Час ноль

В Трире начали уклоняться от уплаты налогов. Для офицеров тридцатого пехотного полка увольнения в город стали сущей мукой. Религиозные процессии тут же превращались в манифестации против прусского правительства. Политическим, находящимся под предварительным следствием, земельный суд разрешил выступать на улицах. Пивные были переполнены.

Весь день после своей безуспешной охоты на кабанов Никлас Цандер занимался тем, что точил садовый нож, которым срезают кору с деревьев, превращал его в нож мясника. Он достал топоры, ножи и веревки. В спальню он приволок пятидесятикилограммовый точильный камень и водрузил его на подоконник. Под окном он рассыпал остатки кормовой свеклы, оставшиеся от околевшей две недели назад коровы. Спать он лег, когда взошло солнце. Конечно же, дикие свиньи больше не показывались.

Деревенскому полицейскому бросилось в глаза, что Цандер с ним не здоровается. В пивных уже среди бела дня сидели спорящие крестьяне и ремесленники. И вместе с ними частенько священники. Платили священникам из средств общины, и свои участки они обрабатывали сами, а потому голодали так же, как и крестьяне. Административные чиновники почти все без исключения были пруссаки. Теперь им вслед смотрели иначе. Уже не с тупой, бессильной злобой, но словно что-то подкарауливая.

Через два дня после безуспешной ночной вахты Никлас Цандер нагрянул в лагерь Фетцеров, который расположился у каменной изгороди, — они будто бы украли у него белье. Люди клана Фетцеров давно уже привыкли к тому, что их подозревают в воровстве. Они не обращали на это внимания. Но Никлас Цандер не успокаивался, он ворвался в жилой вагончик, начал рыться в вещах, выкрикивая при этом, что если он найдет ружье, так не знает, что с ними сделает.

— Вот найду ружье, — крикнул он, — так берегитесь!

А ничего не найдя, выскочил из вагончика и исчез. Они недоуменно смотрели ему вслед. Одна из женщин вошла в вагончик. Выйдя, она сказала, что он искал совсем не белье. Он искал ружье.

И тут Мюлак сообразил.

Ему нужна винтовка.

Мюлак означало на их языке «больной». Эго слово происходило от «мюло» — «мертвый». Мюлак так и выглядел.

Люди Фетцеров позабыли случай с плотником, который явно рехнулся. Но когда проходили через Бёрфинк, где жил бывший легионер иностранного легиона, Мюлак вспомнил о нем и два дня спустя постучался в дом Цандера.

— Хвала господу нашему, богатый человек, и долгих вам лет жизни. Недавно вы искали ружье.

— Что я искал, кривоногий пес? — крикнул Никлас Цандер и повел его за дом.

— Мне кажется, я знаю, где вы найдете ружье, — сказал Мюлак.

Но прошло почти две недели, прежде чем Никлас Цандер отправился в путь. Он помолился первым долгом деве Марии и еще тому, кто ведал этими делами — святому Хубертусу [56] . Он хотел иметь эту штуку, как она там называется, просто иметь эту берданку в доме. Он поставит ее наверху, в спальне, у окна, вот и все, на случай, если кабаны снова пожалуют в сад. Тогда он сделает предупредительный выстрел, попугает их. Ведь собственное имущество пока защищать разрешается. Может, он даже подпалит одной из этих тварей задницу.

56

Покровитель охотников.

Плохо только, что нужно тащиться в Бёрфинк, в глухой закоулок, к обитателям лесных хижин. Он, ремесленник, крестьянин, коренной житель этих мест, должен обращаться к людям с лесных выселок, вдобавок еще к Пильгерам, а ведь они уж самые отбросы.

Легионер сидел на лавочке у хижины, что существенно облегчило Никласу Цандеру задачу. Он остановился невзначай, будто вообще-то направлялся в другое место.

— Жаркий денек, — сказал Никлас Цандер.

Легионер поднялся и понимающе мотнул головой.

Цандер пошел следом за ним. Оба исчезли в свинарнике.

Теперь наконец у Никласа Цандера было ружье, однако кабаны заставляли себя ждать. И вот, сидя у окна, готовый в любую минуту к обороне, Никлас Цандер подумал, что, может, стоит пройти им малость навстречу. Впрочем, не велика ли будет эта малость. Такое создавалось впечатление, что все кабаны за одну ночь вымерли.

Но однажды легионер подошел к его забору. Насмешливо ухмыляясь.

— Не так-то все просто, — сказал он. — Для этого нужно не только ружье. Ну ладно. Завтра утром пойдешь со мной. Сбор в четыре утра у нас за домом. Только смотри, чтоб тебя никто не видал.

Люди Фетцеров сообщали оптовым торговцам об имеющейся убитой дичи и доставляли ее им. Мюлак был в банде Пильгера. Несмотря на царившую кругом нищету, люди клана Фетцеров жили не так уж плохо. На храмовые праздники крестьяне уже после полудня были пьяны, и многие женщины тоже. И хоть играть в карты становилось все опаснее, но в то же время и все выгоднее. Крестьяне проматывали последние гроши, а вместе с ними теряли и последние надежды. Праздники превратились в дикие, отчаянные попойки. Люди Фетцеров неплохо жили на последние крестьянские гроши. В свои песенки они начали включать слова о полицейских и лесничих. Чем вызывали шумную реакцию слушателей.

— Не спрашивай меня сегодня ночью, куда я отправляюсь, — сказал Никлас Цандер вечером жене.

Та лишь молча покачала головой в темноте спальни.

Цандер явился последним. Вместе с легионером их было семеро. В сарае они вымазали себе лица сажей.

— Свою пушку ты оставишь здесь, — сказал легионер.

Он определил Никласа Цандера в загон. Во главе шагал сам легионер. И все хранили молчание. Через пять минут они промокли до пояса. Шли они примерно час, потом легионер расставил их по местам. Начало светать. Справа от себя Цандер узнал Мюлака, человек слева был ему неизвестен. Ему было не по себе. Время от времени кто-то, шурша листьями, убегал от них, но неспешно. Мюлаку приходилось то и дело сдерживать Цандера. Они медленно пробирались сквозь кустарник вниз по склону. Цандер не имел представления, где находились другие. Вдруг он услышал, как кто-то продирается сквозь кустарник им навстречу. Мюлак и тот, что был рядом с ним, громко закричали и стали колотить дубинками по стволам деревьев. Животные разворачивались перед ними и бросались назад. Где-то внизу раздались выстрелы. И все это длилось не более пяти минут. Животные все-таки прорвались неподалеку от них. Сдержать их было невозможно. Мюлак отбросил дубинку и помчался вниз на поляну, которую уже прочесывали остальные.

— Сюда! — крикнул Никлас Цандер. — Сюда.

Пуля распорола косуле живот. Вывалившиеся внутренности запутались у нее в задних ногах. И чем больше животное барахталось, тем больше вываливалось внутренностей. Теперь косуля пыталась подняться на ноги.

В несколько прыжков легионер настиг ее и быстрым, скользящим движением перерезал шею. Белая пленка затянула большие черные глаза животного.

Легионер мотнул головой. Цандер подтащил косулю к остальным животным. Всего у них было две косули, один олененок и один кабан. Голыми руками, зажав в кулаках ножи, они ловко потрошили животных. Потом взвалили туши на спины, выстроились в цепочку и двинулись обратно. Во главе шел легионер, часто далеко впереди. Им не раз пришлось остановиться, а однажды они даже прилегли. Цандер прижался щекой к влажному мху. Рядом с ним лежала голова косули. Скоро они двинулись дальше. В тишине слышны были только птичьи крики, еще раздавались крики Мюлака и легионера.

Возле дома Пильгера их уже ждала телега Фетцеров. Они спешно погрузили в нее дичь, и телега отъехала.

Они отмыли лица в сарае. Легионер выплатил задаток. И выпустил их поодиночке, с короткими интервалами. О дальнейшем, сказал он, будет извещено через Мюлака.

Никлас Цандер побрел домой проселочными дорогами. Было восемь часов утра. Внезапно он ощутил, что его одежда промокла и что он устал. К дому он прокрался с задней стороны. Прошел через сад и сразу поднялся наверх, в спальню.

— Согрей-ка мне пару кирпичей, — сказал он, стягивая с себя мокрую одежду.

До сих пор я был честным человеком, подумал Цандер с яростью.

В том, что легионер принял плотника в банду, был тонкий расчет. Чем больше состояло в ней уважаемых людей, чем многочисленней она была, чем больше у них было сообщников и соучастников, тем больше народу было бы втянуто в процесс, если бы их привлекли к суду. Нельзя же, в конце концов, посадить за решетку половину деревни.

Сам легионер с незапямятных времен считался преступником. Кто был так беден, как Пильгеры, считался преступником всегда — преступлением была сама его бедность. Когда ему исполнилось десять лет, в деревню приехал учитель Бриц. Бриц сразу его заприметил. Такой сообразительности, памяти и комбинаторного мышления Бриц у мальчишек еще не встречал. В то же время, если бы на него надели платье, он мог бы сойти за девушку. Учитель Бриц решил специально заниматься с мальчишкой.