Центр роста
Шрифт:
«Я не одобряю вашего ведомства».
«А что вам сделало наше ведомство?»
«Пока ничего. Но может. За это и не одобряю».
«Гоните его и возьмите подписку о неразглашении», - с отвращением распорядился Медор.
…Либерал нахохлился, и попугай встрепенулся в клетке.
– Если проследить эволюцию благоговейной мысли от языческих до христианских времен, то вот какая вырисовывается картина, - произнес претендент вкрадчивым голосом.
– Олимпийцев повыгоняли и стали постепенно замещать своими, то есть людьми, повышая их до статуса святых. Абсолютную власть - над стихиями и вообще над метафизикой с диалектикой - сосредоточили в руках Абсолюта. А святых рассадили по ведомствам, наделив самыми
Из зала свистнули.
– Благодарю, - осклабился кандидат.
– Есть и у нас, конечно, некоторая специализация. Выделен специальный человек, к которому обращаются по поводу пьянства. Не помню его имени, грешен. Ксения Блаженная присматривает за Питером, выкурила всякую нечисть в Москву. Имеются и другие возвышенные фигуры, компетентные в отдельных вопросах. Сергий Радонежский, по-моему, объединяет Русь. Или нет? Николай Чудотворец - ну, тут понятно. Но это отдельные эпизоды более или менее прозрачной деятельности. То ли дело в старину! Сразу видно распределение ответственности. В ухо надуло - Эол постарался. Ноги промочил - Посейдон. Посылку выпотрошили - Меркурий.
– Вы оскорбляете народ!
– крикнул марксист.
Выступающий пропустил его реплику мимо ушей.
– Знали, с кого спросить, кому кабанчика зарезать, - продолжил он свои малопонятные разглагольствования.
– А у нас такие мелочи вообще свалили на всяких сказочных персонажей, вроде домовых. И даже на демонов, потому что труд это, якобы, неквалифицированный. Грубая физическая работа. Касьян какой-то сидит на лестнице, водки ему нужно налить. А то не помилует…
– Поэтому, - зазвенел кандидат, - все чаще и чаще поглядывают на Зодиакальных Полпредов. Реверансы им делают, календари с портретами печатают. Но там сплошное зверье с инстинктами, не откупишься…
Гонг оборвал его речи.
– Спасибо, - ехидно сказал ведущий и поправил очки.
– Мы так и не услышали ответа на вопрос. Между прочим, аудитория вас не понимает, - он кивнул на электронную кривую понимания, бежавшую по стене и давно пересекшую ось абсцисс.
– У меня записка с вопросом к вашей партии, - он улыбнулся марксисту, который машинально перемалывал челюстями несуществующую булку хлеба.
– Молодая представительница электората интересуется вашим отношением к нашим современным артистам. Она хочет знать, нравятся ли вам песни артиста, выступающего под псевдонимом «Шоколядный», - ведущий вчитался в бумажку, - да, тут так и написано через «я»: «Шоколядный Заяц». И не расист ли вы.
Красный профессор застегнул и снова расстегнул пиджак.
– Неуместный вопрос при разговоре на серьезную тему.
– И все-таки?
– настаивал ведущий.
– Согласитесь, что ваши высказывания по национальной политике…
– Я избавился от остатков расизма, - сказал тот сумрачно, смекнув, что ему припоминают давнишние неосторожные речи.
– Вершков уже давно не было, а теперь не стало и корешков. Этот негр признался, что во время гастролей по стране он сделал десять негритят. Так что же выходит? Он ничем не хуже белых. Занимается тем же самым, несмотря на цвет кожи. Я только хочу, чтобы
– Вот так интернационализм!
– не выдержал ведущий.
– Мне кажется, ваши слова пропитаны неожиданным ядом!…
«К Протокопову, - внезапно сообразил Медовик.
– Всю верхушку. Тогда мы сможем образовать блок…»
Он присмотрелся к Петру Клутычу. Из-под паричка струился пот.
– Слово для обращения к избирателям и освещения предвыборной программы предоставляется лидеру партия УМКА, - ведущий указал на Петра Клутыча и посторонился, хотя и без того стоял в отдалении.
Круть зааплодировала. Еще громче, по-соседски, хлопал сидевший рядом Висюн, взятый на интендантскую должность в первый же день, когда лидер познакомился с богатырскими архетипами и собственным мозговым качеством.
Петр Клутыч вскинул голову.
С Медором Медовиком случился острый и непроизвольный эпизод телепатии.
«Встань, барабанщик!» - вспомнилось ему из детства. Перехваченная мысль наполнила Медовика ужасом. Он понял, что сейчас произойдет что-то страшное.
«Послали дурака на свою голову», - пронеслось в голове.
– Братья и сестры!
– зычно сказал Петр Клутыч.
– С нами Бог. И это многим не нравится. Нас постоянно обманывают и хотят увести от Бога. Сейчас я расскажу вам вещи, которые до сих пор считались секретными…
Медор Медовик вскочил на ноги:
– Что он делает?
– закричал он попугаю.
– Он хочет рассказать им про инопланетян! Он рехнулся!…
– Фобка дурак!
– растерянно подхватил попугай, присоединяясь к панике.
– Я обращаюсь к нашему почтенному аксакалу старейшине, - Петр Клутыч указал пальцем на Блошкина. Тот встрепенулся.
– Расскажите, товарищ Блошкин, что вы такое видели в небе…
– Круть-круть-круть, - с готовностью завел старик. Круть встрепенулась и на всякий случай солидно кивнула.
– Я и сам это видел… Пришельцы являлись ко мне не раз… Они соблазняли меня демократией и автономией, обещали вывести умеренно мыслящих из-под Бога…
Лицо ведущего скривилось, он снял очки и вынул носовой платок. Камера показала студию крупным планом: гогот и хрюканье нарастали. Медор схватил телефон и принялся набирать номер Балансирова, но телефон Балансирова был отключен в соответствии с правилами передачи.
– Вы напрасно смеетесь!
– кричал Петр Клутыч.
– Инопланетяне хотели меня украсть! Вы думаете, это сон? Никакой не сон! Это призраки, роботы, которые читают человеческие мысли, а настоящие инопланетяне находятся в тарелке-матке, которая кружит вокруг Земли…
– Дайте рекламу, пожалуйста, - попросил ведущий, возвращая очки на место.
– Не смейте рекламу!… Я долго молчал… Вы думаете, если простой человек - дурак, он и за народ не болеет? Я сильно болею, ошибаетесь!… Я говорю вам чистую правду!
– Верим, верим!
– долетело из зала.
Студия плавала в адских красках, где каждая хороша в отдельности, но, сбитые, да не слитые вместе, эти краски ослепительны и мертвы. Разноцветный электрический пот струился по лицам хохочущих грешников, и сами черти уже улыбались, не таясь.
Медор Медовик собрался выстрелить в телевизор, но у него переклинило патрон; тогда он просто запустил пистолетом в экран, не попал, сбил вазочку. Под крики попугая, понимая, что поправить ничего нельзя, он побежал одеваться.
– Куда, товарищ маршал?
– взметнулся шофер.
Когда-то давно Медовик пошутил, отрекомендовавшись маршалом, но именно это звание и хотел услышать шофер, тогда еще молоденький деревенский парнишка, который отнесся к самозванству очень серьезно. Настолько, что и сам Медор все чаще называл себя маршалом, чтобы не просто слыть, но и быть.