Частная школа

«Проклятая Чума, — думала Дина в отчаянии, — никогда не прощу ей этого унижения».

Вот Валентин Владимирович отступил назад, в коридор вышел Маринеску и прикрыл за собой дверь. Он перевёл недоуменный взгляд с куратора на Дину и обратно.

— Что? — спросил, нахмурившись.

— Дина хочет тебе кое-что сказать, — произнёс куратор.

Маринеску уставился на неё озадаченно, а у Дины язык словно к нёбу присох. Она смотрела на него, сгорая от стыда, и слова не могла вымолвить.

— Ну, Дина, — подтолкнул её легонько Валентин Владимирович. — Что ты там хотела сказать Эрику?

Дина молчала, понимая, что ни за что и никогда не сможет сказать ему «извини». Пусть Чума потом хоть что с ней делает, пусть хоть отчисляет, но извиняться она перед ним не станет. Пауза затягивалась, тогда Валентин Владимирович, поняв, что шоу не состоится, вздохнул с сожалением и сказал сам:

— Эрик, Дина просит прощения за свою неудачную шутку. Да, Дина?

— Да, Валентин Владимирович, — наконец выдавила она из себя.

— Да, Эрик, — поправил он её.

— Да, Эрик, — зло повторила она и, обогнув Маринеску, вошла в класс.

22

Сразу после занятий Полина и Лиза отправились в город. Вернулись они поздно, перед самым ужином. Выставили на стол покупки: шампанское, мартини, Швепс, коробку шоколада и ещё какие-то баночки и упаковки — Дина лишь равнодушно скользнула взглядом и опять уставилась в книгу. Булгаков ей сегодня никак не давался. Раз по десять приходилось перечитывать каждый абзац, и всё равно в голове ничего толком не откладывалось.

— Блин, так не вовремя тебя наказали, — посокрушалась Лиза. — Честно говоря, лучше бы мы Полькин день рождения где-нибудь в городе отметили, всё равно же воскресенье. Можно было бы пораньше отсюда свалить на весь день. А так будем тут сидеть и трястись, что впалимся…

— Можете поехать и отметить без меня, — с еле уловимой обидой ответила Дина.

— Да ну ты что! — возмутилась Полина. — Конечно, мы лучше тут, но вместе. Ничего, проносило ведь раньше. И Чумы здесь по воскресеньям не бывает. А ты сильно расстроилась, что тебя наказали?

— Да ерунда, — фыркнула Дина. — Лучше спрячьте поскорее всё это добро, пока кто-нибудь не заявился.

У неё даже получилось скроить кривую улыбку, чтобы девчонки не догадались, как ей на самом деле тошно. Никому и ни за что она бы не рассказала, какое ей сегодня пришлось пережить унижение.

— Да, правда, — согласилась Лиза, — давайте лучше в шкаф всё уберём.

Полина кряхтя всунула пакеты в набитый одеждой шкаф. Потом посмотрела на Дину сочувственно.

— Чума сильно ругалась?

— Нет, — бесстрастно ответила Дина.

— Правда, что она тебя из старост турнула? — спросила Лиза. — Ну и коза же она!

К горлу снова подкатили тошнота и горечь. Однако Дина не подала и виду. Она скрестила руки на груди, вздёрнула подбородок кверху, поджала губы, изображая мимику Нонны Александровны, и с наигранным пафосом произнесла:

— Тот, кто способен на такой гадкий поступок, не достоин носить высокое звание старосты.

Девчонки прыснули. Потом Лиза добавила:

— Теперь от этого высокого звания Руденко руками и ногами открещивается. Сама слышала, как он Валику сказал, что не будет заниматься этими глупостями. Слушай, а зачем Валик вызывал сегодня с физики этого гопника?

На миг снова волной поднялось удушающее чувство стыда. Умеет же Лизка ткнуть туда, где болит! И спросить то, чего нельзя никому рассказывать…

— Да, — отмахнулась Дина и соврала на ходу: — Просто сказал ему насчёт пересдачи теста.

— А меня больше терзает вопрос, кто мог сдать Дину, — с задумчивым видом произнесла Полина. — Почему вы про это не думаете? Ведь это сделал кто-то из наших. Тот, кто знал. А знали только мы.

— И в самом деле, — свела брови к переносице Лиза, — кто Лаврентьевне стукнул?

— Знали только я, — начала перечислять Полина, загибая пальцы, — ты, Дина, Ник, Корбут…

— И Приходько! — добавила Лиза. — Сто пудов это она и настучала. Сама подумай, не я, не ты, не Дина. Ник бы никогда её не сдал. Дима тоже не такой. Только Приходько остаётся. Ну всё, будет ей…

— Да не она это, — прервала её Дина.

— А кто тогда? — спросили обе подруги хором.

— Новенькие. Точнее, новенькая. Казанцева. Она меня видела. Сунула свой нос в кабинет как раз в тот момент, когда я вырвала страницу. Я думала, она только ему разболтала. Но, оказывается, не только ему. Ещё и Лаврентьевне, выходит, донесла.

— Вот же дрянь! А ты ещё её защищала. Я же говорила тебе, что её надо проучить!

— И правда, коза, — согласилась Полина. — Стукача нам только не хватало. Что делать будем?

— Да, Дин, что ты ей сделаешь? — у Лизы загорелись глаза.

— Ничего не буду делать. Я с мышами не вожусь. И вообще хочу, чтобы меня отчислили и отправили домой. Надоело всё.

— Брось, Дин, — сложила брови домиком Полина. — Это у тебя просто апатия. Осень, да ещё эта вся фигня с Лаврентьевной и новенькими. Послезавтра повеселимся и…

— Блин, мне не до веселья теперь, — Лиза нервно вышагивала по комнате из угла в угол. — Она не мышь, она — крыса! Дин, с ней серьёзно надо что-то делать! У меня просто в голове не укладывается. Я вот тоже кое-кого у нас терпеть не могу и знаю про них всякое, но не бегу же и не докладываю… Дин, ну что будем делать-то с ней? Чего ты молчишь?

— Я ничего делать не буду.

— Ты серьёзно? — вскинулась Лиза. — Она на тебя настучала, и ты стерпишь? Ты вот так просто проглотишь такое? Да никто тебя не поймёт! Дина, что с тобой?!

— А мне и не надо, чтобы меня понимали. Мне плевать, кто и что подумает. Я просто сама не хочу участвовать в этой мышиной возне.

Лиза хотела пылко возразить, но в последний момент осеклась. С минуту смотрела, чуть прищурившись, на Дину.

— Так тебе всё-таки нравится Маринеску, да? — спросила она. — Как он появился, тебя не узнать стало. Из-за него ты вдруг стала такой добренькой, что даже решила простить эту крысу? Типа, раз он с ней дружит, то и ты не станешь её трогать, да? Может, ещё подружишься с ней?