Человек-да

«Смерть есть смерть, но и жизнь — смерть! Вы уже мертвы! Или умираете от чего-то! В жизни много что несет смерть! Жизнь — это борьба; горе — омут, в котором вы тонете. В мире процветают безрассудство и жестокость любви. Безумие борьбы. Победа смерти».

Пожалуй, необычный спектакль и вместе с тем очень страшный. Но нам вряд ли подойдет. Хотя, уверен, я сумею найти что-нибудь подходящее.

Я перевернул страницу.

«Мы вместе, и все же вместе мы не можем быть. Вместе и сообща они все как один. Но вместе и сообща они стремятся постичь не суть единства, а общность двойственности... суть пьесы, состоящей из двух частей, сведенных воедино и представленных как одно целое. Физическое и метафорическое в одном флаконе».

Я решил, что лучше съем запеченный картофель.

Но только я хотел встать, кто-то шлепнул на стол передо мной рекламный листок.

— Хотите посмотреть интересное шоу?

На меня с надеждой в глазах глядела девушка с афрокосичками на голове и блестками на лице.

— Да, — ответил я.

— «Золоченые шары», пять тридцать. «Скотсмен» [64] присудил нам три звезды.

— Впечатляет, — сказал я. — Необычный спектакль?

— Про надежду, любовь, предательство, насилие и смерть.

64

«Скотсмен» — ежедневная газета консервативного направления; широко освещает вопросы, касающиеся Шотландии; издается в Эдинбурге. Основана в 1817 г.

— Ну да, обо всем понемногу, — заключил я.

— Ну... главным образом про предательство, насилие и смерть.

— Хмм. Вообще-то я ищу что-то более... легкое.

— Это очень легкий спектакль, — заверила меня девушка. — И очень смешной.

— В самом деле?

— И да... и нет.

Я глянул на часы. Пять вечера. Как раз успею поесть, подумал я. Заскочу в «Темптинг Татти» на Джеффри-стрит, а потом, сытый и довольный, отправлюсь смотреть спектакль, который буквально через несколько минут девушка охарактеризовала как воистину веселое представление. Я сложил рекламный листок, сунул его в карман и поблагодарил девушку, но только собрался встать из-за стола, как до меня, теперь уже с другой стороны, донеслись слова:

— Привет. Хотите посмотреть интересный спектакль?

О Боже.

Рекламные листки. Помилуй меня, Господи.

Мне удалось унести ноги из театра «Плезанс» всего лишь с шестью проспектами в кармане, но теперь, приближаясь к Ройял-Майл [65] , я увидел их.

Распространителей рекламы. Они были всюду. Словно огромная стая свирепых волков.

Я уж и забыл, каким бывает Эдинбург. На один месяц весь мир стекается в этот город, где в это время проводится крупнейший на планете фестиваль искусств. Здесь идут тысячи спектаклей, и каждый показывают более двадцати пяти раз. Нужно продать огромное количество билетов. И их пытаются продать огромное количество распространителей рекламных листков.

65

Ройял-Майл (Королевская Миля) — название главной улицы г. Эдинбурга, ведет от Эдинбургского замка к королевской резиденции Холирудхаус; длина улицы приблизительно равна миле.

В воздухе витало безумие. Куда ни кинь взгляд, на целые мили вокруг одни только распространители... распространители с рекламными листками. Некоторые выряжены под собак, другие — под балерин, один изображал гигантское смеющееся яблоко. Они надвигались на меня со всех сторон. Я испытывал такой же ужас, как в Лондоне, когда видел членов благотворительных организаций в нагрудниках, но эти распространители, напирая на тебя, даже не удосуживались придумать какой-нибудь благовидный предлог вроде «Это ради детей. Простите, я имею в виду комиссионное вознаграждение».

«Хотите посмотреть интересный спектакль? Десять минут девятого в Общественном центре. Это примерно...»

«Ищите, что бы посмотреть? «Клоунада» и «Русские танцы»! Шесть сорок в...»

«Не желаете послушать про мое представление? Яркий спектакль с одним персонажем — женщиной. О...»

Опустив голову, я быстро шагал по Ройял-Майл, хватал каждый листок, который мне предлагали, распихивал их по карманам, наблюдая, как свободное время, которое у меня могло бы быть в Эдинбурге, растворяется буквально на глазах. Я также начал сознавать, что если хочу пережить этот фестиваль, то должен быть очень и очень осторожным, — тщательно разрабатывать свои маршруты на то или иное время дня. Иначе я стану первым человеком, которого раздавили насмерть тысячи рекламных листков. Я решил, что мне нужно сесть со своим дневником и придумать, как посмотреть по возможности больше спектаклей, разрекламированных в тех проспектах, что у меня есть. А потом придумать, как бы мне не набрать новых рекламных листков. И как объяснить людям из Би-би-си, чем я руководствовался в выборе спектаклей, которые ходил смотреть? За это они мне платят?

Наконец я добрался до ресторана «Темптинг Татти», где поел запеченный картофель с сыром. А потом пошел смотреть спектакль о светлой стороне насилия.

Было поздно. В баре Общественного центра я делился впечатлениями с Томом.

— Ну как? Что посмотрел?

Я сделал глубокий вдох.

— Неприятную пьесу о предательстве и смерти, яркий спектакль о поисках собственного «я» в мире безликости с одним-единственным персонажем — женщиной, клоунаду и ночное шоу оригинального жанра, поставленное неким неумелым голландцем. А ты?

Том прикинул в голове.

— Росса Ноубла [66] .

Я довольно быстро составил свой план работы в Эдинбурге и был вполне доволен собой. Я заметил, что в газете «Скотсмен» ежедневно печатается рубрика «Пять спектаклей, рекомендуемых для просмотра». Это, решил я, и будет моя система. Буду смотреть то, что рекомендовано, если позволит расписание, и одновременно посещать спектакли, представленные в проспектах, которые я набрал. Я также разработал новую систему защиты от засилья распространителей рекламных листков. Конечно, это не совсем в духе Согласного, но я не нанимался по 18 часов в день сидеть в крошечных темных залах, наблюдая, как американские студенты инсценируют Шекспира в стиле «бхангра» [67] . Так что за систему я придумал? Я купил пару дешевых черных наушников фирмы «Аргос» и постоянно носил их в кармане, решив, что, при виде распространителей, сразу буду их надевать, и те поймут, что лезть ко мне бесполезно, ибо я погружен в мир громкой непроницаемой музыки. Система «ниппель», думал я, не подведет.

66

Ноубл, Росс — англ. комедийный актер.

67

Бхангра — традиционный народный танец в Индии и Пакистане.

Увы, подвела.

— Что сегодня смотрел? — поинтересовался Том вечером следующего дня, когда мы опять встретились в баре Общественного центра.

— Пьесу о голоде, полуторачасовой монолог о пенсионной книжке, выступление канадской танцевальной труппы, которая, по-моему, вышла на сцену с перепоя, выступление одного мужика, который просто сидел и говорил, что мы должны размышлять, «Оксфорд-ревю» [68] и каких-то ребят из Невады, исполнявших пьесу Шекспира в стиле «бхангра».

68

«Оксфорд-ревю» — студенческая комедийная труппа.

Я очень устал, и вид у меня был утомленный.

— А ты?

Том показал мне билет.

— Адама Хиллза [69] .

О.

— Как насчет завтра, Дэнни? Наметил что-нибудь?

— Да, — с трудом произнес я. — И билеты купил. На семь спектаклей. Пять из тех, что рекомендует «Скотсмен». Первый в десять.

— Семь спектаклей, — изумленно выдохнул Том. — Ничего себе.

— А у тебя какие планы? — спросил я.

— Даже не знаю, — отвечал он. — Думал, может, передохну.

69

Адам Хиллз (род. в 1970 г.) — австралийский комик.

Разумеется, была еще одна причина, побудившая меня с энтузиазмом погрузиться в круговерть Эдинбургского фестиваля. Пока я тихонько сидел в глубине паба, наблюдая выступление артистов Баварского физического театра («ключевое событие», как выразилась «Таймс»), я не мог бродить по городу, ввязываясь в неприятности. И, что более важно, я не мог пойти в Интернет-кафе, рискуя навлечь на себя гнев Провокатора и... получить отказ от Лиззи.

Последнее меня особенно волновало. Гнев Провокатора — это еще куда ни шло, я бы как-нибудь пережил, а вот отказ Лиззи — это тяжелый удар...