Час испытания

– Огонь очищает, - произнёс кто-то из толпы.

– Общая беда сблизит их перед лицом врага, - сказал другой сектант.

– Беда их уже сблизила, - фыркнул Гарольд.

– И это благо для них, - проскрипел старик.
– Ибо только так они смогут найти в себе достойнейших.

– Ради этого, по-вашему, стоило убивать столько народа?

– Да, - не задумываясь ответили сектанты.

– Это безумие!
– рявкнул Гарольд, снова пытаясь достать старика клинком. Снова тщетно. Они кружили друг напротив друга уже несколько минут, а старик ещё ни разу не дотронулся до меча, висящего на поясе.

– Это лучший способ, - пожал плечами Пастырь.
– Потрясения в народе всегда выталкивают самых талантливых людей наверх. Если они до этого доживают, конечно.

– Старый маразматик, - прошипел следопыт.

– Мой ум всё ещё острее твоего клинка, - произнёс старик, ловким движением уворачиваясь от ещё одного выпада.
– Присоединяйся к нам. Правда за нами, пойми это.

В ответ Гарольд попытался финтом обмануть старика, но меч прорезал только рукав чёрной рясы.

– Ты достоин быть с нами, если осмелился прийти сюда в одиночку, - улыбнулся ему Пастырь.
– В отличие от них.

Гарольд метнулся в сторону толпы и размашистым движением вспорол живот толстому сектанту. Ряса не смогла его защитить, и толстяк повалился наземь, пытаясь собрать кишки обратно.

Пастырь нахмурил брови. Остальные чернорясники зашевелились, обнажая клинки.

– Восемь, - пробормотал следопыт, ещё раз пересчитывая врагов.
– И их осталось восемь.

– Ты сделал свой выбор, - пожал плечами старик.

– Я сделал его уже давно, - ответил Гарольд, глядя, как его берут в плотное кольцо. Надо прорываться.

– Неправильный выбор, - проскрипел Пастырь, медленно обнажая клинок. Меч с тихим шелестом покинул ножны.

Гарольд присвистнул, разглядев замысловатый узор на клинке. Оружие из такой стали может себе позволить не каждый.

Мгновенный выпад, почти неуловимый взглядом, и рукоять булатного меча врезается в лицо следопыта.

– Убит, - невинно проскрипел Пастырь, глядя, как из разбитого носа струится кровь.
– Сдавайся, пока не поздно.

– Нет!
– прорычал Гарольд, кидаясь в безрассудную атаку.

Клинок следопыта мелькал в воздухе как тонкие стрекозиные крылья, которые нельзя увидеть в полёте, но старик играючи отбил все удары и отпихнул противника от себя. Чернорясник, стоящий в толпе, замахнулся мечом, но Пастырь резким жестом остановил его.

– Я сам с ним разберусь, - жёстко произнёс он.

– Да, учитель, - прозвучал голос из-под капюшона.

Гарольд утёр кровь, капающую с подбородка. Разбитый нос делал его похожим на людоеда после трапезы, и следопыт хищно оскалился, резко меняя направление атаки. Удар назад не глядя, и ничего не ожидающий сектант валится на пол, зажимая глубокую рану в груди.

– Остались всемером, - ухмыльнулся Гарольд.

Круг сужался, и места для манёвров становилось всё меньше. Следопыт попытался вырваться из окружения, но встретил жёсткий отпор. Рисковать, оставляя за спиной Пастыря, он не решился, и отступил назад, в круг.

– У тебя нет шансов, - проскрипел старик.

Пастырь, демонстрируя небывалую скорость и ловкость для своего возраста, нанёс ещё несколько ударов. Следопыт отбил все, но атаки старика шли словно со всех сторон одновременно, и Гарольд действовал чисто интуитивно, уходя в глухую оборону. Клинки встречались с громким лязгом, и он боялся, что от сильного удара его меч попросту сломается.

– А ты хорош, - осклабился Пастырь, когда мечи снова встретились и противники оказались зажатыми лицом к лицу.
– Но недостаточно.

Внезапный пинок, и Гарольд снова отпрыгивает назад.

– За Максимиллиана!
– рявкнул следопыт, мощными взмахами меча вынуждая Пастыря отступать.

– Так вот оно что, - проскрипел старик.
– Ты его знал?

Гарольд не ответил, всю свою ярость и ненависть вкладывая в сражение. Уставшее за время штурма тело нестерпимо желало отдыха, но жажда мщения и гнев заставляли его драться ещё и ещё. Пастырь, даже не поднимая меча, ушёл от каждого удара, и следопыт переключился на стоящих вокруг чернорясников. Ещё один сектант падает с отрубленными руками, и кровь брызжет из коротких обрубков.

– Осталось шесть их, - прошипел следопыт, на мгновение остановившись для передышки.

Старик набросился на него, словно пещерный лев. Короткие и скупые выпады каждый раз почти достигали противника, но следопыт призвал на помощь всё своё мастерство, чтоб защититься от булатного клинка. Смерть подошла к нему ближе, чем когда-либо, и каждый удар Пастыря мог отправить следопыта в её костлявые руки. Гарольд ещё никогда не встречал такого противника и к сердцу подступал ужас. Старик сражался с изяществом профессионального мечника.

– Кто ты такой?
– спросил он.

– Кто я?
– усмехнулся враг.
– Я просто старик. Но когда-то меня звали Протей дю Торон, и я служил в личной гвардии Его Императорского Величества.

Гарольд на мгновение опешил. И чуть не пропустил очередной удар старика. В имперские гвардейцы брали только лучших воинов, и служили там до самой смерти. Значит, гвардеец-ренегат захотел править самолично, а не служить своему сюзерену.

– Значит, у тебя было всё, что можно пожелать!
– воскликнул Гарольд.
– Зачем тогда нужно всё это?

– У меня не было свободы. Император может править, а я нет? Несправедливо, - пожал плечами старик, делая ещё один короткий выпад.

Следопыт не успел поднять клинок, а увернуться не получилось. Булатная сталь вонзилась в плечо, оставляя глубокую борозду. Рукав за считанные мгновения пропитался кровью. Первая рана за сегодня. Гарольд стиснул зубы, чувствуя, как теряет драгоценные силы, и вновь кинулся на окруживших поле боя чернорясников. Если ему предстоит сегодня погибнуть, то с собой нужно забрать как можно больше врагов.

Сектанты уже не могли стоять плотной цепочкой, и Гарольд мог свободно танцевать с клинком вокруг противника. Следопыт бросился на ближайшего чернорясника, но тот умело заблокировал сильный рубящий удар. Гарольд зарычал и толкнул врага в стену. Сектант отлетел прямиком на жаровню. Чёрный шерстяной балахон загорелся, угли рассыпались повсюду, а горящий враг упал на пол, пытаясь сбить огонь, но тщетно.

– Огонь очищает, - прохрипел Гарольд, коротким выпадом добивая поверженного. В воздухе повис запах палёных волос.