Цену жизни спроси у смерти
Шрифт:
Он зажмурил один глаз, пытаясь поймать в прорезь прицела мушку и совместить ее с фигурой. Рука, упершаяся локтем об асфальт, совершенно не дрожала, однако впотьмах Минину удавалось либо отчетливо видеть очертания человека, либо тускло блестящий ствол собственного пистолета. Пришлось палить почти наобум.
Каждый резонирующий выстрел сопровождался выбросом слепящего сгустка пламени, поэтому уже на третьем Минин перестал различать живую мишень перед собой. Он просто решил, что хотя бы одна пуля из пяти попала в цель, и, стесав с хребта кожу об автомобильное днище, выбрался на свободное пространство.
Человек, который шел по дороге, теперь темнел на асфальте бесформенным
Он преодолел не менее десятка метров и уже готов был вопить от ликования, когда его правая нога подломилась. Прозвучавший треск показался Минину просто оглушительным. Падая лицом вниз, он успел удивиться тому, что собственные кости, оказываются, ломаются с таким громким звуком. Но, уже ударившись об асфальт грудью, руками и подбородком, он понял, что это был выстрел.
Ни о каком бегстве на одной ноге он даже и не помышлял. Раненая конечность, облепленная моментально намокшей штаниной, сделалась тяжелой и непослушной. Перекатываясь с живота на спину, Минин чувствовал себя так, словно ворочал неподъемное бревно, которое к тому же причиняло ему невыносимую боль.
Под задом сразу стало горячо и мокро. Ощущение было неприятное. Словно сидишь в луже собственной мочи, а то и еще чего похуже. Но Минину было не до ощущений. Опираясь на левую руку, с которой неизвестно куда подевались часы, он сидел и тупо смотрел, как на него надвигаются три человека, похожих на тени. Вдруг вспомнилось, что нечто похожее ему уже снилось, и не раз. И обычно эти кошмары заканчивались плохо, хуже просто некуда. Реальность происходящего дошла до Минина, когда бежавший первым человек оскалился и вскинул автомат.
– Отставить! – рявкнул хриплый мужской голос. – Того, кто выстрелит в эту тварь, уложу на месте.
«Тварь – это я», – догадался оцепеневший Минин. Ему бы обрадоваться, что его не собираются убивать, а он вдруг испугался, да так сильно, что даже забыл про раненую ногу.
– Он же Серегина завалил! – возмутился молодой голос. – Товарищ лейтенант, вы живы?
«Лейтенант? – вяло удивился Минин. – Это менты, что ли? Какого же хрена я молчу? С ментами всегда договориться можно».
– Я сдаюсь! – прокричал он, набрав в грудь побольше воздуха. – Сдаюсь!
– Брось «пушку»! – велел мужчина, отдавший команду не стрелять. По тону и по голосу он был самым старшим из присутствующих. – Но недалеко, – предупредил он, предугадав намерение Минина зашвырнуть пистолет в пропасть. – Так, чтобы при желании ты смог до нее дотянуться.
«Еще одна загадка, – подумал Минин. – Почему это я должен опять хвататься за пистолет? На кой ляд он мне теперь сдался? А, понятно! – догадался он. – Мусорам отпечатки моих пальцев требуются!»
Тщательно обтерев рукоять и ствол «астры» об штанину, Минин уронил оружие справа от себя и отодвинул подальше кончиками пальцев. Пусть теперь попробуют доказать, что это он стрелял в лейтенанта Серегина. С теми финансами и адвокатами, которые имелись в распоряжении Минина, он, пожалуй, и полковника милиции мог бы себе позволить завалить, не то что какого-то литера. Осталось лишь выдюжить неминуемые побои да перекантоваться до утра в КПЗ. Утром все образуется.
Мужчина, против ожидания, с пинками и зуботычинами не спешил. Стоял в стороне и, посматривая на Минина и его пистолет, ожидал, что сообщит ему один из парней, склонившихся над телом на дороге.
– Пульс не прощупывается, – доложил тот мрачно. – Он ему в сердце попал, гад. Пуля навылет прошла.
Понимая, что за меткость
никто его хвалить не будет, Минин обратился к мужчине, от решения которого зависела его дальнейшая судьба:– Я ему в плечо целился. Не хотел убивать.
– Заткнись, – бросил ему мужчина. – Сиди, где сидишь, и помалкивай, пока тебя не спрашивают. – Не отводя пристального взгляда от Минина, он велел обоим бойцам: – Возвращайтесь к остальным. Уцелевшую братву отправляйте в тачках вверх по шоссе. Пусть отсиживаются там до утра, если предполагают еще пожить на этом свете. Будут упрямиться – стреляйте на месте.
– А лейтенант? – пасмурно спросил один из бойцов.
– И с этим бандюгой что? – добавил второй, явно не торопясь выполнять приказ.
– У меня с ним разговор будет, – ответил мужчина, все так же внимательно наблюдая за Мининым. – Короткий. Вас это не касается.
– А лейтенант? – упрямо повторил тот, который пытался нащупать пульс убитого.
– Ему теперь без разницы, где лежать, – жестко ответил мужчина. – Заберем его на обратном пути. Оплакивать своего командира потом будете, когда задачу выполните. А сейчас дружно развернулись кругом и – шагом марш отсюда.
Оставшись наедине с незнакомцем, Минин сосредоточился на том, чтобы унять нервную дрожь, которая сотрясала его тело. А может быть, это был озноб, вызванный сильной потерей крови. Хотя, когда мужчина приблизился, возникло почти физическое ощущение, что от него веет холодом.
– О чем разговор будет? – Минин постарался придать своему тону уверенность, которой он вовсе не испытывал. Его зубы при этом неприятно клацнули в середине фразы, едва не отхватив кончик языка. Проклятый озноб!
– Назовем это монологом, – произнес мужчина. – Сейчас вы, гражданин бандитский авторитет, подробно и внятно расскажете мне все, что вам известно про Сурина.
– Какого еще Сурина?
Мужчина покачал головой:
– Вот этого не надо. Я умею причинять такую боль, которая вам и не снилась.
– Что это ты мне «выкаешь», гражданин начальник? – вымученно усмехнулся Минин. – С такими вежливыми мусорами мне еще не приходилось сталкиваться.
– Мусором был ваш Журба, – холодно сказал мужчина. – Я из ФСБ. Майор Громов. Тот самый, с которым вы жаждали познакомиться поближе. Так что со свиданьицем. А что касается вежливого обращения, то тут вы заблуждаетесь. – Нога Громова неожиданно пнула Минина в лицо, опрокинув его на спину. – Обычно я обращаюсь на «вы» к незнакомым женщинам, старикам, к своему непосредственному начальству и заклятым врагам. Догадываетесь, к какой категории вы относитесь, гражданин бандитский авторитет?
Оторвав голову от асфальта, Минин сделал глотательное движение, убедившись, что в гортани у него совсем пересохло:
– Я что, дорогу тебе где-то перешел, майор? Так ты скажи, я человек понятливый.
– Если понятливый, то отвечай на поставленный вопрос. – Сузив глаза, Громов поправился: – Отвечайте. Пробыть пять минут в кипятке – еще не означает стать крутым. Не вынуждайте меня попробовать вас на прочность.
С трудом приподнявшись на руках, Минин облизал потрескавшиеся губы:
– А что потом?
– Мм? – Громов недоуменно приподнял брови.
– Потом, когда я все расскажу, вы ведь меня все равно убьете?
– Стопроцентной гарантии дать не могу.
– Это как? – озадаченно спросил Минин.
– Это означает, что у вас есть шанс выжить. Расклад: пятьдесят на пять. Устраивает?
– А если…
– А если будет продолжаться эта бессмысленная торговля, то через десять секунд передо мной будет лежать труп бандита. – Громов уточнил: – Уже через девять секунд… Через восемь… Семь…