Церковная старина в современной России
Шрифт:
Патриархия отреагировала мгновенно. В конце августа замглавы председателя ОВЦС епископ Егорьевский Марк (Головков) заявил: «Хочется надеяться на то, что экспертиза будет проведена более тщательно и кропотливо, чем экспертиза, проводившаяся в отношении так называемых „екатеринбургских останков“, которые Церковь не признала останками царской семьи». Впрочем, прозвучали и более разумные голоса. Член синодальной комиссии РПЦ по канонизации святых протоиерей Георгий Митрофанов сказал, что «если удастся установить подлинность этих останков, то это будет решением одной из важнейших проблем, которые препятствовали Церкви признать подлинность первых останков».
Сами новые останки были переданы в Свердловское областное бюро судмедэкспертизы, которое 28 сентября устами своего замначальника Владимира Громова представило первые результаты их исследования: кости могут принадлежать сыну и дочери последнего российского императора, святым царственным мученикам Алексею и Марии Романовым, поскольку специалисты установили, что это останки двух разных
Все ожидали проведения генетической экспертизы и ее результатов. С просьбой инициировать новое исследование останков как из первого, так и из второго захоронения к руководству патриархии обратился петербургский профессор-судмедэксперт, заслуженный деятель науки РФ Вячеслав Попов, который участвовал в работе Государственной Комиссии и проводил анализ первого «екатеринбургского захоронения». Однако патриарх не спешил ничего инициировать. Более того, он готовил глухую оборону собственной позиции, занятой им еще в 1998 г. 3 апреля 2008 г. в своей резиденции он принял архиепископа Екатеринбургского и Верхотурского Викентия (Мораря), а также непримиримых противников «екатеринбургских мощей»: проректора по науке и развитию Уральского гуманитарного института протоиерея Сергия Вогулкина, заведующего кафедрой биологии Уральской медицинской академии Олега Макеева и печально известного своими «обретениями мощей» Сергея Беляева. Собравшиеся вновь говорили об отсутствии «серьезного исторического анализа» существующих свидетельств подлинности останков и сложностях генетической экспертизы. Задавались и бессмысленно-риторические вопросы: «Куда пропали керамические сосуды с серной кислотой? Не в них ли опустили расчлененные и частично сгоревшие тела, чтобы окончательно скрыть следы убийства?». Собравшиеся решили противиться истории…
Исследования проводились параллельно в четырех местах: в Москве, в Австрии, в идентификационной ДНК-лаборатории вооруженных сил США в Вашингтоне (под руководством Майкла Кобла) и в генетической лаборатории Массачусетского университета. Информация о результатах генетической экспертизы, признающей идентичность останков из двух различных погребений и их принадлежность семье последнего российского императора, была официально опубликована от имени Следственного комитета при Прокуратуре РФ 5 декабря 2008 г. В этот день умер патриарх Алексий (Ридигер), оставив своему преемнику задачу разбираться с общественным позором, связанным с неизбежным признанием этих останков патриархией мощами «царя-страстотерпца». Понимая, в каком щекотливом положении оказался новый патриарх Кирилл (Гундяев), ни власть, ни общество не требуют от него ускорить «неизбежное». Зато в Петропавловском соборе в Санкт-Петербурге доступ к гробнице оказался перекрыт дополнительным ограждением: если раньше к ней можно было подойти вплотную и даже «приложиться», то теперь, в ожидании столь же неизбежного, как и само признание, потока паломников к святым мощам, грядущее событие решили предусмотреть и подстраховаться.
Парадокс ситуации заключался в том, что, несмотря на политическую ангажированность решения патриархии 1998 г., в ней присутствовал здоровый критический пафос академического характера — отсутствие 100-процентной уверенности в результатах следствия и исследования оставляет их в ранге гипотезы, а не окончательного решения. Но именно тот факт, что на принятие окончательных решений в патриаршем окружении влияют не объективные факторы, а конъюнктурные интересы, сыграл с Русской Церковью злую шутку в том же июле 1998 г.
После долгого обсуждения патриархия отказалась признать «екатеринбургские останки» останками царской семьи, хотя, скорее всего, это действительно были мощи царственных мучеников. Но не прошло и месяца, как церковное руководство, без малейшего намека на освидетельствование, признало мощами прп. Александра Свирского († 1533) полностью сохранившееся мумифицированное тело, происхождение которого было более чем сомнительно. К тому же сохранилось их описание, сделанное в монастыре буквально накануне изъятия мощей, и тело, выдаваемое за мощи подвижника православного благочестия, никоим образом с этим описанием не согласуется. Когда монастырская братия 5 октября 1918 г. произвела освидетельствование мощей святого, обретенных «в теле» в 1641 г., она констатировала, что за 300 лет останки претерпели серьезные разрушения: упали ребра грудной клетки, а пальцы ног и кости стоп рассыпались. Этот текст был переписан протоиереем Николаем Чуковым, тогдашним благочинным Олонецкой епархии, впоследствии ставшим митрополитом Ленинградским с именем Григорий, и хранился в его личном архиве.
Стоит учесть и тот факт, что на основании архивных документов было достоверно известно, что мощи этого русского святого были уничтожены ЧК в 1919 г. 15 сентября 1918 г. монастырский архимандрит Евгений (Трофимов) был арестован и в декабре месяце расстрелян. Через месяц после ареста (26 октября) в монастырь, по распоряжению Олонецких
Губревизисполкома и Губчрезвычкома, прибыл отряд петрозаводской милиции. Одной из его задач была эвакуация культурных ценностей из монастыря в Петрозаводск, поскольку монастырь оказался непосредственно в зоне военных действий вблизи русско-финской границы. Мощи преподобного, вскрытые отрядом, были увезены в Лодейное Поле 19 декабря 1918 г. Остальные реквизированные вещи были переправлены в губернский центр и находились в кабинете председателя губернской ЧК Оскара Кантера.18 января 1919 г. в монастыре побывал член-сотрудник Комиссии по охране и регистрации памятников старины и искусства Северо-Западной области А. Крутецкий, о чем он подробно написал в своем рапорте, где в частности сообщались интересные подробности судьбы мощей после их изъятия [377] . В середине декабря 1919 г. сводному отряду «местными властями было отдано приказание — реквизировать старинную раку с мощами преподобного Александра Свирского, извлечь ее из собора для отправки к уничтожению на нужды Государства. Рака была отправлена в г. Петрозаводск, где подвергнута разрушению, причем сосновый ящик сожжен, а серебряные украшения переломаны при их сдирании с ящика. Что касается мощей, то гроб с ними (узкий, обитый парчою снаружи и темно-синим бархатом внутри) был оставлен в уездной чрезвычайной Комиссии в Лодейном поле, где помещен в часовне при больнице и местными властями опечатан». Впоследствии по требованию Губернской и уездной Чрезвычайной комиссии были вызваны профессора и доктора для производства экспертизы над мощами, для чего последние «были извлечены из гроба и разобраны». Мы предлагаем читателю обратить особое внимание на последний упомянутый факт.
377
РО НА ИИМК РАН, ф. 67, д. 5, лл. 7–9 об.
Далее А. Крутецкий сообщал: «Оба председателя (Губ- и Уездчрезвычкомов) прочли мне все дело об экспертизе мощей со всеми показаниями монахов и свидетелей. Причем просили меня выяснить: „не найдет ли центр останки преподобного исторической реликвией и если найдет их таковой, то власти препроводят их во гробе в г. Петрозаводск и приобщат к предметам, находящимся в местном историческом музее, если же нет, то распорядятся ими по своему усмотрению“. Этот вопрос необходимо выяснить так или иначе и дать Петрозаводскому Губчрезвычкому определенный ответ, т. к. я ответить за свой страх и риск в столь щекотливом случае отказался». В заключении А. Крутецкий просит Комиссию решить, имеют ли мощи, находящиеся в больничной часовне Лодейного поля при уездной ЧК историческое значение, а результат решения выслать председателю губернской «чрезвычайки».
20 февраля 1919 г. Отдел по охране, учету и регистрации памятников искусства и старины, именуемый ранее Комиссией, обращается в Археологический отдел Коллегии по делам музеев и охраны памятников искусства и старины Народного комиссариата по просвещению и непосредственно к П. П. Покрышкину, излагая историю мощей преподобного после изъятия. Речь идет о том, что «ввиду того, что разрешение вопроса о дальнейшем положении мощей не входит в компетенцию Отдела… означенный вопрос передается им на разрешение Археологического отдела». 21 февраля А. П. Удаленков, заведующий этим отделом, отвечал так: признавая мощи преподобного Александра Свирского безусловной исторической реликвией, местонахождение которой должно быть в храме, и находя, что меры по охранению исторических памятников всецело лежат на обязанности Отдела по охране и учету, он просит принять эту народную историческую ценность на сохранение. Однако из письма в Российскую Государственную Археологическую Комиссию 15 марта 1919 г. выяснилось, что, обсудив 6 марта этот вопрос, Отдел решил, что «охрана мощей, как не представляющих собою предмета искусства или старины, не входит в круг деятельности Отдела», и не счел поэтому возможным дать Олонецкой чрезвычайной комиссии какие-либо указания о дальнейшем направлении мощей преподобного Александра Свирского. «О чем доводит до сведения Археологической Комиссии» [378] .
378
РО НА ИИМК РАН, ф. 67, д. 5, лл.11–14 об.
Впрочем, когда это письмо только писалась, история мощей уже закончилась. 19 сентября 1919 г. в Лодейном поле побывал Б. Н. Молос, сотрудник Отдела по охране учету и регистрации памятников искусства и старины, который сообщил следующее: «Выясняя судьбу мощей преподобного Александра Свирского, я узнал, что 13 марта 1919 г. председатель губчрезвычкома Кантер попросил лодейнопольский исполком УНИЧТОЖИТЬ, Т. Е. СЖЕЧЬ И ЗАРЫТЬ В ЗЕМЛЮ (выделено мной. — А. М.) остатки так называемых мощей, приписываемых Александру Свирскому, дабы избежать паломничества темных крестьян к кучке полуистлевших костей, что ТОТ ЧАС И БЫЛО ИСПОЛНЕНО (выделено мной. — А. М.)» [379] .
379
Научный архив ИИМК РАН, ф. 67, д. 5, л. 52; Православное богословие на пороге третьего тысячелетия. Москва, 7–9 февраля 2000 г. Материалы. М., 2000. С. 303.