Цена. Выбор

И когда я сталкиваюсь с чем-то новым, чему не могу найти объяснения в своей системе, картотеке, я завожу новую карточку, и туда сначала вписывается знание, полученное иррациональным путем, озарением, интуитивно, а после я начинаю заниматься этим, наблюдать, медитировать, обдумывать, рассматривать, видеть сны об этом. Вот так, если вкратце, у меня…

– М-да, очень похоже, – Андрей был чрезвычайно серьёзен. – Но есть одна деталь, которая не даёт мне покоя… Вот моя работа выражается в конкретных цифрах, и банк сохраняет значительную часть активов в кризис благодаря разработанной мною стратегии. Мою работу риск-менеджера можно измерить… ну не знаю, каким-то количеством денег. То есть результат можно пощупать… Понимаете? Потрогать. А у вас? Что это?

Вы уж извините, не хочу обидеть вас, но вот я с Мариной поездил по всяким знахарям и целителям, были у парочки продвинутых экстрасенсов, они оперируют понятиями «психотравма» и «генетическая предрасположенность к кармическим нарушениям», – и это всё производит на меня, честно говоря, угнетающее впечатление. Я думаю о людях, которые не могут позволить себе ездить и выбирать, вот как мы. Мы всё пробуем, у нас есть на это деньги, время. А у кого нет? Как им выбрать того, чью работу потом можно будет «пощупать»? Вот Маринка после вашей консультации расцвела, ходит, что-то там напевает, и готовится жить и любить. Это и есть то, что можно «пощупать», на это ориентироваться?

– Ориентироваться ни на что нельзя в этой сфере, так же, впрочем, как и в вашей. Ну согласитесь, жизнь непредсказуема, вы можете спрогнозировать одно, а через час произойдёт нечто и ваши девяносто процентов успешного выхода из кризиса превратятся в сорок пять, да?

– И такое бывает, – спокойно согласился Андрей. – Только мы и это учитываем при составлении стратегии, и такие риски тоже. Тем не менее, да, такое случается сплошь и рядом. У нас стрессовая работа, но и специалистов ценят. Передают бережно из рук в руки.

– В принципе, у нас тоже, как и у вас, работает система рекомендаций, вот, например, вы, если вас устроит то, что вы от меня получите, – будете меня рекомендовать, давать мои контакты. А я, помня об ответственности, буду соразмерять свои знания и силы и буду браться только за то, что смогу решить и где смогу помочь.

Для меня, Андрей, важно не порушить свою репутацию. Одновременно растёт мой профессионализм, я становлюсь круче и, значит, могу работать с более трудными случаями, за которые большинство моих коллег и не возьмутся. И так постепенно появляется то, что можно «пощупать», ну в кавычках. Однако репутация дорогого стоит, и когда много людей, сотни, отзываются о тебе хорошо и рекомендуют тебя другим – это сравнимо с вашими активами, или как это там у вас называется…

– Да, это я всё понимаю, но вопросов у меня к вам меньше не стало.

– Знаете, Андрей, думаю, что со временем, если у вас не иссякнет интерес к моему занятию, вы больше поймёте и узнаете. А так, за полчаса разговора, я вам, конечно, не успею ничего объяснить и растолковать.

– Да, я понял, интерес не иссякнет – это точно. Вы улетаете, а как же с Мариной? Что дальше?

– Я планирую вернуться через два месяца, а пока будем работать на расстоянии, ну и всегда есть вариант её приезда в Алматы. А что ваш сон, Андрей? – внезапно спросил я. – Есть продолжение?

Он удивлённо приподнял бровь:

– А почему вы спрашиваете?

– Ваш сон произвёл на меня большое впечатление, и мне очень хочется разгадать его значение, я ведь тоже очень любопытный. А сон – ваш, понять и интерпретировать его сможете только вы. Вот я и спросил. Вдруг вы уже поняли, что к чему, и я смогу своё любопытство удовлетворить?

– Не сможете, – вздохнул Андрей. – Потому что сон я пока не понял, более того, со мной теперь наяву странные вещи происходят, но я никому о них не говорю. Некому сказать. Мать сразу потребует, чтобы я отдохнул, Ирка о неврозе заговорит, скажет, что от усталости и недосыпания, и потащит к своей подружке-психотерапевту. Маринка теперь будет вас рекомендовать. Поэтому молчу-помалкиваю, хотя странности такие, что впору бы самому задуматься о походе к психиатру.

– Ничего себе… Может, мне расскажете?

– Вам, пожалуй, могу, почему нет, только обещайте сдержаться и ничего не советовать, ладно?

– Без проблем, – спокойно согласился я. – Тем более что мои советы дорого стоят, и я никогда их вот так просто не раздаю.

– Класс! – Андрей рассмеялся. Но тут же стал серьёзным и, глубоко выдохнув, заговорил: – Со мной очень странные вещи происходят, я бы сказал, страшные, но не хочу так их называть. Потому что реально страшно становится мне, невозможно страшно… Дело в том, Жан, что я… Я боюсь смотреть в зеркала. После этого сна я вижу не себя в отражениях… Везде: в зеркалах, в витринах, лужах – вместо себя я вижу того парня, из сна. Того себя, с пустыми глазами… Безумными глазами… И это очень страшно.

Андрей помолчал подавленно и снова продолжил:

– Дома я завесил все зеркала, стеклянные двери, в комнатах я не открываю шторы на окнах, а в кабинете – жалюзи. На меня уже странно поглядывают коллеги и подчинённые. Ещё пара недель в таком состоянии – и меня точно запрут в психушку, и сон окажется вещим. Вот в таком подвешенном состоянии я сейчас нахожусь. Меня выручают мои навыки, приобретённые когда-то: медитации, дыхание, йога. Страх, однако, становится всё сильнее, и только потому, что у меня нет объяснения. Но я постараюсь понять, что происходит… Я пойму…

Андрей задумчиво смотрел вдаль.

Огромный город раскинул перед нами сверкающую сеть ночных огней, в которой мелкой рыбёшкой бились машины, развозя по клубам и ресторанам убегающих от ночного одиночества людей…

* * *

Я завершал все свои московские дела, предупреждал своих постоянных клиентов, что пока не могу сказать точно, когда приеду снова, но буду рад встретить их в Алматы.

С Мариной, которая в этот день была самой последней, я конкретно заговорил о её приезде, так как для неё долгий перерыв был невозможен. Так что после сеанса, за чашкой чая мы назначили сроки и обсудили все необходимые детали. Марина уже собралась было уходить, но я, под влиянием какого-то импульса, остановил её:

– Марина, хочу пригласить вас на ужин, Ляйсан уже ждёт в ресторанчике неподалёку, пойдёмте? Хочу с вами немного поговорить об Андрее, прошу вас, это важно.

Марина с готовностью кивнула:

– А я и сама хотела с вами посоветоваться, да никак не решалась, неловко было беспокоить вас этим. Андрей, конечно, сам должен обратиться к вам, но время идёт, а он не решается. А ведь с ним не так всё хорошо, как кажется. Вы об этом хотите поговорить?

– Да, именно об этом. Андрей неохотно рассказывает о себе и, похоже, совсем не хочет моей помощи, словно боится, что ли. Пойдёмте поговорим за едой? Нам скоро в аэропорт ехать, так что времени немного…

В ресторане, когда мы разобрались с заказом, я спросил:

– Марина, вы расскажете об Андрее? О его жизни, о характере? Что-то в нём есть такое, интересное очень, а обаяние у него какое, харизма! Ему бы актёром стать или рок-певцом, стадионы собирал бы.

Марина разулыбалась:

– Да, Андрюша такой у нас, удивительный и особенный. Вы знаете, Жан, он ведь мог не родиться. Мне мамина сестра рассказала по секрету. Мама ведь чуть аборт не сделала. Жили мы тогда в небольшом городке под Москвой, скромно жили. Папа наш – хороший человек, замечательный, но в те времена сложно было очень с деньгами, да и мы с Иркой уже были у родителей. Отец и сказал маме аборт сделать, потому что вроде как у них денег нет и «куда ещё один рот», и всякое такое. Мамуля плакала сильно, она же верующая, никак ей на аборт нельзя было, но и против мужа не пойдёшь. Тётка мне потом рассказывала, что с Андрюшкиным рождением вообще всё мистически было. Мама пошла к врачу, день был жаркий, солнце палит, она устала сильно, а так как мимо церкви проходила, увидела и зашла отдохнуть. Села на скамеечку под деревья, задумалась и опять расплакалась, а тут батюшка проходил. Ну знаете, как это бывает?