Чародей с гитарой. Том 1

Мадж явно удивился.

— Знаешь что, друг? А я действительно забыл про зверюгу-то. Даже для дракона он на руку скороват.

— Вовсе он не раздражителен, — возразил Джон-Том, — просто глубоко верит в собственные этические принципы.

В лагере уже всерьез беспокоились, когда наконец двое подошли к костру. Фаламеезар божился, что испепелит весь лес, чтобы разыскать Джон-Тома, Пог уже собирался в ночную разведку.

Когда Талея и Флор принялись ахать и охать возле выдра, Джон-Том едва не рассказал им всю правду.

— С тобой ничего не случилось? — Озабоченная Флор провела пальцами по мохнатому лбу.

— Что же там произошло? — Он еще не видел Талею настолько встревоженной.

— Это был хамелеон, — провозгласил отважный Мадж, с видом крайнего утомления опускаясь на камень возле костра. — Ты, Талея, знаешь, какими опасными они бывают. Сольются с листвой и ждут неосторожного путешественника, чтобы сразить его липким своим языком.

— Хамелеон? — Флор с удивлением поглядела на Джон-Тома. Тот пробормотал что-то о том, что если ящеры вообще бывают больше быка, так почему должны составлять исключение хамелеоны.

— Я тока его заприметил, едва успел лук вытащить из-за спины, — Мадж быстро начал входить во вкус, — када эта зверюга заметила меня на фоне светлой березы. И он бросился на меня всеми тремя рогами вперед... Так что я уже мог слышать его кислое дыхание.

— А что было потом? — Флор склонилась поближе. Изнемогающий от усталости выдр приник к ее пышной груди и с некоторой заминкой приступил к продолжению завораживающего повествования. Тем временем Талея поглаживала обмякшую лапу.

— И я услышал этот хруст, с которым они разевают свои пасти, прежде чем нанести удар. И тут же метнулся меж двух деревьев. Язык пролетел за мной, словно на крыльях. Прямо между стволами, даже шляпу с головы сбросил. Тогда я кинулся бежать — и вовремя. Проклятая скотина следом за языком бросилась прямо промеж двух деревьев. Говорю тебе, его передний рог был как раз возле моего сердца — вот так, как ты. — И выдр погладил подушку, на которой покоилась его голова.

— Ну и как же ты спасся? — спросила нетерпеливая Флор, черные волосы которой мешались с короткой шерстью выдра.

— Вот как: он бросился, забыв обо всем, значит, настока оголодал, что прямо там и застрял, даже правым рогом воткнулся в ствол. Ну, как я полагаю, должно быть, и сейчас возится, пытаясь освободиться. — Усики героя дрогнули, выдр провел лапой по лбу. — Едва жив остался, дорогуша.

Негодующий Джон-Том подбрасывал ветки в костер. На плечо его легла теплая лапа. Подняв глаза, он увидел Каза. Оранжевое пламя играло в монокле, кролик ухмылялся, открыв пару больших белых резцов.

— Значит, не хватает правды в повествовании нашего друга... Так, Джон-Том? — В костер угодила еще одна ветка. — Я-то знаю, мне уже приходилось слышать его басни. Недостаток образования Мадж компенсирует своим пылким воображением. Не успеет еще окончить, как сам поверит в то, что это и впрямь с ним приключилось.

— Да мне-то что, — проговорил Джон-Том. — Просто диву даешься, как обе дурехи уши развесили.

— Пусть это не беспокоит вас, друг мой, — ответствовал lepus-аристократ [26] . — Как я уже говорил, успех его повествований определяется вкладываемым пылом. Весьма скоро бравада бессознательно уступит место природному отсутствию тонкости и неумению вовремя остановиться.

26

Заяц (лат.).

В подтверждение этих слов с противоположной стороны раздался возмущенный голос, за ним звук удара по мохнатой шкуре. В ночном полумраке послышалась перебранка. Джон-Том заметил, что и Флор, и Талея в гневе уходят от повалившегося на землю возмущенного выдра.

— Ну вот. — В голосе Каза слышалось неодобрение. — И неплохой вроде парень, а груб. Нет стиля.

— Ну, а что касается тебя? — Джон-Том с любопытством поглядел на своего спутника. — Каков твой стиль? Что ты хочешь обрести в этом путешествии?

— Мой стиль, друг... это быть самим собой. — В словах звучало достоинство. — Быть верным себе, друзьям... прощать своих врагов.

— Включая тех, кто прогнал тебя с корабля?

— А! У них были для этого основания, впрочем, я осуждаю столь сильную эмоциональность... — Каз подмигнул тем глазом, который обходился без монокля. — Безусловно, я виновен в известных сомнительных операциях с костями. Ошибка моя скорее в том, что это обнаружилось. Но если бы меня все-таки поймали и убили, у меня было бы куда больше оснований для расстройства.

Джон-Том не мог сдержать улыбку.

— Что же касается того, что я рассчитываю получить в результате этого приключения... Я уже говорил, что помочь в подобном деле — уже удовольствие само по себе. Ты провел слишком много времени в обществе обаятельных, но аморальных личностей, как Мадж и Талея. А я верю каждому слову нашего ныне оцепеневшего предводителя-волшебника. Я внимательно приглядывался к нему в эти дни. Любой идиот может заметить, что все беды мира обрушились прямо на его голову. Я не герой, Джон-Том, но и не настолько глуп, чтобы не понимать: если погибнет этот мир, с ним вместе сгинет приятная жизнь, которую я веду здесь. А она мне нравится. И поэтому пойти вместе с вами, предложить свою помощь — для меня поступок естественный, на моем месте так поступил бы всякий житель Теплоземелья, удовлетворенный своим бытием. Я помогу Клотагорбу, насколько это вообще в моих силах. Солдат из меня так себе, однако я владею словом. Возможно, сам чародей этого не замечает, но в общении с глупцами он проявляет известную нетерпеливость. Однако мне не привыкать разговаривать с ними.

— Конечно, дипломат нам необходим, — согласился Джон-Том. — Я пытался предлагать свои услуги в качестве посредника, но... Наверное, у меня не хватает опыта.

— Не преуменьшай силы того, над чем ты пока не властен. Это по молодости, Джон-Том. Для своих лет ты весьма умен. А судя по тому, что я узнал об истории твоего появления в наших краях, на это едва ли можно было надеяться. Мне кажется, тебе не хватает не столько способностей, сколько целей. Я опытнее тебя и всегда выслушаю другого, но никогда не сумею сделать того, что ты сделал с драконом. Есть опыт — и опыт. Ты можешь управиться с ящером, извергающим пламя, а я — с теми, кто из-рыгает брань и угрозы. Так мы дополним друг друга. Идет?

— Вполне. — И человек с кроликом пожали друг другу руки. Ощущение это более не стесняло Джон-Тома: словно бы обмениваешься рукопожатием с человеком, не снявшим перчатки с руки.

Лагерь понемногу утихал, и ночной дождь нерешительно, но уже взялся за свое.

— Видишь? — Каз указал на неподвижную фигуру Клотагорба, все еще сидевшего на бревне. Казалось, чародей и не пошевелился с тех пор, как Джон-Том отправился на поиски Маджа. И теперь, не обращая внимания на капли дождя, он сидел, обратив вперед остекленевший взор.

— Сейчас друг наш размышляет над самым важным. Однако великие часто попадают впросак из-за невнимания к мелочам.

— То есть?

— То есть — мы не выставили часовых. А края эти незнакомы никому из нас.

— Во всяком случае, едва ли у нас есть основания для беспокойства. Ты забыл кое о ком. — И Джон-Том показал на дракона.

— Тьфу ты, — рассмеялся кролик. — Действительно перестарался. — В голосе его слышалось смущение. — Надо же — забыть про дракона. Впрочем, он такой тихий. Спит и видит сладкие сны о бесклассовом обществе. — Вынув из глаза монокль, Каз рассеянно полировал его о свою дивную рубашку. — Значит, можно спать не тревожась. Один дракон действительно стоит сотни часовых. Возле столь могущественного союзника можно считать себя в полной безопасности.