Цена жизни

– Вы её читали, – заметила странное выражение лица хранителя Катя.

– Мы все её читали, – болезненно скривился он. – Даже Иро с ней познакомился, и он же приказал вернуть её тебе. Какие-то события мне знакомы – они имели место быть, хотя в книге их сильно исказили. Но другие… чистейшей воды вымысел и бред, – и с особым возмущением он произнес: – Ни у меня, ни у моего брата не было интимных отношений с Ульяной! Мне даже в голову не приходило устроить оргию совместно с братом!

– Неужели там есть постельная сцена с вашим участием? – не поверила Катя.

– Увы, и как хранителю в объединении мне это было читать крайне неприятно, хотя она посмеялась, – он кивнул на хихикающую супругу, – а Дахот как ребёнок теперь бегает и дразнит меня неутомимым тараном.

– Боже, простите! – закрыла пылающее лицо Катя.

– Ты за что извиняешься? – на мгновение ужаснулся Дахир. – Разве ты её написала?

– Вам незнакомо чувство, когда позорится другой, а стыдно за него тебе?

– Учитывая, кто мой брат… очень даже знакомо.

Силиса, уже не сдерживаясь, хохотала в голос.

– Мой неутомимый таран! – обняла она хмурого мужа и поцеловала его в щеку.

– Не смешно.

Катя оставила счастливое семейство, на ходу глядя на обложку книгу.

«Ты впустую потратишь время на её чтение», - раздался голос Эфо.

«Иди лесом», - машинально отозвалась Катя в мыслях.

На дерзкий выпад хранитель заставил её согнуться пополам от боли.

«Ты не вернула мне последних дочерей, поэтому защищать тебя я и от самого себя не обязан», - колко заметил Эфо.

– Но ты должен меня вылечить! – прохрипел Катя, не в состоянии разогнуться.

«Но ты не уточнила, насколько болезненно может проходить процесс лечения. Если бы я не сдерживал твои болевые рецепторы, ты бы с кровати не поднялась».

– Ненавижу тебя! Ненавижу! Боже, как же я буду счастлива, когда наконец-то избавлюсь от тебя!

Боль покинула, но вместе с ней замолчал и Эфо. После заключения договора это был их самый длинный диалог. И как ни странно наладить контакт пытался именно хранитель, а не Катя. Подсказывал, указывал или делился соображениями. Но Катю его голос злил и раздражал, возвращал назад к видению, где он бросил её умирать. В спокойном состоянии Катя понимала, что глупо на него злиться за то, что он еще не совершил, но… обида никуда не исчезала и продолжала испепелять изнутри.

Катя подползла к дереву и удобнее устроилась на мху. Полистала книгу, чтобы вспомнить, на чём остановилась и углубилась в чтение:

«Были еще бои и сражения, но Таня старалась следовать инструкции, придерживаясь поведения волшебника поддержки. Хотя и не всегда у неё получалось никого не убивать, особенно когда смерть дышала в затылок.

Но однажды она убила не для того, чтобы защитить свою жизнь…

Их группу направили проверить лагерь беженцев. Люди встретили волшебников холодно, но и препятствий никаких не ставили.

Таня поступила глупо и, отделившись от группы, направилась в самый обычный и совсем не волшебный лес пополнить запасы трав. Тогда же она услышала детский плач. Закричал бы кто-нибудь из взрослых, Таня незамедлительно бы вернулась в лагерь и сообщила Ингварру. Но плакал ребёнок.

Болот поблизости не наблюдалось, а значит, имитаторов тоже быть не могло. Осторожно ступая и стараясь не производить громких звуков, Таня направилась на плач…

Она плохо помнила, что произошло дальше. Всё что запомнилось, это как волшебники из другой группы оттаскивали её от мужского трупа. Но она в бешеной ярости всё продолжала и продолжала молотить камнем по превратившемуся в кашу лицу.

Прибывший последним Ингварр сразу оценил обстановку едва взглянул на место событий.

– Легко отделался, тварь, – сплюнул он на землю. – Мальчика отведите в госпиталь.

– А с ним что делать? – спросил волшебник из другой группы, кивая на рычащую от бешенства Таню.

– Его к нашим биомагам. Что-то мне не нравится его аура.

У биомагов Таня узнала, что сама себя прокляла очень странным и необычным проклятием. Да так сильно, что никто снять не смог.

– Проклятие опасно для группы? – спросил Ингварр, выслушав приговор.

– Если ваши люди не совершают сексуального насилия над детьми, то нет, – ответил старый биомаг.

– А что случиться с тем, кто совершает?

– Вечная комма, а возможно и смерть.

– И как далеко действует?

Биомаг назвал харурскую цифру. И Таня подсчитала, что радиус действия составлял примерно три метра. Получалось, что любой, кто попадал в радиус, имел риск никогда не проснуться из коммы.

Ингварр задал биомагу еще несколько уточняющих вопросов о характере проклятия, прежде чем удовлетворенно кивнул.

– Что вы делаете? – тревожно спросил биомаг, когда Ингварр взял Таню под локоток и собирался вывести из палатки. – Его надо изолировать! Он опасен!

– Зачем изолировать? Мне его проклятие очень нравится! – оскалился в улыбке Ингварр. – Почистим ряды от гнили!

Таня не сразу поняла норвежца, пока он не привел её в толпу беженцев, где моментом попадали люди, хватаясь за сердце. Раздались испуганные крики. Никто не понимал, что происходило.

– Ингварр, остановитесь! – кричал прибежавший за ними биомаг, в ужасе наблюдая за происходящим. – Я вынужден доложить об этом начальству!

– Докладывайте! – нисколько не испугался Ингварр, продолжая водить Таню за собой. – Проклятие же не подействует на невиновных? Правильно? Вы же сами сказали. Оно действует только на тех, кто уже совершил преступление, а я уполномочен наказывать и вешать преступников!

Биомаг беспомощно открыл рот и осмотрелся.

– Вы видите, доктор, сколько здесь накопилось гнили?!

– Какая гниль? – уточнил Арно недоуменно.

Вместе с французом и якутом собрались несколько десятков волшебников из других групп.

– Давайте, поясните им, – распорядился Ингварр.

Биомаг упрямо сжал губы, не собираясь подчиняться.

– Лёха сам себя проклял, – сказал Ингварр, не дождавшись от волшебника поддержки ответа, – и теперь его присутствие убивает педофилов.

– Вводит в вечную комму, – нервно поправил биомаг.

– Не вижу разницы, – развел руками норвежец. – Делайте выводы, парни!

И парни сделали выводы:

– До конца дня управимся, командир, – мрачно прорычал один из волшебников.