Цепная реакция

На лестничной площадке обнаружилась веселая компания: двое разухабистого вида молодых людей и молоденькая, лет семнадцати, девчушка в короткой юбчонке. Девчушку Вика видела впервые, остальных знала хорошо. Местные начинающие алкоголики легкого поведения.

– Викуля, а мы к тебе! – сверкнул металлическим зубом один из парней, демонстрируя бутылку портвейна. – Тот самый вкус… И закусон имеется. Жорик, покажи тете фокус!

– Ап! – воскликнул Жорик и достал из-за спины банку соленых огурцов. – Огуречный рассол! Напиток завтрашнего дня.

– Вообще-то я вас не приглашала, – хмуро заметила хозяйка, загораживая проход в квартиру.

– Так ты нас и раньше не приглашала, – продолжал улыбаться парень, придерживая дверь носком ботинка. – Ик-спромт, так сказать… Давай, отворяй! Не морозь публику.

– Раньше – это раньше. А теперь – все! Грейтесь в другом месте.

– Ты что, заболела?

– Наоборот! – отрезала Вика. – Выздоровела…

Пинком откинув ногу непрошеного гостя, она захлопнула дверь прямо перед его носом.

* * *

– Леш… Леша! Ты жив?

Быков проснулся и открыл глаза. Над ним стояла мать и трясла его за плечо.

– В два просил разбудить, а уже половина третьего. Я в магазине была, только вернулась… Есть будешь?

– Буду, мам.

Мать исчезла на кухне.

Лехе приснилась бывшая жена. Она трясла перед его носом испачканным костюмом и букетом антуриумов. Кричала, что он испортил свадебный костюм, а цветы купил мужские. И какая же он после этого неблагодарная скотина, сломавшая ей жизнь. Леха пытался объяснить, что это нечаянно, а с букетом его обманули, но жена не унималась. Но тут в скандал вмешалась мать, разбудив сына.

Оборотень в погонах встал с ложа, потянулся и лениво ткнул кулаком в боксерскую грушу, висевшую на фоне армейского плаката «Никакая девушка не обнимет крепче строп парашюта». Потом, глянув в зеркало, состроил зверское выражение и отправился в ванную.

Через десять минут он, вымытый и выбритый, аки огурец, уже сидел на кухне.

– Сынок, это, конечно, не мое дело… – Мать положила со сковородки в тарелку порцию жареной картошки. – У тебя из-за музея неприятностей не будет?

– Какого музея?

– Ну, ты же говорил, что к профессорам внедряешься. Которые краеведческий музей ограбить хотят…

– А-а-а… Ну внедряюсь. А почему у меня должны быть неприятности?

– Так ограбили же музей! В новостях показывали. Ворвались в масках и все самые ценные экспонаты унесли.

– Да ладно, мам, – поморщился сын. – Утка желтая. В нашем музее ценных экспонатов нет. Среди картин, во всяком случае. Копии сплошные. Кто их воровать станет?

– Не знаю… Но по телевизору разве врут? А профессора твои? Зачем музей грабить собрались, если ценностей нет?

– Люстра в вестибюле висит, бронзовая. На нее, наверно, глаз положили, – прожевав, нашелся наконец искусствовед. – Если в скупку сдать, тыщ на сто потянет. Все, спасибо!

– Не поел совсем, – расстроилась мать. – И не отдохнул толком, после суток-то…

– Некогда. Ждут меня.

Олигарх только вытащил из кармана брелок, чтобы открыть арендованный джип, как его дружелюбно окликнули.

– Минуточку, коллега!

Леха обернулся, автоматически сжав правый кулак для смертоносного удара.

– Старший лейтенант Никифоров, уголовный розыск, – представился подошедший к нему невысокий парень и предъявил удостоверение.

– Да мы знакомы, вообще-то… Чего хотел?

– Поговорить.

– Слушай, давай завтра, а? Сегодня, ей-богу, некогда.

– Можно было б завтра – я бы по телефону позвонил. А надо сегодня. И не просто сегодня, а прямо сейчас. Причем на нашем поле, если не возражаешь. Просто показать кое-что хочу…

Быков бросил взгляд на часы, раздраженно сплюнул и кивком головы указал Никифорову на пассажирское сиденье.

По пути он попытался выяснить, чем может быть интересен, но уголовный опер не ответил, он рассматривал торпеду джипа с таким видом, будто это была неизвестная картина Рафаэля.

Войдя в кабинет, Никифоров жестом указал Быкову на стул возле одного из столов. Над столом висел отпечатанный на компьютере плакат: « Вам плохо? Ломит суставы, сводит мышцы, раскалывается голова? Мы поможем вам! Подпишите признательные показания – и все закончится…» Противоположную стену украшало предупреждение: «Чупа-чупс вызывает привыкание».

Опер уселся напротив и кивнул на очки, торчавшие из нагрудного кармана пиджака оборотня:

– Что, со зрением проблемы?

– Есть немного.

– А как же ты в СОБРе служишь? Там ведь метко стрелять надо.

– Очередями стреляю, по силуэту. Или на звук… Давай по делу, а? Меня ждут.

– А мы как раз по делу. У меня приятель в «наружке» работает. Так он говорит, что внешность лучше всего именно детали меняют. Очки надел, галстук повязал – и совсем другой человек. Не узнать…

Никифоров замолк, ожидая реакции спецназовца. Реакции не было.

– Слушай, а конь твой сколько стоит? – сменил тему сыщик-детектив. – Если не секрет…

– Он не мой. А цену могу у хозяина спросить, если надо. Старик, к чему все эти подводки?

– Да так, любопытно… А что не твой, так это понятно. В смысле, что не на тебя зарегистрирован. Но ездишь-то ты… Да и бог с ним, с джипом этим. Давай, действительно, ближе к делу! Тебе компания «Коттеджи на заказ» знакома?

– Нет.

– Точно?

– У меня квартира есть, на хрена мне коттедж? И на какие шиши?

– Ну, мало ли… – гнул свою линию оперативник. – Может, участочек где-нибудь имеется. У тебя или у родственников… Значит, не знакома такая фирма?

– Нет. Сказал уже.

– А в музее когда последний раз был?

– На той неделе. А нынче что – музеи запрещены?

– И что ты там делал?

– Интересно, а что в музее можно делать? – Быкову уже начала надоедать эта игра в кошки-мышки. – Это не пивная и не универмаг… Картины смотрел, что же еще?