Частичка тебя. На память

— Наш потенциальный инвестор уже приехал. Хочет с вами познакомиться. Я вам говорил утром.

Ничего такого не было, никаких предупреждений, но говорить начальнику, что он не прав в подобной мелочи, когда с той другой стороны меня может услышать его собеседник — это не самое разумное решение. Скорей всего, встреча была спонтанной, а мой отгул стал той самой причиной, которая и помешала Тимирязеву предупредить меня вовремя. В конце концов, у него плотный график тренировок перед скачками.

— Буду через три минуты, Артем Валерьевич.

Не сказать, что в перечень моих обязанностей входит знакомство с инвесторами, но… Деловые встречи могут быть. Инвесторы — люди часто эксцентричные, капризные, в виду того, что у них есть то, чего нет у тебя — а именно — деньги, — они уверены, что могут заставить тебя ради тех дотаций плясать канкан.

И в рамках разумного, им, конечно, подыгрывают.

Могут даже устроить просмотр конских зубов или выдадут вожделенному деньгоносцу те самые белые перчатки и пойдут устраивать Михаилу Петровичу сердечный приступ.

На верхних ступеньках ресторана я останавливаюсь, чтобы лишний раз убедиться, что выгляжу не запыхавшейся, не растрепанной.

С тихим шелестом расходятся ресторанные двери, и бодрой походкой на крыльцо выходит рыжая принцесса трех-четырех лет от роду. Серые колготки, платье в лиловую клетку, два хвостика над ушками…

Такая красота и одна гуляет?

— Здрасьте, приехали, — мои инстинкты срабатывают прежде, чем рациональная женщина начинает бубнить, что нельзя трогать чужих детей. Я ловлю принцессу за маленькую лапку и останавливаю её путешествие до того, как чуть пошатывающиеся ножки остановятся у верхней ступеньки крыльцы.

— И где твоя мама, чудо? — спрашиваю, глядя в красивые изумрудные глазки.

— Васька! — шипя сквозь зубы от досады, на порог ресторана вылетает Алена, та самая — управляющая ресторана, которую я нахожу весьма способной девочкой. Одно из свежих и очень ценных приобретений Тимирязева. Ах, да, еще она рыжая ужасно, и я даже не понимаю, как это я сразу не поняла, чье это чудо ко мне навстречу вышло.

— Твое? — я разворачиваю рыжинку к просветлевшей челом маме. Вопрос риторический, у них даже веснушки, кажется, одинаково по личикам разбросаны.

— Спасибо, — Алена округляет глаза, ловя малышку и подхватывая её на руки, — извини, Анжела, у нас в саду объявили срочные ремонтные работы, пришлось взять с собой. Понимаю, это против правил…

— Да успокойся ты, всякое бывает, — я пожимаю плечами. Девушка, поглядывающая на меня с опаской, ощутимо расслабляется.

Наверное, в прошлой жизни я бы её вздрючила. Сейчас хочу быть хоть чуточку более лояльной.

— А что её папа? — сама не знаю, какой черт дергает меня за язык и почему я задаю этот вопрос, когда должна бы поторапливаться.

— У нас его нет, — ровно откликается Алена, чуть крепче сжимая свою мелкую, — Анжела, ты заходишь?

— Да! — к своему стыду, я даже не сама вспомнила что тороплюсь. — Тимирязев ведь здесь?

— Здесь, — Алена коротко кивает, — не один. С ним мужик какой-то. Неприятный.

— Спонсоров неприятных не бывает, — я чуть вздыхаю, стирая с лица ненужные эмоции — неожиданное рыжее явление сильно сбило меня с деловой струи.

Спонсоры неприятные очень даже бывают. Об этом я узнаю уже минуту спустя.

22. Энджи

— Артем Валерьевич, — я быстро нахожу столик за которым спиной ко мне и входу сидит Тимирязев. Притормаживаю, глядя на пустое кресло напротив него, — а где?

— Ты как раз вовремя, Захар Михайлович отошел на пару минут, — наш господин и повелитель морщится и слегка подтягивает расхлябанный узел галстука. Правда, ему это вряд ли поможет — узел завязан неправильно. Не то чтобы я удивлена, Тимирязев почти сто процентов своего времени в клубе не вылезает из униформы наездника, максимум меняя её на спортивные штаны.

Да и вообще, в костюме — этой официальной форме бизнесмена и владельца конного клуба — я вижу его впервые.

— Можно? — я опускаюсь на диван рядом с Тимирязевым и указываю взглядом на галстук.

— Да, давай, — раздосадованно бросает мой дивный босс, — терпеть не могу этих удавок.

— Но они вам к лицу, — я чуть улыбаюсь, пока пальцы привычно перевязывают узел как следует, — вы смотритесь собранным.

— То есть обычно я смотрюсь раздолбаем? — насмешливо уточняет Тимирязев, а я с досадой прикусываю себе кончик языка. Такой оплошности я себе лет с четырнадцати не позволяла.

Хотя, в этой ситуации, у меня есть пространство для маневра.

— Я не говорила ничего подобного, — поднимаю глаза, и чуть улыбаюсь, встречая прямой взгляд своего начальника, — просто отмечаю, насколько хорошо вы сегодня выглядите.

— Продолжай мне льстить в том же духе, ты уже почти прощена, — фыркает мужчина.

А я неожиданно не нахожусь с ответной колкостью.

Секунда, вторая…

Артем Валерьевич молча смотрит на меня, и этот момент неожиданно оказывается перехватывающим дыхание. У его заинтересованного взгляда хорошая такая крепость. Сорок градусов, не меньше. Глотать залпом, обязательно закусывать… Так, стоп!

— Расскажете мне о нашем спонсоре? — я решительно отворачиваюсь к столу, опуская руки на колени. Тимирязев не ведет себя столь торопливо, лениво изучает мой профиль, не меняя позы.

— Строго говоря, это не наш спонсор. Но мы ведем переговоры с некоторыми вип-клиентами, которые озвучивали свое желание помочь клубу деньгами. У Вяземского здесь занимается сын, он отдает предпочтение именно нашему Диего, проплачивает его содержание, в свое время немало пожертвовал после пожара на восстановление конюшни. Мы долго уламывали Захара Михайловича на эту встречу, он пенял нам на пострадавшую репутацию клуба и плохой сервис, но дело потихоньку идет на лад, и я вовсю распиарил ему тебя, он аж захотел познакомиться.

Я не сразу понимаю, что именно царапает меня в этой речи. А потом…

— Вяземский? Захар Михайлович? — повторяю как в полусне, ощущая как высоко к моему горлу подкатывает тошнота. Каковы шансы, что это просто совпадение?!

Нулевые!

— Ба, как тесен мир, — звучит неприятный и до отвращения знакомый голос слева от столика, — госпожа Морозова, вы ли это?

Мне не хочется поворачиваться, не хочется натягивать на лицо улыбку, тем более что она не выйдет приветливой, ни капельки.