Часовые времени

Быстро перебрав в голове возможные варианты, Евгений остановился на Лизавете. Горничная в доме известного инженера – в будущем, при большевиках, одного из сподвижников Леонида Красина – на первый взгляд деревенская простушка. Но это только на первый. А вот если копнуть поглубже, то выяснится, что эта милая хохотушка имеет немаленький партийный стаж, принимала участие в подготовке нескольких эксов[1], находится на короткой ноге с целым рядом видных революционеров. В свое время, познакомившись с девушкой, Белугин очень аккуратно – как чувствовал – не афишируя своего интереса, навел справки об этой особе. И с немалым удивлением узнал, что в свой нынешний дом ее привела вовсе не жажда наживы или стремление отойти от подпольной деятельности. В прислуги Лизавету определили для присмотра за тем самым инженером, что формально являлся ее хозяином. Забавно, но господа-революционеры демонстрировали завидную дальновидность в этом вопросе. Они явно желали осветить потенциально полезного их делу человека со всех сторон, влезть ему в голову и держать под незаметным, но весьма действенным контролем. Взбрыкнет такой наивный дурачок, выкинет коленце и мигом получит из рук прислуги в накрахмаленной наколке чашечку чая с цикутой. Или еще какой гадостью – выбор огромный.

Грязненько? Ну а что вы хотите, революцию в белых перчатках не сделать, по любому замараешься! Вспомните, как наследство Саввы Морозова получали, какая там грязная и мутная история с самоубийством фабриканта приключилась. Ах да, это чуть позже будет.

Евгений рассеяно прикурил папиросу. Прочь эту лирику, пора подумать о более насущных проблемах. Надо перво-наперво собрать вещи, которые помогут ему переждать сумятицу. А значит, путь его снова лежит в направлении кабинета резидента – пошерстим маленько сейф на предмет денег и чистых документов.

Прихлебывая свежесваренный кофе, Белугин деловито просматривал всевозможные бланки, печати и штемпели. Богатая у Бориса Львовича коллекция имелась, обзавидуешься. При желании можно было сварганить себе хоть царскую грамоту. Да такого качества, что сам Николай Второй долго скреб в затылке, вспоминая, когда это он успел такое подписать. И ни малейших сомнений в подлинности собственной подписи у него не возникло бы.

Подумав, Евгений отобрал для себя пару паспортов, бумаги на право выезда за пределы Российской Империи с открытой датой, несколько чековых книжек и пяток аккредитивов, позволяющих получить деньги в банках-корреспондентах известного швейцарского банка. Не то, чтобы он сильно нуждался, но, как говорится, запас карман не тянет. На текущие расходы Белугин выгреб всю наличность, которую нашел в сейфе и ящиках стола. Резную дверцу потайного отделения выломал при этом не задумываясь – лень стало идти искать ключ. Да и вообще, чего уж теперь.

Сумма в общей сложности вышла внушительная – в пару тысяч рублей с какой-то мелочью. По меркам этого времени не Рокфеллер, конечно, но жить можно. Крупные купюры не брал – мало ли, вдруг номера переписаны, отследят мгновенно.

В комнате помощника обнаружилась неплохая коллекция стрелкового и холодного оружия. Евгений искренне пожалел, что не может утащить с собой все понравившиеся экземпляры. Да, Борис Львович со товарищи жили припеваючи, ни в чем себе не отказывали. Правильно, наверное, когда еще представится такая возможность. Да и жизнь такая штука… быстротечная.

Белугин с сожалением отложил в сторону очередной ствол и решил, не мудрствуя лукаво, взять полюбившийся ему браунинг первый номер – компактное, легкое и скорострельное оружие, излюбленный пистолет российских мещан и революционеров. Присовокупил к нему несколько пачек патронов, наточенную до бритвенной остроты финку в потертых ножнах и… а что еще? Да все, вроде. Не помешало бы, конечно, прихватить что-нибудь из снаряжения своего времени, но, вот беда, найдут его в два счета – фонит оно не по-детски. Иномирное происхождение так и прет. А жаль, прибор ночного видения, ПБС[2] и несколько световых и шумовых гранат явно не помешали бы. Так, теперь пошукать в прихожей какой-нибудь подходящий портфельчик, разжиться одежкой и можно сваливать. Не ровен час, кто-нибудь из сотрудников резидентуры на огонек заявится или попробует связаться с начальством. Усугублять свою вину еще одним убийством не хотелось. Так что просто спасибо этому дому, пойдем к другому.

Выйдя на улицу, Белугин с наслаждением вдохнул свежий морозный воздух. После долгого времени, проведенного в помещении, немного закружилась голова, но Евгений постоял чуток и справился с минутной слабостью. Огляделся. Если память не подводила, то он находился где-то в районе Остоженки. Ну да, вон там Хилков переулок. А вон в том неказистом доме в прошлом веке обосновалась моднейшая лечебница минеральных вод. Воды, разумеется, привозили из-за границы, а больные их пили, принимали ванны и в свободное время гуляли по роскошному саду, ведя светские беседы. Затеял этот «бизнес» врач по фамилии Лодер и говорили, что народ, глядя на фланирующую под музыку публику, называл его пациентов лодырями. Было ли так на самом деле, или же это всего лишь красивая легенда, Евгений не помнил. Так, всплыл в памяти забавный факт, не более.

– Куды нужно, барин? – «Ванька»[3] лихо затормозил санки возле Белугина, обдав того снегом. – Мигом домчу, лошадка – огонь!

Евгений с недовольным видом стряхнул с себя грязь и с сомнением оглядел каурого Росинанта.

– Врешь, поди, стервец! – сказал он брюзгливо. – Доходяга какая-то, кобыла твоя.

– Да что вы такое говорите! – задохнулся в праведном возмущении извозчик – обыкновенный мужик, какого можно встретить в любом русском селе. Конопатый, нос картошкой, небольшие серые глаза на морщинистом лице. – Как не совестно вам, напраслину-то почем зря возводите!

– Ладно, не гоношись, - оборвал его Белугин. – На угол Большой Ордынки и Черниговского. К доходному дому Дурилина, знаешь такой?

– А, это который в прошлом году отстроили? Знаю. Сей миг домчим. Садись, барин!

– Смотри у меня, - пригрозил, на всякий случай Евгений, - растрясешь, так шиш с маслом получишь. Рука у меня болит, так что аккуратней вези.

– Понял, барин, - закивал «ванька». – С войны рана-то, или… - он многозначительно подмигнул. Белугин нахмурился, соображая. А, наверное, думает, что мое ранение – это последствие революционных событий, сообразил он.

– Со смутьянами не якшаюсь! – сухо и отрывисто бросил Евгений. – И вообще, хватит уже болтать, поехали.

[1] Экс (жарг.) – экспроприация. В реалиях радикальных партий того времени насильственное изъятие денег у правительственных учреждений или частных лиц для партийных нужд.

[2] ПБС – Прибор для беззвучной и беспламенной стрельбы.

[3] «Ванька» (жарг.) - извозчик

Глава 22

Глава 22

Алексей. 1942

«А ведь логичнее было сначала меня вырубить, а уже потом дверь закрыть, - мысли в голове двигались медленно, тягуче, словно густой мед, стекающий с ложки. – Хотя, может, так они и сделали? Здорово меня саданули. Черт, башка совсем не варит. Надо встряхнуться!» - Белугин машинально подергал руками. Наручники больно врезались в запястья. Да уж, положеньице.

Алексей сидел на стуле в знакомой комнате. Руки заведены назад – проверил, они надежно скованы, не вырваться. За столом перед Белугиным расположился незнакомый мужчина в мышиного цвета костюме. Он и сам был очень похож на упомянутого грызуна: мелкие, остренькие черты лица, противные усики, редкие волосы, обильно намазанные какой-то гадостью, придающей блеск, ручки-лапки, заботливо перебирающие разложенные бумаги.

Давешних «волкодавов» в поле зрения не наблюдалось. Ловкая парочка, кстати, хорошо работают – надо отдать им должное. Разыграли все как по нотам. Вот и верь после тем, кто говорит, что к аборигенам можно относиться как к братьям нашим меньшим - с чувством собственного превосходства. Нагнули на раз-два, пикнуть не успел. Да и в лоб так качественно закатали, что мысли плавают, как муха в сиропе. Смешно сказать, он даже не помнит, как лишился пистолета и как его приволокли в комнату.

За спиной слышалось чужое ровное дыхание и ноздри щекотал отчетливый запах чеснока, но повернуться и посмотреть, кто же это его пасет, Белугин не мог. Точнее, когда только-только очухался, то попробовал, но сразу скулу обжег чувствительный удар, в глазах заплясали разноцветные звездочки, а человек-мышь равнодушно бросил, не поднимая головы: