Чаганов: Война. Часть 3

– Как дела с выпуском И-289?

– Лучше, чем у многих. Рассчитываем, что годовой план будет,- Хруничев подозрительно смотрит на меня,- если его нам не изменят в сторону увеличения. Есть такие слухи, не знаете, Алексей Сергеевич?

– Сильно не изменят, Михаил Васильевич, дюраля не хватает. На следующей неделе будет заседание по алюминию... Однако надежду на резкое увеличение его производства придётся оставить. Думаю, следует напирать напирать на самолёты смешанной конструкции и из дельта-древесины. Скоро это тема станет очень горячей, поэтому мне нужен подробный отчёт о выполнении решения Совета Труда и Обороны по заготовке авидревесины. Подготовьтесь к вопросу какие исходные материалы нужны для производства дельта-древесины.

– Будет сделано, Алексей Сергеевич, я вот ещё, что хотел спросить,- осторожно начинает Хруничев,- мы остановили подготовку валового производства, передали Запорожье Климову, а что тогда будет с ДБ-3, ведь запас М-87-ых выработаем и всё, придётся с вооружения снимать?

– Никто нам снимать, конечно, не позволит, но и новые самолёты больше строить не будем. Поэтому надо посчитать всё, потребности, запас... похоже, надо будет оставлять небольшое производство для имеющегося флота ДБ-3... Подумайте с Климовым, он возможности этого завода хорошо знает, а то может быть лучше перемесить производство М-87-ых в другое место. Дальше, когда у нас подведение результатов конкурса эскизных проектов штурмовика? Первого числа? Я обязательно буду. На следующий день высотного разведчика, отлично. Вполне может статься, что и на ближний бомбер смешанной конструкции придётся объявлять...

* * *

– Бажанов Борис Георгиевич,- мертвенно бледный мужчина лет сорока в помятом стильном костюме с бинтовой повязкой на правой ноге облизывает сухие покусанные губы,- родился в 1900 году в городе Могилёв-Подольский...

– Погоди-погоди не части, показания записывать не успеваю,- атлетически сложенный следователь особого отдела зло смотрит на тщедушного арестанта,- та-ак, место и время ареста?

– ... Задержан в больнице города Миккели,- старый длинный шрам на правой щеке Бажанова наливается кровью,- где мне делали перевязку в связи с ранением ноги.

– Встать!- свирепо кричит на арестанта следователь, подскакивая со стула навстречу вошедшему в допросную,- здравия желаю, товарищ генеральный комиссар госбезопасности.

– Вольно, Рясной, пусть сидит,- Берия с любопытством сверху вниз смотрит на Бажанова,- как вы оказались в Финляндии?

– Через Швецию.

– Вы очень бледны,- нарком внимательно смотрит в глаза арестанту,- хорошо себя чувствуете?

– Чувствую себя неплохо, тюремный врач осмотрел меня, немного болит голова.

– А почему повязка на ноге?- ехидно щурится Берия.

– Сползла,...- криво улыбается Бажанов.

Следователь удивлённо переводит взгляд с одного на другого.

– ... В боевых действиях не участвовал,- продолжил арестант со вздохом,- случайное ранение получил в тылу при атаке финских войск на Ставку своего главнокомандования...

– Вы находились во время боя в Ставке?- лицо Берии становится каменным.

– Да, находился.

– С какой целью?- нарком занимает место следователя, прогнав того со стула нетерпеливым жестом.

– Надеялся встретиться с лицом, кто исполняет обязанности фельдмаршала Маннергейма,- без колебаний отвечает он,- у меня с собой было для него письмо от председателя Русского общевойскового союза генерала Архангельского...

– Вы правильно решили, Бажанов... у вас единственная возможность избежать высшей меры наказания по статье за измену Родине- это рассказать всё, что вам известно о РОВСе, военной эмиграции, словом о значительных людях, с которыми вы встречались за границей... Товарищ Рясной, вы свободны, пригласите сюда товарища Меркулова.

– Мне бы хотелось получить гарантии сохранения жизни от Сталина,- красная волна загуляла вдоль шрама арестанта.

– Вы кем себя вообразили?- пенсне падает с носа наркома,- вы не в том положении, чтобы ставить условия. Слова наркома внутренних дел вполне достаточно. Кстати, чтобы рассеять все ваши сомнения, скоро вы встретитесь на очной ставке со своим старым знакомым- Троцким. Да-да, на самом деле он жив и здоров, пишет свои мемуары. У вас, кажется, тоже есть склонность к литературе... Но это потом, а сейчас есть совершенно неотложные вопросы, которые надо прояснить: вы встречались с Маннергеймом?

– Встречался, 15 февраля. На следующий день он был отстранён от должности группой офицеров генштаба и посажен под домашний арест. Затем освобождён из под стражи другой группой, прибывшей с фронта и в тот же день, по слухам, на поезде отбыл в город Оулу, что на шведской границе.

* * *

Сильно обогнав 'прикреплённого' из ВОХРа, навстречу сильному ветру по запорошенной снегом дорожке бегу от Главного корпуса к 'котлу'. Заметив меня, два охранника открывают тяжёлую стальную дверь и пропускают внутрь пристройки. За второй дубовой дверью в небольшую комнату набилась куча народу, в центре которой возвышалась голова Курчатова.

– Все наверх,- даёт он команду в микрофон, неотрывно глядя на 'большой' телевизионный экран, стоящий на возвышении.

– Здравствуйте, товарищи,- повышаю голос, чтобы перекричать сирену, вой которой доносится снизу из реакторного зала,- прошу простить за опоздание.

– Как раз успели, Алексей Сергеевич, сейчас начинаем, только закончили последний слой,- понеслось со всех сторон от 'апостолов' и технических помощников Курчатова.

– Продолжайте, Игорь Васильевич,- мне уступают место рядом с ним у пульта.

Тот дожидается пока на пульте погаснет индикатор с надписью 'Дверь Р.З.', одновременно с этим выключается сирена, и, поплевав на указательный палец, придавливает вниз большую красную кнопку 'Стержни'. Послышалось гудение электродвигателя и в движение приходит стальной трос с отметками белой краской через каждые 10 сантиметров. Все завороженно смотрят на полосатую 'змею', ползущую из отверстия в стене, проползающую сквозь блок под потолком и скрывающуюся в катушке.

Через несколько секунд, когда трос проходит через первую красную отметку, из громкоговорителя, подсоединённого через усилитель к датчику нейтронов, слышатся первые щелчки. Присутствующие затаили дыхание. Дробь в репродукторе становится быстрее, через несколько секунд он заговорил со скоростью пулемёта. Световые вспышки неонок на чёрном щите управления реактором сливаются в красновато-жёлтое сияние. Курчатов убирает палец с кнопки, переводит дыхание, затем молча проверяет показания немногочисленных приборов и снова решительно нажимает на кнопку. И бьющие по ушам щелчки наконец-то сливаются в один сплошной гул.

'Бушует атомное пламя, впервые в мире! Нас не догонят'!

– Ура-а-а!- нестройный хор присутствующих тут же умолкает, как только Курчатов поднимает вверх левую руку, правая продолжает давить на кнопку подъёма стержней.

– Давайте быстро взглянем какая критичность у 'котла',- его взгляд не отрывается он указателя мощности реактора,- а потом уж... и это, радио выключите.

Щелчок, стержни встали на концевик, правая рука нависает над кнопкой аварийного сброса стержней.

– Что-то совсем не растёт,- чешет мочку уха длинный худой Александров.