Центр роста

Выдерживая свистящий согласный, директор прицелился пальцем.

–  …С вас.

Трикстер удивленно вскинул голову.

–  А почему с меня?

–  А почему бы и нет. Милый Трикстер, вы можете не вставать (тот и не собирался). Сидите, как вам хочется, и сидючи так, представьте нам, пожалуйста…

Палец отправился в новое путешествие.

–  …Мистера О’Шипки.

Послышались облегченные вздохи, вздыхали украдкой. Никто не хотел, чтобы его представлял Трикстер.

–  А чего его представлять?
– пожал плечами Трикстер и бесцеремонно смерил О’Шипки взглядом.
– Киллер и киллер, на лице написано. Ассасин записной.

О’Шипки положил ногу на ногу и покрылся пятнами.

–  Я так и вижу, как он кладет себе руку на спусковой крючок, - продолжал Трикстер, сохраняя совершенно серьезный вид. Анита, разобравшись в сказанном, не выдержала, закрыла лицо руками и затряслась от беззвучного смеха. Мамми осуждающе поджала губы.

–  Постойте, Трикстер, - Ядрошников укоризненно нахмурился.
– Не нужно двусмысленной экспертизы - по крайней мере, на нынешнем этапе разбирательства. Мы ведь только начинаем работать. Говорите просто: такой-то и такой-то. Плюс общие сведения, изложенные в нейтральных формулировках.

–  Ерунда какая-то, - буркнул Трикстер и прикусил заусеницу.
– Кому это надо? Ну и созревание. Пожалуйста: зовут - О’Шипки, хотя и вряд ли, росту обычного, волосы рыжие, притворяется шлангом, карманы оттопыриваются. Homo suspense.

Неизвестно, что послышалось жертве, но, стоило Трикстеру сартикулировать последнее, как мистер О’Шипки расплел ноги, решительно встал и направился к оратору. Вскочил и Шатен, он бросился к своему спутнику, перегораживая дорогу. Он уже вел себя так, будто некоторым образом породнился с О’Шипки.

–  Стойте, дружище!
– воскликнул он.
– Не позволяйте втянуть себя в ссору.

Он придержал оскорбленного товарища за рукав и торжествующе обвел взором круг. Но торжество его было напрасным.

–  Зачем вы вмешались?
– быстро спросил директор, подаваясь вперед.

–  Беда же будет!
– Шаттен вытаращил глаза. Кадык взлетел едва ли не к носу и вновь уселся на узел галстука.

–  Вы же знаете, что это не так, - мягко возразил Ядрошников.
– Вы понимаете, что я не допущу непотребства, а драку - тем более. Итак, повторяю вопрос: зачем вы вмешались?

Шаттен смешался.

–  Потому… потому что так надо.

–  Кому это надо?

–  Это надо мне, - вымученно отчеканил Шаттен.

–  Что вы называете местоимением «это»?

–  Это - это все, - рукой, свободной от О’Шипки, Шаттен обвел помещение.
– Все вокруг. Чтобы все это было гармонично и совершенно.

–  Зачем же вы хотите, чтобы все «это», - директор сделал ударение на злополучном словце, - сделалось совершенным?

–  Но вы же сами… Совершенства ради, - пожал плечами Шаттен, продолжая держать О’Шипки, словно выгуливал ирландского сеттера, тянувшего поводок.
– Все хотят совершенства, - он повторил свою любимую фразу.

Ядрошников снова отреагировал стремительно и профессионально:

–  Секундочку. Нечто подобное я уже слышал. Вы много рассуждаете о совершенстве. Кто это - все? Расшифруйте.

Шаттен опешил вторично:

–  Что значит - кто? Все… Кого ни спроси.

–  Это неоправданное обобщение. Никто не может быть совершенством. Признаем начистоту: мы собрались здесь, на этом пустынном острове, чтобы понести то или иное наказание за наши проступки, совершенные в прошлом. Психологическая коррекция - кровавое дело, друзья мои! Я, разумеется, говорю метафорически, но вернемся к совершенству. Анита, вы хотите совершенства?
– осведомился директор.

–  Нет, я хочу оставаться самой собой, - отозвалась та.

–  Шах, - послышался шепот Ахилла, и со стула Пирогова распространился таежный рык.

–  Господа, господа, - пожурил их Ядрошников, не забывая следить за разгневанным О’Шипки, который попал в дурацкое положение: Шаттен продолжал его держать, момент был упущен, а сесть обратно означало потерять лицо.
– Уймитесь, господа. И вы, джентльмены, если остыли, займите свои места. Дорогая Анита, опишите для нас, пожалуйста, мистера Шаттена-младшего.

От неожиданности Шаттен покраснел и выпустил наконец мистера О’Шипки. Тот, чуть подумав, уселся-таки на место, метнув предварительно молнию в Трикстера. Трикстер сидел с невинным и кротким видом, смахивая на продувшегося картежника, которому все, впрочем, трын-трава, и скоро он обязательно отыграется.

Анита поправила сапфировую заколку, встала и начала отвечать, будто была на уроке:

–  Мистер Шаттен-младший является сотрудником ведомства, известного под названием Бюро Перфекционизма; прибыл в Центр для достижения абсолютного служебного соответствия. Мистер Шаттен, обладая внешними данными, которые не могут быть названы идеальными, производит впечатление компанейского, обаятельного человека, всегда готового прийти на помощь друзьям. Все, - растерянно сказала Анита. Взяв хороший разгон, она вдруг остановилась.
– Я не знаю, о чем еще говорить.

–  И не надо, сказанного достаточно, - откликнулся директор.
– Это же разминка, чтобы наладить взаимопонимание. Ну что, драчуны, успокоились?
– Он взглянул поочередно на притихшего Трикстера и взъерошенного О’Шипки.
– Поменяйтесь ролями, господа. Будьте добры, мистер О’Шипки, познакомьте нас с мистером Трикстером.

Трикстер снисходительно хмыкнул.

–  Мистера Трикстера нет нужды представлять, - сказал О’Шипки.
– Мистер Трикстер очень скоро остановится в своем развитии. Его рост прекратится, не начавшись.

–  Все в руках божьих, - Ядрошников, похоже, не собирался спорить с этим прогнозом.
– Но согласитесь, мистер О’Шипки, что ваш порыв уже выдохся и вы не собираетесь прямо сейчас прерывать развитие неосторожного Трикстера?

О’Шипки презрительно отвернулся.

–  Прекрасно!
– воскликнул директор, ударяя себя по колену.
– Атмосфера налаживается! Первый сеанс, господа, - он как в бойлерной. Сбрасываем пар, чтобы не дойти до взрыва. Продолжаем разминку. Просыпайтесь, судари и сударыни, включайтесь в процесс! Господин Холокусов, представьте собравшимся господина Цалокупина.

Близнецы встревоженно зашептались.

–  Можно наоборот?
– осведомился то ли первый, то ли второй.

–  А есть разница?
– квакнул Трикстер и тут же, в притворном испуге, прикрыл ладонью рот.

–  Господин Ядрошников, - Мамми встала.
– Позвольте мне представить Трикстера. Ручаюсь, что он исправится.

Она поглядела на клоуна, и тот моментально съежился. На белом лице написался искренний, живой испуг.

–  Спасибо, Мамми, но мне бы хотелось добиться оптимальной естественности, избегая рукоприкладства. В переносном смысле рукоприкладства, - уточнил Ядрошников.
– А ваше вмешательство, как вы знаете… - Он попытался прищелкнуть пальцами, но те были слишком пухлыми.
– Короче говоря, вам достанется Анита, но позже. Ну же, господа близнецы, вы определились с очередностью?