Центр роста

–  Ну пусть, какая разница.

–  Место для роста всегда найдется, - улыбнулся Ядрошников.
– Мы и волосы нарастим. Не забывайте, что вы очутились в опытных руках. И я, как сотрудник, среди прочего, РАН… - он сделал паузу, ожидая восторгов.

Шаттен не понял:

–  РАН? Что такое РАН?

Ядрошников полуприкрыл глаза.

–  Российская… - подсказал он нараспев.

–  Агентство Неприятностей, - предположил О’Шипки, не разобравшийся в женском роде.

–  Академия Наук!
– с досадой поправил его директор.
– Вы многого не слышали, друзья, вот что я вам скажу. Тогда как Павлов и Фрейд занимались одной и той же собакой, но с разных концов…

–  И для собаки все их усердие заканчивалось обязательной фистулой в животе, - договорила молчавшая до сих пор Анита.

–  В общем, насыщайтесь, - Ядрошников свернул разговор. Он посмотрел на часы: - До начала семинара остается совсем немного, а я собирался показать вам замок.

Глава восьмая, в которой чувствуется угроза

Завтрак, едва его доели, развалился. Аромат Пирогов с Ахиллом устроили эндшпиль, близнецы, перешептываясь, гуляли по залу; Анита и Мамми убирали со стола ненужную посуду и складывали в мойку, которая обнаружилась за деревянной дверцей, в кладовочке; потайная дверца была завешена ветхим штандартом. Трикстер писал на манжетах. За столом остался один Ядрошников, он повязал себе салфетку и разрезал омлет. О’Шипки отказался от морса, дерзко налил себе полный фужер ирландского виски, которое не собирался пить и только хотел посмотреть, как к этому отнесутся. К этому никак не отнеслись, и он пошел рассматривать картины. Шаттен следовал за ним, давая вздорные пояснения. Если верить его словам, то стены зала были сплошь украшены портретами выдающихся психологов, терапевтов, тренеров, инструкторов и гидов.

–  Но причем же здесь гиды?
– скривился О’Шипки.

–  Не музейные, дружище, не музейные. Проводники, направляющие странствие по тайным тропам души, искушенные посредники между темными таинствами воли и микроскопическим огоньком рассудка.

–  Что, вот этот?
– не сдержался О’Шипки.
– Вот это рыло?

–  Да, и это рыло.

Директор доел омлет, допил напитки и сладко потянулся, его глазки пропали в щеках. Штормовая робинзонада никак не сказалась на добром директорском настроении и как будто способствовала ускоренному обмену веществ. Он встал, поискал средь закусок и, не найдя ничего целого, направился к злополучному портрету. Дойдя, он тронул Шаттена за локоть:

–  Замок!
– и Ядрошников подмигнул.
– Пойдемте со мной, друзья. Маленькая экскурсия.

О’Шипки смерил его взглядом, оценивая охотничий костюм и сапоги для верховой езды.

–  Знаю, что похож на Геринга. Вы еще не видели меня в тирольской шляпе.

–  Ошибаетесь, - парировал О’Шипки.
– Я знать не знаю никакого Геринга. Кто он такой?

–  Боюсь, что здесь это известно одному Пирогову, но он не скажет. Его прошлое темно. Прошлое стажеров - секретная информация, профессиональная тайна.

–  Но вам же сказал!

–  Я - другое дело, - Ядрошников погрозил ему пальцем.
– Если вы продемонстрируете успешный рост, то в этом, и только в этом, случае вам, может быть, удастся приоткрыть завесу над безднами, в которых я обитаю, но над которыми больше предпочитаю парить…

–  Мне не нужна бездна, - грубо перебил его О’Шипки.
– Я приехал повысить квалификацию, в надежде, что вы расскажете мне нечто новое, о чем я еще не слышал. И еще я рассчитывал пройти тренировку и какое-нибудь дорогое лечение. Научиться владеть ситуацией. Эпизоды вроде того, что послужил поводом к моему приезду, в будущем должны быть исключены.

–  Вам тоже не нужна бездна?
– обратился директор к Шаттену-младшему.

Тот задумался, глотнул кадыком и подержал его во рту.

–  Трудно сказать, - ответил он наконец, отсылая на место адамово яблоко.
– Совершенство требует эрудиции. Никаких темных пятен на карте бытия. В этом смысле меня, конечно, интересует бездна. Но в смысле житейском, для обыденного употребления - тут я сомневаюсь.

–  Хорошо, - Ядрошников немного расстроился.
– Не будем препираться из-за пустяков. Центр Роста славен тем, что каждый получает в нем то, чего хочет. И вы получите. Занятие, о котором вы, мистер Ке… простите, О’Шипки, так печетесь, начнется через сорок минут. До начала я хочу отвести вас в бойлерную, чтобы все показать.

«Вот ведь субъект!
– подумал О’Шипки.
– Что это - случайная оговорка? Вряд ли, директор хитер. Он намекает мне, что осведомлен гораздо лучше, чем можно думать. И «все показать» - это смахивает на припудренную угрозу. «Все» - это хищные зубы».

–  По-моему, речь шла о знакомстве с замком, - напомнил Шаттен-младший.
– Я, разумеется, не возражаю против бойлерной, хозяину виднее.

–  Бойлерная - это самое главное, - заверил его Ядрошников.
– Бойлерная - сердце замка. А больше здесь и посмотреть не на что. К тому же вы ничего не смыслите в архитектуре и не сумеете отличить барокко от ампира. Я тоже в них путаюсь… Поэтому хотите вы или не хотите, но остается только бойлерная!

За беседой новички не заметили, как вышли из трапезной залы; директор, сияя от гордости, достал из брючного кармана очередной ключ.

–  Мне все же было бы спокойнее знать планировку замка, - проворчал О’Шипки.
– Вы сами кричали, что остров отрезан от мира. Неровен час что случится - куда отступать? По каким анфиладам мне прятаться?

–  По ним не прячутся, сударь, - добродушно поправил его Шаттен-младший.
– Скорее уж - в них.

–  Не жонглируйте словами. Пусть в них. Где они?

–  Повсюду, мистер О’Шипки, - отозвался вместо Шаттена директор.
– Повсюду. Анфилада - это, к вашему сведению, порядок, ряд. Сначала женщины и дети, потом уже сильный пол.

–  Не надо насмешничать. Я многого не знаю. Когда другие учились, я… И к чему это ваше оскорбительное сияние, господин директор? Вы словно торжествуете. Может быть, это педагогический прием?

Ядрошников покачал головой.

–  Ваши нервы расстроены, вы агрессивны и нетерпеливы. Мое сияние здесь ни при чем, просто я всегда радуюсь, навещая бойлерную. Такой кипучий механизм! Вообразите - пар, циферблаты, котлы, трубы! Печи, лопаты, угольные россыпи!… Настоящая преисподняя, как и в каждом из нас. Бойлерные, котельные вообще - глубоко символичные структуры. Непостижимое таинство водопроводного дела на фоне животворящего обогрева…

Директор остановился возле оцинкованной двери, казавшейся вполне неуместной в своем сочетании с поддельным архитектурным памятником.

–  Вот оно что, - задумчиво молвил Шаттен.
– Поэтому, значит, в кино финальные поединки происходят в бойлерных и котельных. Героев словно тянет туда…

–  Все верно, - кивнул директор, отпирая дверь.
– Последние герои идут в котельные.

Дверь заскрежетала и отворилась, на вошедших дохнуло жаром.

–  Смотрите под ноги, тут ступеньки, - предупредил Ядрошников.

–  Да тут темень, хоть глаз выколи!
– О’Шипки, чуя верный подвох, сунул руку в карман и ощупал там первый подвернувшийся кастет.

–  А вы чего ждали!
– рассмеялся директор.
– Сейчас я включу освещение. У нас есть запасной генератор, который может работать хоть миллион лет. Специально для бойлерной, замок питается от другого…

Он скрылся во мраке, до слуха экскурсантов донеслось шебуршание. Что-то звякнуло, директор глухо выругался, и вспыхнул свет. Стажеры прикрыли глаза. Бойлерная слепила белизной, повсюду царил образцовый порядок. Кафель был отмыт до блеска, в дальнем углу аккуратно ревела свирепая топка. Трубы, однако, подкачали: они были ржавые и мокрые, на каменный пол поминутно срывались тяжелые капли. Водные щелчки, нарушавшие мерное огненное гудение; сотни приборных стрелок, какие-то кишки из медицинской резины, манометры и чугунные вентили, матовые баки с красными, аляповато нарисованными римскими цифрами; швабры и скребки, резервуары с предупредительными черепами и молниями «убьет», душные испарения - все это объяло вошедших, как древний и желанный приют, конец пути.