Человеческая оболчка

— Спасибо за все, Мария. Я вас всех никогда не забуду.

Айзек открыл дверь машины и закинул на колени Ханны куртку и плащ. — Надевай.

— Это…

— Да, это моего старика. И вот еще — маска, но ее можешь кинуть на приборку. Сейчас без надобности.

Ханна держала в руках затертую маску, и глядела через нее на заходящее солнце. Она думала не о том, что это вещь мертвеца, а о том, как много Юрий, про которого постоянно рассказывал ее спутник, увидел через это помутневшее от времени стекло. Девушка замолчала, разглядывая вещицу, с которой познакомилась лишь тогда, когда Айзек впервые показался перед ней. Эта маска сначала выглядела странной, но теперь, ощущая какие безумные ветра порой дуют в этом мире, маска больше не казалась ей таковой. Ханна поймала взглядом уходящего обратно юношу и выпрыгнула из машины.

— Айзек. Я могу помочь.

— Нет.

— Но почему? — Ханна накидывала на себя черный плащ старика.

— Не такой мир я хотел тебе показать. Будь здесь.

Айзек прошелся по домам, проклиная себя за содеянное. Он собирал все, что может пригодиться ему в пути. Начиная от еды и засохшего хлеба, заканчивая топливом, что по чуть-чуть хранилось у многих. В доме Томаса Айзек нашел бутылку с той самой водой, что впервые в жизни заставила парня чувствовать себя странно. Он порылся в доме мужика в поисках простыни, чтобы накрыть спящего тома, но не найдя, ограничился скатертью со стола. Айзек поклонился в дань уважению человеку, что многие годы управлял этим местом, ведя его к процветанию.

Парень шел мимо ветряка, волоча за собой большую простынь, в которую сложено было все, что он смог найти. Взгляд упал на аккумуляторы, что подзаряжались мельницей и в свое время бережно обслуживались и охранялись.

— Нет, это перебор, — подумал про себя Айзек. Мысль о том, как он начнет тащить из городка все, что не приколочено пугала его. Он и так многое забрал у местных жителей. Без спросу.

Свернув простынь в мешок, Айзек закинул все в кузов машины, отводя взгляд от Ханны. Ему было стыдно за то, что он сделал. Но девушка все прекрасно понимала. И старалась не отвлекать парня, пока тот разгребал вещи, что взял с собой. Он аккуратно отсортировал еду и топливо, отложил медикаменты в свой рюкзак и сел за руль.

— Не сожжешь? Спросила девушка, не поворачивая лицо к Айзеку.

— Что?

— Город. Он деревянный. Не похоронишь, так сожги.

— Зачем? Я тебя не понимаю.

— Ты их так оставишь?

— Да.

— Но это же неправильно!

— Не правильно — сжигать город, который они строили, вкладывая в него душу. Однажды придут те, кому это все понадобиться.

— Мародеры?

— Как минимум. Трупы уберут, и смогут тут жить. Это хорошее место. Явно лучше тех пещер, в которых эти ублюдки ошиваются.

— Зачем ты беспокоишься об этих отбросах?

— Мародеры, или налетчики. Да без разницы. Они такие же люди. Проблема не в них, а в мире, в котором они живут. Вот ты сейчас, беглянка, чем лучше них?

— Айзек!

— Равно, как и я. Разграбил родной городок, чтобы прожить на пару дней дольше.

Парень прервал бесполезный и жестокий диалог зарычавшим мотором, что рвался дальше, но на пути была еще одна остановка, и Айзек, молча поехал домой. Пролетев равнину, по которой они с Юрием, обычно, очень долго топали за считаные минуты. Вскарабкавшись цепкими гусеницами в гору, они остановились у заколоченной досками пещеры. Сумерки уже наступили и синий снег, в пересмешку с темными горами нагонял тревогу на девушку. Выйдя из машины они оба направились ко входу.

— Где он?

Айзек вытянул правую руку, и ткнул переломанным пальцев в сторону ящика для снегохода. Девушка подбежала к сколоченной будке и заглянула за нее. Свет фар дотягивался далеко, и девушка улыбнулась, обнаружив то, что так хотела увидеть.

— Так ты не придумал его?

— Нет.

Все было именно так, как парень описывал, при их первой встрече. Вот снегоход, вот дрова, что занесло снегом. Площадка перед входом, достаточно большая, чтобы уместить даже машину. Маленькие ветряки. Деревянная дверь и окно над ней. А внутри темнота.

Айзек соединил провода и заряженный за длительное отсутствие хозяев аккумулятор выдал все, на что был способен. Ханна зашла внутрь, освещенной редкими лампами, пещеры. Остывшая печь, замерзшие кровати и шкафы. Доски на полу, что протерлись от времени. Парень так точно все описывал, что девушке стало грустно, ведь он, действительно любил это место. Каждую деталь он описывал с любовью, которой теперь, словно в нем не осталось. Ханна чувствовала пустоту внутри Айзека, ей было искренне его жаль, иногда, даже забывая про то, что сама уже находится не в самом хорошем положении.

— Что ты делаешь? — обернулась девушка.

— Собираю все необходимое.

— Нет. Я не об этом. Ты просто так уйдешь?

— А что, и это место сжечь?

— О, Боги, Айзек! Давай заночуем тут!

— Зачем? — продолжал набивать огромную сумку парень.

— Впереди долгий путь! Что может быть лучше отдыха в родном доме? Сейчас темно, соберешься утром, со свежими силами. Мы три дня тряслись сюда. Как минимум, я устала!

— Ладно, я тебя понял… — отложил свое занятие в сторону Айзек, еще на предыдущем аргументе, согласившийся остаться до утра. Он вышел на улицу и принес дрова. Спички, что лежали над печью зажигались, хоть и не с первого раза. Они были еще вполне пригодны. Огонь разгорался в печи все сильнее и через некоторое время она вновь раскалилась докрасна, грея окружение даже своим тусклым свечением.

Айзек молча достал сковороду, замерзший кусок мяса из тамбура, потат и овощи из машины и начал готовить последний в этом доме ужин. Набрав снега в кастрюли, он довел воду до кипения и залил сушеную траву в кружках, которая настоявшись дала терпкий и такой родной для обоих аромат.

— Мне помочь?

Айзек чуть-чуть подумал, осознавая, что Ханна сидит без дела на холодной кровати уже очень долго. Он положил кусок мяса на замытый от крови стол. — Да, было бы здорово.

Парень старался находить внутри себя хорошие слова, пусть не всегда у него это и получалось. Ханна взяла нож и начала резать толстые плоские куски подтаявшего мяса.

— Что это за зверь?

— Снежная собака.

Девушка скривила лицо. Она никогда не ела таких зверей. Самым привычным для нее было есть лем, огромных жвачных животных, дающих молоко. Их не выращивали специально на убой, получая любимое всеми жителями города белое молоко, и лишь когда лема старела, ее забивали, распродавая по частям в разные лавки, да ресторанчики.

Стоило только кинуть мясо из запасов охотника на сковороду, как от него пошел странный, мало приятный запах. Айзек подождал, когда появится золотистая корочка, помешивая его, и кинул к нему овощи. Запах изменился. Теперь уже приятный аромат разлетался по пещере, пропитывая все вокруг. Парень стоял, пытаясь вспомнить, как старик готовил это блюдо, чтобы получилось хоть чуть-чуть так же приемлемо. Это не сравнилось бы с готовкой Берси, или Ханны, но сейчас это была, скорее, дань уважения дому, в котором Айзек прожил всю свою жизнь.

Ужин закончился быстро. Девушка с удовольствием съела все, что было на тарелке. Долгая дорога не позволяла нормально питаться, и горячая еда для нее стала большой радостью. Айзек сходил до машины и принес в дом бутылку мутной жидкости. Он налил настойку в опустевший стакан и большим глотком отправил ее внутрь. Жар растекся по всему телу.

Айзек не хотел пьянеть, хотел лишь, чтобы стало чуточку легче, но легче не становилось. Он придвинул кровать старика поближе к печи, чтобы та быстрее согрелась, а сам лег на привычное для себя место, посмотрев на часы, которые показывали не правильное время. Часы лежали на тумбочке рядом с кроватью, и отблескивали светом ламп. Старик тоже всегда клал их рядом, а иногда бережно протирал, очищая от грязи и налетевшей крови.