Чапаята

Стою я перед ним как истукан с самоваром в руках и не знаю, что сказать. Он стал допытываться, что да как?

— Забрал у барина-то, — говорю, — что мне по праву принадлежало. Приглашаю вас, товарищ Чапаев, к себе чайку отведать.

Иван Плясунков тут же подхватывает:

— А что, Василий Иванович, мы с Ильей тоже не прочь чайку попить.

Взгляд у Чапаева, замечаю, синевой лучится.

— До чая, — говорит он мне, — и я большой охотник, да нельзя сейчас. На сходку мы спешим. Да и вам, Константин Иванович, советую — быстренько отнесите самовар к себе домой и айда с нами в Совет. Сообща, всем миром потолкуем, как нам дальше действовать, чтобы крестьянская судьба перестала быть горькой. Петроград вон по-новому жизнь налаживает. И селу отставать не велит.

С к а з в т о р о й РЕВОЛЮЦИОННОЕ ИМЯ

Я спросил дедушку:

— Почему наше село так называется — Новый Петроград?

Дедушка ответил:

— Да потому, внучек, что мы раньше всех окрестных селений власть Советов у себя утвердили. Тогда-то и дали селу революционное имя — Новый Петроград!

— А кто дал? Чапаев? Да?

— Конечно, и тут без Чапаева не обошлось. Любил он звонкие клички городам и селениям давать. Два своих первых полка, созданных в восемнадцатом году для борьбы с уральским белоказачеством, тоже по-революционному окрестил: назвал их именами Емельяна Пугачева и Степана Разина. Оба этих полка, было б тебе известно, состояли главным образом из наших, сельских добровольцев, благодаря которым и заслужило село новое название. А случилось это в тот самый день, когда я самовар домой принес и, не мешкая, на сходку отправился.

Прихожу в наш сельский Совет, а народу там — тьма-тьмущая. Не протиснешься.

Во главе длинного стола, накрытого красной материей, сидит председатель Совета бывший каторжанин Семен Кузьмич Рязанцев. Бледный, шея шарфом обмотана. Кашляет беспрестанно: на каторге заболел он туберкулезом.

Вокруг стола — беднота сельская. Кто самокруткой дымит. Кто с соседом переговаривается.

Как только в дверях появился Василий Иванович Чапаев, все разом оживились. В его сторону обернулись. Зашумели приветливо. Шапки поснимали, здороваясь. И он, направляясь к столу, каждому кивнул мимолетно.

Чапаеву освободили стул рядом с Рязанцевым. Чуть в сторонке примостились Илья Топорков с неразлучным дружком своим Иваном Плясунковым.

Поднялся Семен Кузьмич из-за стола и, кашлянув в ладонь, произнес:

— Свергли мы, товарищи, буржуев. Хорошо. Совет местный образовали. Хорошо. Теперь давайте обсудим, как советскую жизнь налаживать. Для того к нам из Николаевска уездный военный комиссар пожаловал. Товарищ Чапаев. Какой он стойкий большевик, надеюсь, вы уже слышали. Это он, товарищ Чапаев, превратил бывший царский полк в Николаевске в революционный и сам стал им командовать. По распоряжению большевистского комитета руководил вооруженным захватом власти в Николаевске. А недавно из николаевских партизан-добровольцев сколотил лихой красногвардейский отряд…

Чапаев слушал, слушал. И лицо его мрачнело. Он хмурил брови и мял лежавшую перед ним черную папаху. Потом вдруг решительно отпихнул ее, дернул себя за ус и, вскочив со стула, воскликнул:

— Да что ж это такое, братцы! Николаевск да Николаевск! Слушать невмоготу! Царя-угнетателя Николаем звали. А тут еще и город Николаевск. Царя с престола мы скинули. А имя царево городу оставили. Негоже это! Вот возвращусь в уездный комитет, вопрос ребром поставлю — дать городу другое имя, революционное! Чтобы и духу царского не было! Да что там город! А селения, деревни наши? Какие у них названия? Срам один. Пузаниха и Клопиха, Брыковка и Подшибаловка, Солянка и Жестянка… Тьфу, перечислять противно. При новой власти и села должны называться по-новому! Чтобы душа радовалась. Как вы считаете, правильно я говорю, товарищи, али нет?

С разных мест донеслось:

— Да что там говорить, ваша правда!

— Менять имена надо…

Чапаев, довольный, ухмыльнулся в усы. Потом виновато глянул на Рязанцева:

— Прости, Семен Кузьмич! Перебил я тебя — не утерпел. Захотелось высказаться. Теперь продолжай, Только, чур, Николаевск больше не поминай. Повремени малость.

— Ладно, повременю, — согласно отозвался Семен Кузьмич и, достав газету из кармана, завел речь о тяжелом положении в стране.

Потом стали совещаться, как справедливей и вернее поделить помещичью землю между бедняками, чтобы никто в обиде не остался. Тревожились, как бы не случилось так: земля есть, а семян для посева нет, и поле обрабатывать нечем — ни лошади, ни плуга, ни сохи. В помещичьем хозяйстве всего навалом. Чужим трудом нажито.

Чапаев сказал, что немедленно надо передать буржуйское добро тем, у кого ни кола ни двора.

— И вот еще что, — добавил он. — Землю завоевали. А защищать ее чем? Без плуга не вспашешь, без ружья не защитишь. В буржуйских хозяйствах, слышал, много оружия спрятано. Разыскать и самим вооружиться!

— А мы уже разыскали, Василий Иванович! — бойко ответил Илья Топорков. — Разыскали и в руки крестьянам передали. Есть чем революцию защитить!

— Надо бы отряд Красной гвардии из добровольцев создать, — посоветовал Чапаев.

— У нас уже есть, Василий Иванович! Мы с Иваном Плясунковым командуем.

— И тут, выходит, в округе всех обскакали, — заулыбался Чапаев. — Не мешало бы новичков военному делу обучить. А то поди иные и стрелять-то не умеют.

Топорков опять доложил задорно:

— Каждое утро за селом — боевые учения, Василий Иванович!

Чапаев руками развел.

— Прямо беда с вами! — возмутился шутливо. — Я только подумаю, а вы — «у нас уже есть!» Сообразительные! Революцию так и надо двигать. Не с бухты-барахты, а с толком, с подготовкой, с дальним прицелом. Молодцы! По-петроградски действуете! А что? Петроград, можно сказать, главный центр революции, а вы — сельский. От Петрограда революция хлынула на всю Россию. От вас — по всему нашему уезду. Масштаб, конечно, разный. А направление единое — что там, что тут. Ленинское направление. Большевистское!

Сидевший в отдалении церковный звонарь дед Илларион стал ближе к столу пробираться. Встал рядом с Чапаевым и куцую бороденку вперед выставил. Спросил хитровато:

— Большевики — кто они такие?

Чапаев без промедления ответил:

— Это те, кому больше всех надо!

Дед Илларион хихикнул в ответ:

— Хи-хи. Чем же они в таком случае от буржуев отличаются? Тем тоже больше всех надо.

— Тем и отличаются, — ответил Чапаев, — что буржуй загребает все под себя, а большевики — трудовому народу отдают. На земле столько голодных и оборванных — считать не пересчитать! Вот большевики и воюют с богатыми, чтобы всех бедных рабочих и крестьян одеть, обуть и накормить вдосталь. Потому и надо нам, большевикам, больше всех! За это же, надобно сказать, в здешнем степном Заволжье когда-то и Емельян Пугачев бился…

Однако дед Илларион не отступил, снова начал пытать Чапаева:

— Вот вы-то лично за кого воюете? За рабочих или за крестьян?

Чапаев лукаво подмигнул сидящим в комнате:

— Он будто не знает, за кого я и мы все воюем. Хитрит. А я так скажу, за Советскую нашу власть воюем! Против тех, кто угнетает рабочих и крестьян. Правильно я говорю али нет? — и, услышав одобрительные голоса, удовлетворенно расправил ладонью усы. — У меня, Чапая, слово — олово, не ржавеет. Если что сказал, значит, так оно и есть!

Потом, после Чапаева, многие мужики с речами с мест поднимались. И когда каждый выговорился и пришла пора расходиться, Василий Иванович вдруг поднялся со стула и, вскинув ладонь, попросил задержаться.

— Славно мы с вами тут потолковали, — сказал. — Обо всем, кажись, договорились. А все же чего-то недостает. Чего же? А вот чего. Предлагаю принять вот какое постановление: за то, что вы первыми в округе алое знамя над Советом подняли, предлагаю дать селу революционное имя — Новый Петроград! Кто — за?