Чары, путы и кровные узы

— Ну, конечно.

— Аля, — он отстранился так, чтоб смотреть в ее глаза, — обещай.

— Обещаю. — Девушка вернулась в его объятия.

А через пару дней и его и Марата вызвали в кабинет начальника.

Руслан Вадимович сидел за столом, перебирал какие-то бумаги. Он молча кивнул парням на два кресла, предлагая им сесть. Повернул к ним монитор ноутбука, на котором они увидели запись своего поединка.

— Значит так, — начал он после спокойным голосом, — тебе, Богдан я хочу сказать — если еще раз спутаешь офис с ареной для гладиаторских боев — уволю. Я многое могу простить своим сотрудникам, не ставлю вам практически никаких условий и запретов — об одном прошу — хорошо делайте свою работу не превращайте офис в вертеп. Я понятно выражаюсь?

— Вполне. — Пожав плечами, ответил Богдан.

— Ну а ты, племянничек, — он обратился к Марату, запомни раз и навсегда — получил ты за дело. Не угомонишься, получишь еще раз, и я прикрывать твою задницу не собираюсь. Здесь все на равных условиях, и второй раз вытаскивать тебя из тюрьмы за твои неуемные аппетиты я не намерен. Поэтому тебя я уволю следом за ним.

— Да не нужна мне на хрен его телка! Она вообще не в моем вкусе. Так, подразнить хотел всего лишь….

— Подразнил?

— Я же не знал, что он чуть что, сразу в бороду бить.

— Я тебя предупреждал, кажется. — Не поворачиваясь, заметил Богдан.

— Пошел ты…. — Процедил Марат в ответ.

— Так, — Руслан привлек их внимание к собственной персоне, — теперь, ребята, пожали друг другу руки, и пошли вон оба.

На этом инцидент был исчерпан. Богдан теперь держал Каралю подальше от своей работы, а вскоре у нее закончились каникулы и начались школьные будни.

* * *

В последние выходные ноября Богдан пригласил Алю на мюзикл. С понедельника девушка начинала подготовку ко второму этапу олимпиады, предупреждала, что условия будут те же что и осенью — две недели безвылазного сидения дом с учебниками. Никаких прогулок и никаких парней — уже предупредила ее мать, а она не хотела злоупотреблять ее терпением. Мама ни разу пока что не заикнулась о ее отношениях с Бо. Она молчала и делала вид что ее ничто не волнует, но Аля чувствовала — ситуация накаляется. Где-то на уровне интуиции она ощущала недовольство мамы. Просто видимо та не могла найти аргументы против парня — Бо вел себя идеально и, кажется, у мамы не должно было возникнуть никаких подозрений и беспокойств. Вот только курить она стала часто. Аля знала — мать доставала сигареты в случаях сильнейшего недовольства. Так всегда бывало — стоило маме с кем-то поссориться, или если на работе у нее случались проблемы, как дома начинало пахнуть сигаретным дымом. Поэтому он так не нравился девушке, потому что символизировал напряженную обстановку в семье и нервную мать, срывающую зло на каждом, кто попался под руку.

Так что можно сказать, Аля была рада любой возможности сбежать из дома. Тем более вместе с Бо, с которым она вообще не хотела расставаться ни на миг.

Мюзикл по роману Виктора Гюго захватил ее с самого начала. Книгу она не читала, но Бо время от времени, наклонялся к ее уху и комментировал происходящее — роман «Человек, который смеется» входил в институтскую программу обязательной литературы, вот у него и выдалась возможность поумничать.

— Тебе нравятся мюзиклы? — Спросила она на антракте.

— У меня здесь знакомая танцует, она сегодня в роли герцогини Джозианны….

— М-м-м…. — Ревниво протянула девушка, покосившись на пышный букет красных роз, заготовленный парнем заранее.

— Она обычно всегда вручает мне пару «пригласительных». — Продолжал Богдан пояснять ей свое присутствие здесь.

— Ясно. — Алевтина старалась казаться равнодушной. — А мне нравятся. Мы с мамой в Москве однажды на «Ромео и Джульетте» были. Представляешь, там Тибальта выставили влюбленным в Джульетту. А ведь они — двоюродные брат и сестра.

— В нашей версии то же самое.

— Что к чему? — Возмущалась девушка. — Не припомню у Шекспира подобного безобразия.

— Ну… теоретически возможно все. — Бо пожал плечами.

— По-моему явно лишнее. К тому же не стоит перевирать классика.

— У режиссёра свое видение, малышка. А нам остается лишь потреблять продукт его фантазии.

Аля, возможно, хотела еще что-то сказать, но тут свет погас и начался второй акт.

Богдан практически не смотрел на сцену — этот мюзикл он уже видел раньше. Чаще он следил за Каралей и ее реакцией на происходящее действо. А малышка так расчувствовалась в конце, что слез не сдержала. Причем плакала так искренне, так жалела несчастную, обреченную пару, что у него екнуло в груди от ее слез.

— Почему так получилось, Бо? — Спрашивала она, когда артисты вышли на поклон. — Они ведь были так счастливы, пока жили в своем фургончике. Неужели они не могли и дальше жить тихо-мирно?

— Потому что они были обречены с детства, малышка. В книге, в детстве отец уложил их в одну кровать на ночлег, а детей разного пола нельзя укладывать в одну кровать, если они не родственники. Это дурной знак.

— А меня еще можно считать ребенком или уже нет?

— Уже нет, конечно. — Поспешил он успокоить девушку. Странно, однако, на нее действует искусство. Что за шальные мысли в голове?

— И потом, — продолжал он, — у нее не было шансов. Она была больна….

— Она умерла от любви. — Всхлипнув резюмировала Караля.

— Нет, — запротестовал Бо, — она умерла от порока сердца. Ее дни были сочтены.

Аля поджала губки — видимо ее версия нравилась ей гораздо больше его, прозаичной. Конечно, от любви умереть — это вам не от болезни в ящик сыграть. В болезнях нет никакой романтики….

— Пошли цветы дарить? — Он встал и протянул ей руку.

— Пошли, — девушка поднялась следом.

Поднявшись на сцену, когда основной поток поклонников уже схлынул, Бо подвел Каралю к своей подруге. То есть бывшей подруге. Это была яркая девушка, с большим бюстом и черными как смоль волосами. Она вообще была довольно сочной и колоритной, и без сомнения, привлекающей внимание.

— Привет! — Бо протянул ей цветы, коротко прикоснулся губами к щеке. — Примите поздравления от преданного поклонника.

— Богдан Вернер! — Она стукнула его кулачком по плечу. — Прекрати ерничать, неисправимый…. Я же помню, как ты относишься к этой самодеятельности. — Она намеренно выделила последнее слово.

— В любом случае, ты блистала.

— Спасибо. И спасибо что пришел.

— Анют, — Бо придвинул к себе Каралю, — познакомься — это моя девушка, Алевтина. Ей очень понравилось.

— Очень рада знакомству. — Аня картинно улыбнулась. Аля что-то пролепетала в ответ. Смерив девушку взглядом, Анна дружелюбно отметила, что в гардеробе-то, наверное, уже очередь и стоит поторопиться получить свои вещи.

— Ну, я тогда пойду, Бо? — Кажется, Караля почувствовала себя неуютно и торопилась уйти.

— Иди, малышка, я сейчас. Одну минуту, ладно?

— Конечно.

— Малышка? — Переспросила девушка, проводив Каралю глазами. — Что-то я не припомню, чтоб ты меня называл таким ласковым и нежным прозвищем. Сколько ей лет?

— Семнадцать.

— О-о… Вернер, да ты поменял пристрастия, как я погляжу?

— Пришлось. — Улыбнувшись, ответил он.

— Не боишься, что посадят?

— Нет. Если что, я женюсь на ней и всего делов. — Беспечно заявил он.

— Даже так? — Лицо подруги приобрело задумчивое и высокомерное выражение. — Что-то я не помню, чтоб ты намеревался на мне жениться, когда мы были вместе. Не это ли тогда послужило причиной нашего расставания?