Частная школа

Соседки по комнате уже встали и как ни в чём ни бывало занимались обычными утренними делами. Даша застилала кровать. Олеся пыталась собрать непослушные рыжие локоны в косичку. На неё они даже не смотрели. И не спрашивали, например, почему она до сих пор валяется в кровати, когда уже давно пора вставать.

Хотя с ней же не разговаривали. Ей ведь объявили бойкот… Причём все, не считая Эрика.

Вечером в коридоре Катя сама слышала, как девочки из девятого класса, обсуждая её, сказали, что общаться с ней нельзя. Никому. Ни под каким предлогом. Потому что она крыса, которая сдаёт своих…

Вот Олеся с Дашей и не обращали на неё внимания. И вчера вечером, и сегодня утром. Хотя в тот момент подумала Катя, это даже хорошо. Она продолжала лежать, притворяясь спящей. Умирая от стыда, она ждала, когда девочки уйдут на завтрак и тогда можно будет как-то скрыть следы позора.

Но вдруг дверь в комнату распахнулась. Это пришли Лиза, Полина и Никита Прочанкин.

— Что, собираетесь в столовку? — громко спросила Лиза. — Олеська, слушай, дело к тебе есть. У Полинки же завтра днюха, а твой отец дежурит… О! А чего эта наша сирота казанская до сих пор дрыхнет?

Катя в ужасе напряглась, моля про себя, чтобы те оставили её в покое и быстрее ушли.

— Эй, сиротинка, алё! Вставай давай! — гаркнула она над самым ухом. — Режим един для всех.

И тут случилось то, чего так панически боялась Катя. Кто-то из этой троицы рывком сдёрнул с неё одеяло. Катя в ужасе оцепенела, глядя на их ухмыляющиеся лица.

— Ой, глядите-ка, наша сиротинка описалась, — воскликнула Лиза Спицына.

Катя попыталась выхватить у неё одеяло и хотя бы прикрыться, но Лиза отшвырнула его на пол. И Никита этот так бесстыже её разглядывал, всю, даже голову вбок наклонял и шею вытягивал, пытаясь заглянуть туда, куда нельзя, и так мерзко, так сально при этом улыбался…

— Только посмотрите на это убожество, — тыкала в неё пальцем Лиза. — Мало того, что она стучит, так ещё и ссытся. Фууу. Вонючая крыса. Таким, как ты, тут не место…

Дальнейшее было сущим кошмаром. Они стояли и глумились над ней, говорили жуткие, похабные вещи, унижали, смеялись. Даже когда Катя сбежала в ванную, до неё ещё несколько минут доносился сквозь шум льющейся воды их хохот.

Вот тогда Катя, трясясь от плача, отчётливо различила, как Лиза, смеясь, сказала: «Молодец, Олеська. А ты чем её? Водой? Надо было лучше…».

Из ванной она вышла, только когда всё стихло. И злосчастная троица, и Даша с Олесей ушли. На полу валялось одеяло, а на простыне темнело большое пятно.

Не прекращая рыдать, она сдёрнула постельное бельё, а матрас подняла с кровати и выволокла его на балкон. Хотела поставить его вертикально, чтобы просох на солнце, но громоздкий матрас всё время заваливался то в одну сторону, то в другую. Так она там и корячилась с ним, пока пальцы случайно не скользнули в незаметное отверстие.

Оказывается, сбоку у основания шов был аккуратно вспорот, совсем немного, так, что со стороны этот своеобразный кармашек даже и незаметен был. И она бы не заметила — ну, дырка да дырка, но там внутри, в глубине, если посильнее надавить, что-то прощупывалось.

Катя запустила руку в прореху и к своему удивлению выудила оттуда блокнот.

Матрас опять съехал в сторону, но Катя уже не обращала на него внимания, целиком поглощённая своей неожиданной находкой. А уж когда, раскрыв блокнот, увидела, что писала его та самая Алиса, так и вовсе забыла обо всём. Даже плакать перестала.

Опомнилась, только когда увидела Эрика.

— Как думаешь, это ужасно, что я прочитала чужой дневник? Ну, то есть читаю? — спросила она его.

Эрик пожал плечами, такими тонкостями он не озадачивался. Алисы ведь уже нет в живых, а дневники мёртвых сплошь и рядом читают и даже публикуют.

— И что там? — поинтересовался он. — Не написано, почему она…

— Я только начала… Наверное, надо его отдать, как думаешь?

— Кому?

— Не знаю. Нонне Александровне, может?

— Директрисе? Которая сделала всё, чтобы никто не узнал правду?

— Ну, может, тогда полиции?

— Угу, которая сделала то же самое. Как минимум надо сначала самим прочесть. Вдруг узнаем, кто её довёл. Просто так с крыши не прыгают.

— Значит, мне пока никому не говорить?

Вдруг из коридора послышались чьи-то голоса, шаги, хлопанье дверей.

— А сейчас что? Спрятать его? — округлила испуганные глаза Катя. Эрик кивнул, прислушиваясь к шуму снаружи. И как раз всё стихло.

— Ну, можно пока спрятать, да. Ладно, мне, похоже, пора. Пойду я, пока там, вроде, никого нет. Я сейчас на историю, а ты давай, приходи в себя. Позже всё обсудим. И это… не парься из-за этих отбитых стерв. Шли всех лесом… или ко мне. Кстати, не знаешь, в какой комнате Дина живёт? Загляну-ка я к ней в гости на минуту.

— Через одну, — Катя указала пальцем влево.

Он легко поднялся, подмигнул ей и вышел из комнаты.

26

За прогулы без уважительной причины Чума гоняла нещадно, если, конечно, ей докладывали.

Первые три урока Дина пропустила со спокойной совестью — математик, географичка и уж тем более их куратор Валик не сдадут. Но после обеда урок у Лаврентьевны, а вот та непременно доложит. А, значит, надо было как-то через не могу подняться, мало-мальски привести себя в порядок и сходить в медпункт за справкой.

Справку дадут — тут сомнений нет. У Дины с ночи под тридцать восемь. И, скорее всего, освободят не только на субботу. Хотя всё равно идти не хотелось. Тяжело было, ныли мышцы, ломило суставы, — а до медкабинета придётся тащиться в противоположный корпус.

Но, главное, медичка наверняка расквохчется: ужас-кошмар, вирус, как бы другие не заразились… Она паникерша, прямо как тётка-фельдшер в старом советском фильме «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещён».

И никак ей не объяснишь, что у Дины всегда так: стоит только сильно расстроиться, попереживать — и сразу дня на два недомогание и температура. Так у неё всегда было, с самого детства. Психосоматика и ничего тут не попишешь. Но медичка, конечно же, заставит сдавать всевозможные анализы, а то и отправит в бокс.

Худо-бедно прибрав кровать, с которой еле-еле сползла, Дина отправилась в душ. Уж больно вялый и бледный вид она имела. Нужно было как-то взбодриться.

Душ и правда немного помог. Сил не прибавилось, но по крайней мере голова перестала кружиться. Обернувшись в махровое полотенце, словно в кокон, и соорудив на голове тюрбан, Дина вышла из ванной.

И тут в дверь кто-то коротко и резко постучал. Она не успела даже ничего сказать, только удивилась (кто бы это мог быть?), как незваный гость без приглашения распахнул дверь.