прекрати распускать сопли и ешь!

– Ну, подождите, не надо сразу кричать.
– Попыталась утихомирить всех сразу я.
– Волчонок, что не так? Ты же любишь эту кашу.

– Она горькая!
– размазывая слезы по щекам, говорит мне ребёнок, уверенный, что я не буду ни орать, ни наказывать.

– Что за истерики! Всегда нормальная каша была, а сегодня вдруг начала горчить? Ты опять начинаешь?
– злился и ругался на мальчика Амиран.

– Так! Всё! Амиран, прекрати, пожалуйста, кричать. Арлан, давай я попробую твою кашу, можно?
– беру немножко из тарелки, пробую и действительно чувствую горьковатый привкус. Не сильный, но ощутимый.

– Не поняла... Подожди.
– Пробую из кастрюли и чувствую тот же привкус.
– Странно, может каша пока стояла, подгорела?

Наклоняю кастрюлю, но дно чистое. Вообще не понимаю, что за бред. Лезу уже пробовать молоко. Молоко нормальное, масло тоже, овсяные хлопья никаких привкусов не имеют.

– Каша действительно горчит, а вы на мальчика кричите.
– Беру Арлана на руки, он обвивает меня как обезьянка, ногами за талию и ручками за шею.

– Всегда, когда горько, потом будет плохо. Не хочу, страшно.
– Пряча лицо у меня на плече, признается ребёнок.

– Может, что попало, и пока постояло, начало горчить?
– предполагает Тайгир.

– Нет, я кашу пробую раз десять, пока готовлю. И все было нормально. И хлопья просматриваю. Тут что-то не так. Ну не может молочная каша, да ещё и подслащенная взять и начать горчить просто так!
– мужчины меня внимательно слушают, видно, что не считают мои слова бабской придурью.
– Арлан, волчонок, всегда-всегда еда горчит перед тем, как плохо становится? Да?

Мальчишка уверенно кивает головой.

– С тех пор, как ты появилась, приступов у него не было.
– Вспоминает Амиран.
– А парень живёт с тобой и постоянно под присмотром. Готовишь ему тоже ты, сама. И здесь, а не в большом доме.

– Кира, кто из посторонних сегодня был здесь?
– вдруг спрашивает Тайгир.

– Инга приходила, ей скучно, она хотела познакомиться поближе, чтобы подружиться.
– Вспоминаю я.
– Я как раз отключила кашу и пошла к Арлану...

– Она оставалась здесь одна?
– напряжённо спрашивает Амиран.

– Да, недолго. А потом ушла, не попрощавшись, потому что я помогала умыться и одеться волчонку.
– Объясняю я.

Братья медленно переглядываются и просто срываются из-за стола. Кажется, они поняли причину неизвестно откуда взявшейся болезни ребёнка. А мне нужно его отвлечь.

– Так, давай-ка на всякий случай, выпьем сейчас таблеточку, да?
– Арлан кивает мне с серьезным лицом.
– Извини, но сегодня ты без каши. Запеканку будешь?

Смотрю как маленький мужчина без уговоров и капризов, доверчиво берёт из моих рук таблетку от аллергии и выпивает, даже не поморщившись. К тому времени, как разъярённые братья врываются на кухню, мы уже успеваем, и покушать, и посуду помыть. Пока я вытираю тарелки и чашки, Арлан натирает полотенцем ложки и вилки.

– С@ка! Мразина!
– не сдерживается Амиран.

– Папа!
– возмущённо вскрикивает Арлан, роняя ложку в раковину и пытаясь закрыть мне уши ладошками.

– Извини, сын! Кара, это ни в коем случае не о тебе! Побудете, сегодня дома, хорошо?
– сложно было понять всё, что отражалось в глазах мужчины.

– Конечно! Я что-то переволновалась, что кашу испортила.
– Пытаюсь отвлечь Арлана от разглядывания отца.

– Вот! Арлан, присмотришь за Карой? Хорошо? Мы по делам, а ты останешься за старшего мужчину в семье.
– Стоя на табуретке, с серьезным видом кивающий отцу малыш, вызывает у меня столько нежности, что хочется просто обнять и защитить от всего.

 Поэтому я готова была сказать и что переживаю, и что волнуюсь, и даже что боюсь. Все занятия мы сегодня придумывали внутри дома, от греха подальше, я решила не испытывать судьбу лишний раз, и не выходить на улицу вообще. Мужчин не было дома весь день, и только поздно ночью я проснулась от бряканья на кухне. Спустившись, я застала обоих братьев за попытками собрать поесть.

– А разбудить меня не судьба была?
– я заранее приготовила им тарелки с ужином, предполагая, что вернуться они поздно и голодные, поэтому стол я накрыла в разы быстрее и тише, чем это получалось у обоих Тахмировых.

Вдруг меня обнял Амиран и крепко-крепко к себе прижал. Не успела я прийти в себя от удивления, потому что до этого момента Амиран старался прикасаться ко мне по минимуму и строго, когда это необходимо, когда почувствовала, что со спины меня обнял Тайгир. Я оказалась зажатой в объятьях обоих братьев.

– Спасибо, Кара. За сына спасибо, за тепло, за уют, за то, что не отмахнулась от детского лепета!
– со скрытой болью и с сильно ощутимой усталостью в голосе, говорил мне в волосы Амиран.
– Сестрёнка, ты же сегодня его второй раз спасла! Всю семью, родная наша. Правда, родная. Срать я хотел, есть там у нас общая кровь или нет. Ты наша, Карина!

Столько было в его голосе, столько всего в этих объятьях, что я опять начала реветь. Увидев мои слезы, братья словно позабыли о своих проблемах и начали успокаивать меня, слишком часто в последнее время устраивавшую слезоразлив. Успокоилась я не сразу. А после того, как я пришла в себя, и мужчины наконец-то поели, я спросила, что сегодня целый день происходило.

– Понимаешь, Кара, очень странная ситуация, как ты тогда в больнице и сказала. Куча нянек, бабла во врачей вбухано немерено, а ребёнок болен непонятно чем. И ведь эта дрянь ему действительно вредит, и всё сильнее, особенно в последнее время.
– Амиран, сделал большой глоток чая.
– Я уже боялся сына одного оставить, от себя отпустить. Каждый раз уезжая, думал, а что если я сейчас его вижу в последний раз? Знаешь... Когда мне позвонила Агирова и сказала, что сейчас привезёт к нам в бордель шлюху, обманувшую её сына, и не оценившую, что тот даже женился на ней, я хотел сказать, чтоб девала её куда хотела, я не собираюсь, как мой отец, за Агировыми грязь зачищать. Мне было всё равно, если честно. Но она, изливаясь желчью, обронила, что, мол, дрянь забеременела от неизвестно кого и собиралась выдать ублюдка за ребёнка от её сына, я подумал, что и так понятно, что история мутная. А тут ещё и девка беременная... Решил, заберу у старухи, посидит в клубе максимум недельку, и вывезу куда-нибудь в глушь. Пусть живёт, а я может, этим поступком сыну помогу, ведь не зря говорят, что за добро бог отвечает добром. Я и подумать не мог, что в тот момент, своим согласием или отказом, решаю судьбу не только своего сына, но и брата, и свою.

– Я не понимаю...

– Сейчас поймёшь, Кара. В тот вечер ты спасла Арлана, тут и спорить без толку, всё очевидно. Да и он заметно к тебе тянулся, словно знал всю жизнь. Потом был тот разговор в больнице, во время очередного обострения непонятной болезни у сына, когда ты согласилась принять его под свою опеку и заботиться о моем сыне. Помнишь?
– Амиран смотрел мне в глаза, как будто хотел, чтобы я могла видеть все его эмоции.
– Арлану стало лучше, и сразу он попросился остаться с тобой. С того момента, он контактовал только с тобой, мной и Тайгиром. Постоянно был у тебя на глазах, никто другой к нему не подходил. Мало этого, ты оказалось ещё и на кухне прекрасно управляешься, и необходимость приносить сюда еду для тебя и Арлана исчезла. Да что там, мы сами перестали есть в большом доме и уже скоро совсем бы переселились сюда. Сын часто капризничал и отказывался есть со словами, что еда горькая. И услышав сегодня те же слова, я разозлился на него, не захотел разбираться, никто не подумал даже услышать ребенка. Я, как обычно, криком решил заставить сына прекратить капризничать и всё съесть. Я не раз это делал. И этим сам убивал своего сына, помогал его убийцам. Понимаешь?