Цена всех вещей

Воспользовавшись заклинанием памяти, я вошла в ряды гражданских, сплошь покрытых ранами. Мне казалось, что все эти травмы получены по ошибке, и, если бы все вернулось на круги своя, моя кожа вновь стала бы такой же гладкой и чистой, как раньше. Как у той балерины, которая осталась лишь в моих воспоминаниях.

Но нет — эти раны стали моими боевыми шрамами. Я заслужила их. Внешность постепенно приходила в соответствие с внутренним миром, а там не было ни единого живого места.

За секунду до того, как подняться в очередной раз, я подумала, что лучше всего было бы остаться на месте и подождать, пока Эхо нас найдет, — чтобы кто-то другой сыграл роль героя и спас мир. Тогда завтра, останься я жива, можно было бы пойти к гекамистке и отдать все свои сбережения, которые мне удалось скопить, работая в «Свит Шоппе», и все деньги с родительской страховки за заклинание, которое стерло бы это воспоминание из памяти. Кэл Уотерс. И ужасная вещь, которую он, возможно, совершил. Секрет, который его мать и мать Эхо хранили много лет. Маркос растянулся на полу. Диана вновь и вновь нашептывала его имя. Запах огня, растворителя и масла. Я стерла бы даже Кей. Просто так, в придачу.

Я не хотела знать правду.

Существовала только одна проблема. Кто знает, в какого человека и с какими желаниями я могла превратиться, стерев из памяти это все.

Чертовы заклинания. Они сдирали с меня слой за слоем. Вырезали воспоминания о смерти родителей и заполнили пустоту танцами. Вырезали Уина и вновь вернули необходимость танцевать. Какие глубинные, неосознанные желания могли таиться подо всем этим?

Кирка врезалась все глубже и глубже, сбрасывая желания, точно старую кожу. В конце концов я должна была оказаться там, где не нужно вообще ничего.

Но этой точки я пока не достигла.

52 Маркос

Лежа на полу без сознания, я не видел снов. Однако полной отключкой назвать это тоже было нельзя. Я словно попеременно влетал и вылетал из собственного тела под действием неведомой силы. Внутри — боль, паника. Снаружи — онемение, пустота. Внутрь и наружу. И где-то посередине, где существовало дыхание и биение сердца, я осознавал, кто я такой и что произошло.

Я знал запах магазина: дерево, масло и древесный уголь, потрескивающий, точно специи.

Я знал, что я в беде. Что мы все в беде.

Я знал, что Ари травмировалась и не двигается, но я также знал, что скоро она встанет и пойдет, потому что ни за что не оставит нас с Дианой сгорать заживо.

Я знал, что Ари была моим другом.

Я знал, что сделал Кэл.

Знал всю историю. Отец Ари вынес ее из горящего дома, а потом вернулся за ее матерью, которая потеряла сознание из-за дыма. Дом обрушился. Человек, совершивший поджог, не был бродягой или грабителем, как мы всегда думали. Не был случайным незнакомцем. Человека, который это сделал, я знал всю жизнь. Это был один из моих старших братьев, тот, кого я боготворил. Один из Уотерсов, а это что-нибудь да значило.

Еще я знал, что не умер, потому что не встретил Уина или отца, и никто не призывал меня идти к свету.

Я должен был проснуться.

— Проснись, проснись, проснись, ПРОСНИСЬ!

— Не могу.

— Прекрати вести себя как ребенок. Кто знает, что еще натворит твой брат?

— Я так себя не веду.

— Тогда что ты собираешься сделать, чтобы это предотвратить?

— Лежать здесь. Ждать.

— Звучит здорово. План на пять с плюсом.

— Не мне выбирать.

— А как насчет Дианы?

— А что с Дианой?

— Что насчет нее?

— Ты собираешься лежать здесь, когда она так нуждается в тебе?

— Диана.

— Да, Диана. Ты любишь ее. Забыл?

— Правильно. Да. Я должен проснуться. Должен помочь ей.

— Ну, ты же не можешь.

— Да ну тебя нафиг. Я должен.

— Некоторые вещи невозможно сделать.

— Я нужен ей! Я должен проснуться!

— Прости, Маркос.

В те короткие моменты, когда часть меня переставала бороться с безжизненным телом, мне казалось, что это оно — самое худшее, что могло произойти. Кэл меня вырубил. Теперь должен был появиться человек, который справится с ним и позаботится о нас. Я был абсолютно уверен, что все самое страшное он уже совершил в прошлом. Что правда выплыла наружу неспроста и в конце концов все будет хорошо. Что однажды все мы сможем отпустить эту ситуацию.

Я ошибался.

53 Кей

Дверь в магазин оказалась распахнутой настежь, и мы с Эхо свободно вошли внутрь. Мина осталась ждать в машине. Я пообещала, что это займет всего минутку.

Я следовала за Эхо по темным коридорам. Идти за мной она не могла. На языке гекамистов это означало «равновесие». Вот что она пыталась объяснить нам с Миной, когда мы пришли за заклинанием. Поверх крюка Эхо наложила новый слой заклинаний, не для того, чтобы разрушить старый, а для того, чтобы скорректировать побочные эффекты. Теперь крюку просто не за что было зацепиться. Тот, кто действительно меня любил, кто способен был разглядеть меня настоящую, мог меня видеть — я ведь не исчезла по-настоящему — но для всех остальных я оставалась частью пейзажа. Я стала невидимкой, но не как в сказках про супергероев, а, скорее, как в ночном кошмаре из серии «я-махаю-и-кричу-но-меня-никто-не-замечает».

Хуже дела обстояли только с чувствами. Побочный эффект нового заклинания. Крюк позволял мне выливать на окружающих отрицательные эмоции, не испытывая угрызений совести. А теперь… как это описать? Я превратилась в черную дыру, питающуюся эмоциями. Стоило кому-то появиться поблизости, как вакуум начинал вгрызаться в мое тело. Я чувствовала абсолютно все.

Я должна была увидеть Диану, чтобы убедиться, что с ней все в порядке и дело того стоило. Эхо настояла на том, чтобы мы пошли вместе. А поскольку я еще не заплатила — у меня было только восемьдесят долларов на пиццу, которые она приняла в качестве залога, — то была не в том положении, чтобы спорить. После встречи с Дианой Эхо должна была сделать то, за чем пришла, а я могла вернуться домой с Миной — Миной, которая все еще меня видела, и любила — и вечно плакала.

Оказавшись в магазине, мы услышали чьи-то шаркающие шаги. Кто-то шел по коридору, периодически врезаясь в углы. Пахло дымом и алкоголем, но ни Ари, ни Дианы нигде не было. Становилось все темнее и темнее — я включила сотовый вместо фонарика — до тех пор, пока мы не подошли к двери, расположенной за стойкой с листовками.

Во внутреннем помещении, заполненном инструментами и деревянными блоками, оказалось так много дыма, что мы закашлялись. Спустя секунду я увидела лежащего без сознания Маркоса и запертую в клетке Диану. Она стояла на коленях рядом с ним. Стены и скамьи уже наполовину обгорели, и языки пламени продолжали лизать края металлической бочки со стружкой. Недалеко от нас, свернувшись калачиком, лежала Ари и плакала.

— О Господи! — воскликнула я.

Диана подняла глаза, но крюк больше не действовал, и взгляд ее остановился на Эхо.

— Он ранен. Кэл ударил его, и он никак не очнется, — сказала она.

Я бросилась вперед, поскользнувшись на влажном полу, и схватила Маркоса за запястье. Пульс был нечетким. Открой он глаза, взгляд его был бы мутным и расфокусированным. В этом я была уверена. Сотрясение мозга как минимум. Череп его в месте удара казался почти мягким, но я надеялась, что это гематома. Я даже не представляла, что делать, если Кэл размозжил ему голову. Возможно, в эту секунду Маркос умирал прямо на наших глазах.

Я не сказала этого вслух. Но даже если бы сказала, меня бы никто не услышал.

— Ари? — спросила Эхо. — Ари? Ты в порядке?

Ари ничего не ответила. Диана прижалась лбом к щели в сетчатой дверце. Дыхание ее участилось, кожа покраснела и покрылась испариной. Похоже, у нее началась лихорадка.

— Это ты наложила на Кэла заклинание? — спросила она Эхо.

Эхо напряглась и с тревогой посмотрела на Ари, но та даже не пошевелилась.

На Кэла наложили заклинание?

— Заклинания для Кэла готовила моя мать, — мягко поправила Эхо. — Мама Кэла пришла к нам, когда мне было одиннадцать и я еще не вошла в ковен. Она была в ужасе. Никогда еще я не видела взрослых такими испуганными. Я не понимала, что происходит. Я думала, что мы поступаем правильно, помогая той бедной женщине.