Час цветения папоротников

Дина редко вставала раньше полудня, и все свое время проводила, если ни в походах по магазинам, то валяясь в постели. Ирина ее использовала, как вибратор из секс-шопа. Но больше часа она с ней оставаться не могла. С ней было скучно. В понимании Ирины, скука - это не отсутствие веселья, а отсутствие смысла находиться в данном месте. Все ее мысли ограничивались заботой о самой себе. Ей из всего надо было извлечь личную пользу, а то, что переставало давать ей пользу, выгоду или удовольствие, она тут же отбрасывала, как использованный презерватив.

— Ты видела Галку? — спросила Дина, — Как она после родов подурнела, бедняжка! — подкатив глаза под лоб, Дина сокрушенно покачала головой.

На ногтях у Дины был ярко розовый лак с блестками, а на веках, розовые тени с такими же золотистыми блестками. Когда она говорила, то излишне оживленно жестикулировала, от чего во все стороны разлеталась пена, а ее густые темные брови при этом выделывали невероятные кренделя.

— Да, видела. Посмотреть приятно… — припомнив их общую знакомую, усмехнулась Ирина, иронично скривив губы.

Она ни о ком хорошо не отзывалась и была весьма чувствительна ко всему смешному. У нее было какое-то злорадное чувство юмора, она насмехалась над всеми и всем, язвительно и метко. В своих шутках она не знала меры, не щадя ни друзей, ни врагов и, играючи, раздирала их в клочья, чтобы поточить свои когти.

— Я, Динка, вчера у Карины была. Она теперь на садо-мазо перешла, — с увлечением начала рассказывать Ирина, — Разгуливает по флэту вся в латексе и в прищепках, в одной руке дилдо, в другой, плетка, а ее Зайка в ошейнике рыдает, цепями к стулу привязанная. Угорают по полной!

— А я утром перемеряла все, во что влазила моя задница, — не дослушав и, что уж вовсе бестактно, перебив Ирину, совсем не к месту сказала Дина. И замолчала, поглядывая на Ирину с таким видом, будто Ирина чрезвычайно интересуется всем, что с ней происходит.

— Ну, и как?.. — не дождавшись, когда Дина продолжит, после продолжительного молчания с раздражением спросила Ирина.

После бесконечной суеты в банке Ирина заметила, что у нее появилось много свободного времени, и она не то что бы упала духом, но сделалась болезненно обидчивой.

— Остались только туфли… — Дина трагически надломила бровки домиком и сделала огорченное лицо, хотя глаза ее смеялись. В этом состояли все ее новости, и теперь она в торжествующем молчании наблюдала, какое впечатление они произвели на Ирину.

— Не забивай дурь свою мозгами, — покровительственно обронила Ирина, внимательно и недобро посмотрев на Дину. Подумав при этом, что у Динки между ног такая дыра, что через нее можно читать ее мысли.

Дина уже не раз пыталась улучшить свою фигуру диетой. Борясь с избыточным весом, она садилась на жесточайший рацион, объявляя запрет на белки, жиры и углеводы; ела только неубойное и то в гомеопатических дозах; принимала слабительные и мочегонные таблетки; по несколько раз на день ставила себе очистительные клизмы, после каждой из которых проводила контрольное взвешивание. Эффект от героических ее усилий, конечно же, был. Так продолжалось дня два-три, от силы, четыре. Потом она не выдерживала и срывалась, и все заканчивалось батоном сырокопченой колбасы или внушительным шматом ветчины, съеденной среди ночи, не отходя от холодильника, и шестью набранными кило, вместо трех сброшенных.

У самой же Ирины никогда не было проблем с лишним весом. Во время ее бесчисленных приключений ей случалось сильно худеть, но незаметно для себя она восстанавливала эти потери, всегда оставаясь в отличной форме. Ирина считала, что все диеты и ухищрения виртуозов пластической хирургии, с помощью которых женщины борются с избыточной массой тела, совершенно не эффективны. Естественным регулятором веса женщины является ее личная жизнь. Об этом она когда-то прочла в одном из медицинских журналов Сергея.

Оказывается, в ответственный период взаимоотношений с партнером, женский организм стремится принять наиболее привлекательную для мужчины форму. А этап спокойствия и уверенности в своем мужчине сопровождается увеличением массы тела. Колебания веса могут превышать семь килограммов и зависят от того, насколько женщина ощущает себя счастливой. Так что у Динки с мужем все в порядке и, похоже, ее отношения с этой паскудницей приближаются к концу.

Ну и черт с ними и с ней! Тело у этой молодящейся вешалки и правда расплылось, как квашня, не вызывает никаких чувств, кроме тошноты. Да и знакомые уже смеяться стали, подружился Ирод с Динозавром. А на свои вещи, якобы ставшие ей не впору, Динка явно клевещет, она всю жизнь провела в ночной сорочке…

— Я по дороге к тебе встретила своего бывшего мужа, — вспомнив, раздосадовавшую ее встречу, сказала Ирина, глядя куда-то мимо Дины из-под хмуро сдвинутых бровей.

— Ирэн, ты до сих пор на него западаешь? — капризно надув губки, ревниво спросила Дина.

Она каждый раз демонстрировала Ирине свое недовольство, когда та говорила о мужчинах. Это было все, что она могла себе позволить против Ирины. В дружбе лесбиянок не бывает равноправия. Из двух, одна, ведет себя, как госпожа, а другая - как преданная наперсница своей госпожи. Дина восхищалась своей подругой, у нее вызывала восторг ее красота и грация, она преклонялась перед живостью ее ума и чувством юмора. Они весело в свое удовольствие проводили время, хотя обе чувствовали, что в их отношениях нет, и не может быть будущего. Но Дина была слишком беззаботна, чтобы заглядывать в будущее, а Ирине на будущее было наплевать, ее интересовало только настоящее, - то, что сегодня и сейчас.

— Ты что, псица, городишь?! — возмутилась Ирина. — Я его давно спустила в унитаз. Он мне всегда был по фигу. Как мужчина, он никакой. Как какая-то… - сопля на заборе! И не дуйся, а то останешься такой навсегда.

Динино кривляние начинало выводить ее из себя. Обычно Ирина называла ее Динкой, а когда сердилась, что случалось довольно часто, то «псицей» или «псовкой», до тех пор, пока ей что-нибудь от нее не понадобится, тогда она волшебным образом превращалась в «подружку» и даже в «Диночку». Что касается Сергея, не исключено, что и в самом деле Ирина все еще испытывала к нему теплые чувства, но где-то в глубине души. Ну, очень глубоко…

— Моему бывшему шизопридурку какой-то выживший из ума пенс перед смертью завещал карту. Но оказалось, этот дед хоть и пенс, но не полный маразмат: дурак-дурак, а мух не ест… Выяснилось, что отцом этого деда был самый богатый ювелир на весь Киев и на той карте указано, где во время революции он зарыл свое золото. Там его килограммов сто! Мой бывший носится теперь с этой картой, как дурень с писаной торбой, не знает, куда это золото деть. Не веришь? — метнув в Дину острый взгляд, насторожено спросила Ирина.

— Мне по барабану, — пожав плечами, откровенно и, как всегда, невпопад, ответила Дина, раздумывая о том, как быстро бежит время, ей уже десять лет, как восемнадцать…

— А мне, нет! Глупая ты дура! — вспылила Ирина, - Я тут сдохну от тебя насмерть!

Догадавшись, что сказала что-то не то, Дина смутилась и во избежание дальнейших недоразумений испугано притихла, робко поглядывая на Ирину. Напряженное молчание затянулось. Решив загладить свою вину, Дина в знак повиновения вытянула перед собой руки, округлив кисти, на манер кошачьих лапок, полуоткрыла рот и дурновато улыбаясь Ирине, затрясла головой.