Час испытания

Солнце уже почти коснулось горизонта.

– Сколько у тебя в кошеле?
– на бегу спросил охотник.

– Я не считала, но около пары сотен!
– запыхаясь, ответила сестра.

Приближаясь к переправе, они замахали руками, привлекая внимание лодочника. Тот не спешил отчаливать, но, в конце концов, погреб к портовому кварталу. Испуганно глядя на Гарольда, он сидел на баке, ожидая, пока пассажиры сядут на свои места.

– Дай ему серебрушку, - сказал охотник Фриде.

Она с удивлением посмотрела на брата, но подчинилась. Паромщик попробовал монетку на зуб, проверяя подлинность, и спрятал за щекой. Лодка с негромким плеском стремительно приближалась к берегу.

Сойдя на землю, они снова побежали по узким улочкам. Следопыт шипел и ругался от боли в ноге, повязка давно уже пропиталась кровью, но он бежал, пытаясь спасти свою шкуру. Дорога вывела их к тяжелой двери из мореного дуба. Наверное, единственное безопасное место во всем Мариграде.

– Макс, открывай, демоны тебя раздери!
– невзирая на все правила приличия, стучал в дверь охотник. Солнца уже не было видно за стенами домов, сгущались сумерки.

Купец наконец-то впустил их внутрь, растерянно глядя на окровавленное лицо следопыта.

– Что случилось, ты можешь объяснить?
– спросил толстяк, сложив руки на груди.

– Триста монет серебром, срочно, вопрос жизни и смерти, - задыхаясь от долгого бега, просипел Гарольд.

– Я не ростовщик, - ответил хозяин дома.
– К тому же, я буквально вчера заплатил тебе. Ровно двести пятьдесят.

Фрида молча сунула кошель в пухлые руки Максимиллиана. Тот удивился, но деньги принял.

– Там около двухсот. Теперь ради всего святого, дай мне эти сраные три сотни монет, и я побегу спасать свою шею от виселицы. А ты, Фрида, останься пока что здесь.

Торговец подошел к столу, снял маленький ключ с шеи, открыл ящик и достал еще один мешочек, такой же, как и тот, который отдала ему девушка.

– Только ради нашей дружбы, Гарольд, - вздохнул толстяк и бросил ему кошелек.

– Да, да, да, - раздраженно ответил тот и скрылся за дверью.

Фрида присела на краешек дорогого кресла, стоявшего у окна.

– Чаю?
– предложил купец.

Следопыт бежал изо всех сил. Солнце уже почти скрылось. Несколько улиц, поворот, площадь с виселицей, взгляд на которую заставил его ускориться, ворота в замок, караулка. Пропустили его без вопросов, проводив насмешливыми взглядами. Внутри несколько стражников в неизменных красных сюркотах поверх кольчуг играли в карты. Молча, не сговариваясь, указали на лестницу вниз.

Капитан сидел и заполнял бумаги, изредка покусывая кончик пера. Гарольд, не издав ни звука, положил кошель на стол.

– А, явился, голубчик. Надо же, почти успел, - в своей обычной манере начал усатый.
– Мы даже поспорили с сержантом, придешь или нет.

Стражник развязал тесемки и аккуратно высыпал серебро прямо на бумагу.

– Ты садись, я посчитаю пока, - дружелюбно произнес капитан.

Гарольд сел на жесткий стул, наблюдая, как усач шлепает губами, подсчитывая монетки.

– Ровно триста, удивительно, - стражник высыпал деньги обратно в кошель.
– Все, свободен.

Следопыт устало поднялся по каменной лестнице и вышел. Солнце скрылось за горизонтом, наступила ночь.

Он брёл по пустынным улочкам города. В окнах гасли огни, запоздалые прохожие торопились домой, избегая темных закоулков. Город засыпал. Несколько поворотов, с широкой мостовой в одну из аллей, затем в неприметный узкий проход между домами, и Гарольд снова стоял перед домом купца. Заходить внутрь мучительно не хотелось. Начнутся расспросы, хлопоты. Но это было неизбежно. Слабость от потери крови все приближалась, и надо было срочно сменить повязку на ноге, пока он не упал в обморок прямо здесь, на улице.

Стук в дверь. Еще один. Тихий скрип открывающихся засовов.

– Гарольд, да ты бледный весь!
– воскликнул торговец, закрывая дверь.

– Побегай с моё, - хмуро ответил охотник.
– Принеси лучше воды в тазике, будь другом.

Фрида мирно спала в глубоком дорогом кресле, завернутая в одеяло.

– Таких друзей за одно место...
– буркнул купец, поднимаясь на второй этаж.

Следопыт уселся прямо на паркет, подстелил под собой плащ и принялся разбинтовывать ногу, онемевшую от кровопотери. Грязно выругался. В ране уже виднелись небольшие шарики желтого гноя. Максимиллиан с шумом спускался по лестнице, держа в руках медный таз. Охотник показал, куда поставить, смочил бинт в воде и протер рану, морщась при каждом прикосновении.

– Кинжал есть? Нож? Сунь в камин, на угли, - приказал он хозяину дома.

Купец брезгливо посматривал на кровь, но просьбу исполнил. Он уже догадался, что именно собирался делать следопыт. Тот аккуратно снял штаны, пропитанные кровью, и морально готовился. Дождавшись, когда нагреется металл, он зажал в зубах бинт и сунул клинок прямо в рану. Запахло палёным, Гарольд изо всех сил сжал челюсти, стараясь не закричать. Он резко отбросил нож и начал заматывать порез, тихонько матерясь вполголоса. Торговец завороженно наблюдал.

Охотник завязал концы бинта и достал из мешка еще один. Разрезав присохшую к груди повязку, он полил остатки ткани водой и отлепил от кожи. Дырка от стрелы выглядела куда лучше. Забинтовав и её, Гарольд откинулся назад и расслабленно лежал на дорогом паркете. Купец выплеснул грязную воду за дверь и скрылся наверху. Следопыт свернулся на твердом полу, укутался в плащ и думал. Он давно отвык спать под крышей, сон никак не приходил. Только через несколько часов он провалился в черные объятия сна.

Гарольд проснулся от легкого толчка в плечо. Купец стоял над ним, одетый в тяжелую лисью шубу.

– Осень же на дворе, - удивился следопыт, растирая глаза.

– Я пошел на собрание гильдии, - объяснил Максимиллиан.
– Вам тоже пора идти. Подведем итоги. Ты должен мне сотню серебром, у тебя нет денег и оружия, и, кроме как выслеживать и убивать, ты больше ничего не умеешь. Ты мне хоть и друг, но ты знаешь, что я никогда долгов не прощаю. Как отдавать будешь?

Следопыт схватился за голову. Меч отца. Семейная ценность. Его задешево продадут в пользу казны, и Гарольд его больше никогда не увидит. Он и представить себе не мог, что так бездарно потеряет всё.

– Я не знаю, - обречённо ответил Гарольд.
– Всё, что мне осталось, так это отнести письмо Тредиану и идти бродяжничать.

– Письмо? Сокольничьему? Этому старому пройдохе? Вот уж не думал, что ты заделаешься графским прихвостнем.

– Я пообещал доставить его, - пожал плечами следопыт.

Фрида проснулась, услышав разговор.

– Если можно, я могу работать у тебя в счет долга, - робко вставила она.

– Кем?
– хохотнул купец.
– Хотя... Убираться и кашеварить самому мне давно уже не положено по статусу. Ладно, с этим разберемся потом. Можешь пока остаться.