Чэч: Бугор

И снова Рунольв зацепил Миклуша и снова я замер, сжимая кулаки, когда пацан полетел на пол. И снова, будто мячик, наш пострел вскакивает на ноги, не забыв отоварить соперника. И кружит, кружит вокруг него, скаля зубы!

— Стоп! — крик седого судьи перекрывает гвалт. — Время!

Мальчишки, нехотя, опускают руки.

— Подойдите! — судья берёт их за руки и ждёт, когда стихнут зрители.

Постепенно толпа смолкла. Все слушают судью, не сводя с пацанов глаз. Кто победил? Кто?

— Ничья! — оглашает судья и поднимает руки пацанов вверх. — Это был славный бой!

— Да-а! — орём мы в ответ все вместе. — Да-а!

Рунольв первым подал Миклушу руку поздравляя. Я рванул на ринг и обнял пацана, поднимая его вверх.

— Молодец!

А потом передал в объятия Ивана и Агееча.

— А вот и приз! — фигуристая блондинка протянула пацану большую тарелку с мороженым, политым каким-то розовым сиропом.

— С земляничным, — стрельнула девица глазами на Ивана, демонстрируя своё декольте. — Хотите попробовать?

Потом вызвали Джока и Гнака. Что могу сказать, пацанва старалась, не сдавалась, билась до конца. Но мы остались без двух бочонков пенного, выигранных Агеечем.

— Теперь моя очередь! — не дожидаясь вызова, Полусотник стянул с себя куртку вместе с рубашкой и полез на ринг.

— Три малых бочонка пенного! — заорал я, вскинув руку с тремя выставленными пальцами, даже не дожидаясь, когда определиться соперник Ивана.

— Принято! — тут ответил, стоявший неподалёку, Бёдмод. — Ставлю три в ответ!

— Принято! — подтвердил я.

Полусотник прохромал почти на центр ринга. Зал молчал, ожидая ответа, с уважением разглядывая увечного воина, чей торс был покрыт многочисленными шрамами. Наконец-то его соперник определился. На ринг степенно вышел лысый мужик, возраста Ивана, не уступавший тому количеством шрамов на теле.

— Бой!

Подняв руки перед собой, эти двое сошлись. Они не стали кружить, выискивая слабину другого, подбирая момент для атаки. Полусотнику это было тяжело, а его соперник, видимо, из уважения или просто предпочитая именно такой стиль.

Они зарубились. Порой даже не думая о защите, осыпая друг друга ударами пудовых кулаков. А какие они тяжёлые у нашего штатного тренера, я многократно испробовал на себе. Ор в зале стоял такой, что мне показалось, стены не выдержат. Прошла минута, а эти двое будто даже не запыхались. Кулаки мелькали так, что я с трудом их различал. Вторая минута прошла. Бойцы сошлись в клинче, давя друг на друга массой своего тела и время от времени, всё же пробуя на прочность то печень, то челюсть другого. Тут Иван, подгадав момент, обхватил волка за тело и, прогнувшись в спине назад, швырнул. Классический такой борцовский бросок через грудь, выполненный по всем правилам. И оказался сидящим сверху. Не теряя ни мгновения, Полусотник обрушил удары по голове оборотня: один, второй… Занесённая для третьего удара рука замерла на пол пути. Чистая победа! Поднявшись с тела, Иван присел на колено рядом с лежавшим и начал нажимать пальцами на точки лица, пытаясь привести того в чувство. Судья тут же оказался рядом, но, видя манипуляции Полусотника, не сказал ни слова. Зал, затаив дыхание, ждал. Наконец-то оборотень открыл глаза. Иван встал на ноги и протянул лежащему руку. Оборотень протянул свою, а когда встал, бойцы обнялись. Снова весь зал ревел.

Наконец-то пришла моя очередь. Довольно улыбнувшись, я поискал глазами Бёдмода. Оборотень стоял всё так же неподалёку и на мой немой вопрос, согласно кивнул. Стянув, по примеру Ивана, с себя куртку вместе с рубахой, я отдал их Агеечу.

— Шесть бочонков пенного! — неожиданно заорал старик.

Я удивлённо глянул на него.

— Не, а ну, чё? — азартно сверкнув глазами, пожал плечами Агееч и тут же снова заорал: — Шесть бочонков! Кто поддержит?

— Принимается! — пронёсся над залом оглушительный рык. — И ставлю двенадцать!

Я решил посмотреть, кто же там такой азартный? Через толпу, словно нож сквозь масло, к рингу шёл сам белогривый Трюггви. Ну, если уж сам управляющий подключился…

— Принимается! — как само собой разумеющееся крикнул Агееч, бывшему ли бугру, много лет водившего ватагу по пустоши какого-то управляющего тушеваться.

Если честно, я плохо помню бой, какими-то урывками. И дело вовсе не в том, что вчера я перебрал. Такое со мной и по трезвому случалось ещё на Земле. Вроде трезвый, всё контролируешь, а спустя пару часов понимаешь, — в памяти только отрывочные эпизоды остались.

Вот я на ринге, напротив — Бёдмод: сороковой против пятидесятого. Но это нестрашно, как говорит Агееч, на этих уровнях играет роль личное мастерство, а разницу в уровнях нивелирует мой коэффициент попаданца.

Не нравишься ты мне, оборотень, негостеприимный ты. Вот сейчас я тебе своё фи и выскажу.

Седовласый судья не торопится начинать бой, так и стоит с поднятой рукой — напряжение на нас нагоняет. Только по морде волка не видно, что это его напрягает — безмятежная она у него, будто ночью на растущую луну смотрит. Очень надеюсь, что и моё не слишком напряжённым выглядит. Привычно начинаю разгонять ману по телу, будто гномий комплекс собрался делать. По оговорённым правилам: бьёмся на голой силе и мастерстве, без умений и магии. Так Система комплекс этот за умение и не считает и в упор игнорирует. А разогнанная по телу мана, тем временем, прибавляет не только скорость и придаёт весомость ударам, но и восприятие ускоряет.

— Бой!

Наконец-то. Осклабившись, я осторожно пошёл навстречу оборотню, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. Это не хитрость какая-то, и никто меня этому не учил, — само собой выходит, когда мана по телу, без выполнения комплекса, кружиться. Мой противник тоже не спешит, пытаясь обойти меня по дуге. Вот и определись: кто первый номер, кто второй, — я поджимаю, он на контратаках работает. Погнали.

Дистанция. Как шёл в левосторонней стойке, так из неё же подскок вперёд. Быстрый короткий тычок в лицо — это отвлекающий, легко блокируемый, а левая нога атакует его переднюю, но не бьёт, а наступает, заставляя противника рефлекторно дёргаться, терять внимание. Волк, легко сбив мою руку, собравшийся было контратаковать, как я и ожидал, отскочил прямо назад, освобождая ногу. Но я следовал за ним, как привязанный, тут же пробив короткий удар в корпус, метя в солнышко. Не попал. В последнее мгновение тот чуть повернул корпус, и я лишь черканул по нему. Ожидаемо. Хлёсткий, словно плетью, удар левой ладонью по уху. В голове волка сейчас, как граната взорвалась. Он скакнул в сторону, вновь пытаясь разрывать дистанцию. Я от тебя не отстану, волчара…

Мы завязли в клинче, давя друг друга массой. Но Бёдмод тяжелее, надо разрывать… Не успел. Неожиданная подсечка валит меня с ног. Повиснув на руках оборотня, тяну его за собой… Я на спине, — но это совсем не проигрыш. Снова вяжем друг другу руки и ноги, лишая опоры, выигрывая лучший выход на болевой. Вяжем, вяжем. Голова волка запрокидывается. Сообразив, что он задумал, поджимаю подбородок к груди, подставляя лоб под удар. Бах! Бах! Давай, давай, посмотрим, чья кость крепче. Бёдмод сдался на пятом. Лежим, скалимся, рычим друг на друга.

— Стоп!

Что, уже время?

— Встали… Бой!

Волк идёт вперёд, — тактику сменил? Рубка? Рубка… Клинч. Хрен тебе! У меня голова есть! И локти!.. У Бёдмода тоже были локти. Целых два… Одновременно разрываем дистанцию. И тут же в атаку. Рубка! Лишь бы ярость зверя не сработала. Тогда всё, — дисквалификация. И не объяснишь, что сама… Рубка. Клинч! Вяжем руки, уперевшись в друг друга лбами. Тут не до подсечек. Стоять! Главное — стоять!

— Стоп!

Я судью почти не слышу. Как и Бёдмод. Скалимся, рычим!