Ценный подарок (сборник)
Шрифт:
— За что?! За что?! — ныл Козейкин, уронив голову на бездушный канцелярский стол. — За что мне это? Мне, молодому, перспективному, выдержанному… За что?! Я же не оскорбил руководство… Я же только в кармане…
На работе Козейкин задержался дольше всех и шел домой один.
На остановке троллейбуса было много народу, просунуться в заднюю дверь Козейкину в его нынешнем состоянии не представлялось никакой возможности.
«Ладно, войду в переднюю, — решил он. — Как-никак я теперь инвалид».
В троллейбусе
Козейкин пробормотал «спасибо». В это время троллейбус дернулся. Козейкин, стремясь сохранить равновесие, невольно вынул из кармана левый кулак и ткнул его чуть ли не в нос хорошенькой девушке.
Троллейбус взорвался криками:
— Хулиган!
— Смотрите, что он делает?!
— Да он же пьян…
— Сдать его в милицию…
— Глядите, так и держит… Бессовестный!
— Я не виноват… Это у меня от рождения, — клялся Козейкин и на следующей остановке выскочил из троллейбуса.
Дома он в пальто и шляпе кинулся на диван и заревел, будто мальчишка, схвативший первую двойку.
Зазвонил телефон.
— Алло! Я вас слушаю, — сказал Козейкин не своим голосом.
— Козейкин, не валяй дурака! От меня не спрячешься.
Звонила Люся, девушка, в которую Козейкин был так влюблен, что готов был жениться на ней вопреки своему моральному кодексу.
Козейкин замер.
— Где ты, Кролик? — смеялась Люся. — Жив?
— Почти.
— Приезжай скорей. Ты не забыл, что мы сегодня идем в театр?
— Я не могу… Иди с мамой.
Люся восприняла это как личное оскорбление.
— Ты что, с ума сошел?
— Я болен.
— Жди! Сейчас приеду.
Спустя полчаса Козейкин и Люся переговаривались через закрытую дверь.
— Козейкин, открой!
— Не могу… У меня болезнь… Заразная…
— Я не боюсь! Открой!
— Нет, я не могу рисковать твоей жизнью… Мы увидимся в другой раз.
— Другого раза не будет! Открой!..
— Не могу! — стонал Козейкин.
— Ах, вот что… — догадалась Люся. — Ты не один… У тебя женщина…
— Один! Честное слово, один… Как рак-отшельник.
— Не верю! Ты аморальная личность. Я уйду от тебя к Сержантову.
У Козейкина заныло под ложечкой. Сержантов был хоккеист. Рост сто восемьдесят пять, а в Козейкине было всего сто семьдесят.
— Люся, я объясню тебе потом, после… — заскулил Козейкин.
— Все, — безжалостно произнесла Люся и ушла.
Ночь Козейкин провел без сна, а утром в субботу отправился в травматологический пункт.
«Медицина у нас на высоте», — успокаивал он себя.
Войдя в кабинет, Козейкин остановился на середине комнаты.
— Больной, идите сюда, — позвала его хирург.
Краснея, Козейкин приблизился к ней.
— Так, так, — сказала она, рассматривая
кулак Козейкина, — ничего не понимаю, Алексей Денисыч, помогите разобраться.Худой черноволосый врач оставил парня с подбитым глазом и тоже занялся Козейкиным.
— Ну и ну! — присвистнул он. — Где же это вас так угораздило?
— Ночью, — соврал Козейкин, — неловко повернулся во сне.
— Редкая травма, — сказала хирург, — первый раз в моей практике.
— И в моей, — сказал черноволосый врач, — нужно показать его Ефиму Осиповичу.
Вскоре явился и сам Ефим Осипович, розовый седой профессор, в сопровождении лохматого ассистента и стайки студентов.
— Любопытно! Крайне любопытно! — весело прищелкивал пальцами над травмой Козейкина профессор. — Вы посмотрите, какая необычайная конфигурация пальцев… А плотность сращения… Весьма интересный случай.
Студенты поспешно записывали каждое слово, а лохматый ассистент уже подумывал о защите диссертации на материале Козейкина.
— Нужно лечить! — решительно объявил Ефим Осипович. — Применим кварц, соллюкс, ультразвук.
Бюллетень Козейкину выписали по бытовой травме — шесть дней без оплаты.
Был ясный апрельский день, а на душе у Козейкина — мрак и слякоть.
Бесцельно бродя по городу, он забрел в маленький сад и уселся на скамейку рядом с каким-то чистеньким старичком.
Козейкин молчал. Старичок прицеливался к нему бледно-голубыми глазами, потом кашлянул и сказал:
— Молодой человек, вы огорчены? Не нужно прятать свою беду.
«Откуда он знает? — подумал Козейкин. — Неужели по лицу видно?» — и сунул поглубже в карман левую руку.
— Может быть, я способен помочь вам, — продолжал старичок. — У меня жизненный опыт. Доверьтесь мне.
«Была не была», — решил Козейкин и все рассказал старичку.
Тот покачал головой:
— Трудный случай… Но не безнадежный. От вас требуется воля и мужество. Слушайте меня…
В понедельник, несмотря на бюллетень, Козейкин вышел на работу.
Начальник был не в духе. Бегло просмотрев бумаги, принесенные Козейкиным, он рявкнул:
— Переделать! — и начал произносить разные неинтеллигентные слова.
Когда начальник кончил говорить, Козейкин вынул из кармана фигу и поднес ее к начальническому носу.
— Вот вам! Не хочу слышать глупости! Ничего не буду переделывать!
Начальник позеленел.
— Что это?! — тонким голосом закричал он. — Как вы смеете?!
— Не буду делать глупости, — сказал Козейкин и вдруг увидел, что его кулак распрямился и пальцы обрели прежнюю гибкость.
Через день повис приказ со строгим выговором Козейкину за нетактичное поведение в служебной обстановке.
Козейкин не протестовал. Он был счастлив.