Че?рная смородина

— Идиетом, — поправила я.

— Именно. Над ним не смеялся разве что глухонемой слепец. Волк не распознал некра, привел его в свое логово и спал с ним!

Я тяжело вздохнула. Когда-то давно, до знакомства с Карнеро и его волками, мне тоже казалось, что облапошить оборотня — это весело и круто. Подняла усталый взгляд на Серого:

— Ян, на мне провели обряд подмены личины. Знаешь, что это такое?.. Даже магистр не распознал бы в Анетте Метси некроманта.

Грис покачал головой.

— Это неважно, Люция. Наш мир суров, таких промахов не прощает. Ты в курсе, что после той истории ему уже восемь раз бросали вызов, считая слабаком и недостойным места альфы?

Я вспомнила видео, которое показывал Алоиз, задумалась:

— Слышала, но не знала, что вызовов было так много. И что?

— Ничего хорошего… для тех придурков, — Грис тряхнул головой. — А знаешь, что хуже всего?

— Что?

— Ты нравишься Стаху. Поэтому он и убить тебя не может, и простить не получается.

Скептически фыркнула:

— Не я. Карнеро нравилась Анетта.

Теперь уже фыркнул мужчина:

— Мы не люди, Люция. Мы влюбляемся не только в красивые глазки и длинные ноги. Запах, голос, движения. А это, согласись, никакой ритуал не изменит. Это твое. Особенно запах. А Стах от него с ума сходит.

Я не верила ни единому слову.

— Ян, так с теми, кто нравится, не обращаются.

— И тем не менее, Люция, Стах тебя любит.

Я громко, истерично захохотала. С ближайшего дерева вспорхнула испуганная птица. Даже меня напугал собственный смех — глухой, мертвый и безумный.

— Успокойся! Иначе мне придется дать тебе оплеуху, — предупредил Грис.

Закрыла рот ладонью и отвернулась. Смех сменился тихим плачем. До крови закусив губы, глотала рвущиеся рыдания. Смахнула слезы и повернулась к оборотню:

— Какая любовь, к дохлому котсу?! … Карнеро ненавидит меня!

— Между ненавистью и любовью на самом деле много общего.

— Да?

Грис повернулся ко мне, облокачиваясь на скамейку.

— Начиная с того, что в основе этих чувств — неравнодушие. И любовь, и ненависть толкают людей на необдуманные поступки. По сути это одинаково безумные вещи. А еще их можно испытывать одновременно, и тогда получается взрывоопасная смесь. Что и произошло с вами.

— Звучит странно и неправдоподобно. Такого не может быть, чтобы и любить, и ненавидеть.

— Ты еще мало живешь на свете, Люц.

— Возможно, но со стороны Карнеро и других волков я не видела ничего, кроме ненависти и издевательств.

— Ненависть между оборотнями и некромантами длится столетиями. Иногда мне кажется, что она появилась раньше нас. Мы растем в этой взаимной ненависти, растим в ней своих детей. Мы даже мысли не допускаем, что некромант может помочь, а вы, маги, уверены, что все мы — бездушные звери, неспособные на разумное поведение. И в каждом слове, в каждом жесте волки и некроманты ищут подтверждение своим страхам и своей неприязни, — Ян повернулся ко мне. — Думаешь, что со стороны Стаха это была любовь с первого взгляда? — волк засмеялся. — Ты бы видела лицо Черного, когда я объяснил, почему он так взъелся на тебя, почему гнобит, почему рискует своей жизнью и жизнью других волков, спрятав тебя от отступников в своем логове, — Грис помолчал немного. — Стах никогда никого не любил по-настоящему. Золотой мальчик: богатый, успешный, на морду смазливый. Да с половозрелого возраста волчицы за ним табунами вились. Он только выбирал. А тут первый раз влюбился! И в кого?! … Я бы сам ошалел на его месте.

— Как можно любить того, кого ненавидишь?

— Можно.

Я замолчала, глядя, как невыносимая мука пробежала по лицу Гриса. Значит, и у Серого есть свои тайны. Но сейчас меня больше интересовало другое.

— Что ты предлагаешь? Сесть и обсудить ситуацию с Карнеро?

— Сесть и поговорить — это не про Стаха, Люция. У Черного все просто: это хорошо, это плохо. Это — красивая женщина, ее надо любить, это — некромант-отступник, его надо убить. А ты спутала эти два понятия. Ты вошла в его жизнь как красивая женщина, принесла с собой радость, любовь… Да-да!!! И не ухмыляйся! Но вдруг она оказалась обманщицей и воровкой. И!!! Некроманткой-отступницей, которая, кто бы что ни говорил, спасла волчат, — оборотень задумчиво смотрел куда-то вдаль. — Пошел срыв шаблона.

Застонала, закрывая лицо руками:

— Как же я устала!

— Люц, по закону за предательство Стах должен был тебя убить. А он нянчится с тобой. Я вообще его таким никогда не видел.

— Иногда я думаю, что лучше бы он меня убил тогда в Миаду. Полгода я не живу, а существую. Только и слышу: ты — омега! Слушайся и подчиняйся!

— Так и есть, Люц. Ты сама приняла это решение и вошла в стаю именно как омега. А омеги никому не нужны, они не приносят никакой пользы.

— А слуги?

— Это единственная приемлемая ниша, которую мы им смогли подобрать, чтобы не выгонять из стаи.

— Кошмар! Я не хочу так жить!

— У тебя нет выбора, пока не изменится твой статус. А изменить его может только Стах.

— Значит, никогда.

Серый не ответил, сидел некоторое время молча. Потом спросил:

— Хочешь остановить кошмар, в котором сейчас живешь? Подняться в стае с омеги до гаммы?

Да если бы я только могла!!! Гамма — это СВОБОДНЫЙ волк. Он может уйти из дома, из города, улететь в другую страну. О боги!!!

— Конечно!

— Не сопротивляйся. Прими Стаха. Не дрожи, как мышь перед котом, а встреть его улыбкой.

— Прости, я, наверное, не расслышала, — подняла глаза на Гриса.

— Слова не помогут, Люц. Стах не верит словам. Он верит глазам и поступкам. Переступи через себя, через свою гордость. Я знаю, что это трудно. По тем слухам, что дошли до меня, понимаю, что это уже практически невозможно, но… Попробуй, Люц! Что ты теряешь, в конце концов?

— Ян, ты не знаешь, о чем просишь, — я нервно засмеялась.

Мужчина грустно посмотрел на меня:

— Хотя бы попробуй, когда тебе в следующий раз соберутся ломать пальцы. И еще… пока ты омега — ты собственность Стаха. Когда станешь гаммой, сможешь поменять стаю, — Ян Грис поднялся со скамейки. — Люция, я буду рад видеть тебя в стае Серых.

… Не смей мечтать, Люц! Не надейся, чтобы потом не было больно!..

В тот же день коврик убрали и мне разрешили вернуться в свою комнату. А еще сняли ошейник. Ни Черного, ни Серого альф не было в поместье ни в эту ночь, ни в следующую, а где они, я не спрашивала.

…

Однажды Карнеро улетел на два дня: я слышала, как он говорил со своими бетами. Санторо ожидаемо полетел вместе с альфой. Галич тем же утром отправился на границу. В поместье остался только Маюров. Этого бету я опасалась меньше всего. Может, потому что уже несколько раз ловила его сочувствующие взгляды, может потому что когда-то помогла им с Эмирой и рассчитывала на ответную благодарность. Ничего ужасного я не замышляла, всего лишь решила взять несколько книг. Мне не хватало чтения, а библиотека в доме была хорошая. Я рассчитывала, что успею прочитать их до возвращения Карнеро.