Человек, который шел к счастью. Реквием

Он ещё размышлял и проклинал, когда его хлопнули сзади по плечу. Обернувшись, он увидел худого, длинного православного попа, переминавшегося от холода с ноги на ногу.

– -Чего стоите?
– - спросил у него поп, не сделав ни единой попытки перекрестить своего собеседника или назвать его "сыном" или "рабом божьим".
– - В подвал лезть пора!

– -Был бы подвал, полез бы!
– - огрызнулся несостоявшийся "раб божий", сильно не любивший православных священников.
– - Куда лезть-то прикажешь, попяндра?!

– -Хм, -- согласился тот.
– - В самом деле... Ну, тогда пошли ко мне в церковь, там тоже подвал есть! Церковь прочная, ещё Пугачёва помнит! Тогда, сам знаешь, на совесть строили... Перед войной там даже в подвале бомбоубежище делали, на всякий случай. Еды есть немножко, пересидим!

– -По твоему кресту первый же истребитель отбомбится!
– - возразил священнику блоггер, однако пошёл послушно вслед за попом в указанном направлении.

– -Кому нужна моя церквушка -- атомную бомбу на неё кидать?! Здесь все цели известные: аэропорт, да заводы в городе, да военная база вон там, к северу... А мы -- на кой ляд мы им, дьяволам, сдались?!

– -С чего это они вдруг будут применять атомное оружие? Россия и так сдастся!

Священник посмотрел на своего спутника, как на дикаря:

– -Так они уже...
– - сказал священник неожиданно тихо.

Он услышал -- и почувствовал, как ноги его отнимаются. Потом страх уколол его, и он, опомнившись, понёсся прыжками к тому, длинному, белому, возвышавшемуся над посёлком, как символ всего, что было проклято им, -- к колокольне старинной церкви. Священник, путаясь в рясе, старательно поспевал за ним, но, в отличие от него, православный пастырь не так уж часто посещал тренажёрный зал и не заботился о своём здоровом питании, поэтому отстал на первом же повороте.

VI. Benedictus (Блаженный)

Он не успел всего на несколько секунд. Распахнутые двери церкви уже высились за папертью, суля темноту и приют, когда справа высверкнула над зубцами зданий короткая, бесформенная фиолетовая вспышка, ярче всякого другого света в мире высветившая снежные поля на десятки километров вокруг. Ему вспышка не принесла почти никакого вреда, но заставила растеряться и прикрыть глаза -- вовремя! Не прошло и мгновения, как угасший было свет разгорелся вновь -- теперь он был ярко-оранжевым, могучим, пылающим. Одежда на беглеце затрещала, он почувствовал жар и боль на левой половине лица и на руке -- и только тогда понял окончательно, что происходит. Он рванулся наугад в двери церкви, столкнулся с косяком, ввалился внутрь и, отняв руки от глаз, побежал в неестественном, неземном сиянии среди незнакомого убранства, среди бустилатной темперы и фальшивой позолоты, рисовавшей страсти неведомых ему святых. Он рассчитывал на то, что увидит люк в подвал, или на то, что ему кто-нибудь поможет; не произошло ни того, ни другого. Тогда он рухнул за какое-то возвышение, показавшееся ему надёжным укрытием, скорчился в позе эмбриона и обхватил голову руками.

На мгновение ему пришла в голову избитая фраза: в окопах под обстрелом не бывает атеистов! И сразу, вслед за тем, сердце его заполнил сверхъестественный, неизбывный ужас. Он, убеждённый агностик, в час гибели мира лежит, скорчившись, в храме чуждого ему божества и ждёт неминуемой гибели, слушая, как трещат снаружи от адского жара какие-то балки, чувствуя, как дым просачивается в стены церкви, как уже и здесь что-то занялось... Он вдруг понял с отчётливой, истребительной ясностью, что в этот миг о нём никто не заботится, что никто сейчас не помогает и, наверное, даже не желает помочь ему. Тогда он воззвал к богу, требуя помощи и заступничества хотя бы от того, в кого он из принципа не желал верить. Его сбивчивая, почти бесшумная молитва шла от самого сердца и полна была искренней жалости к себе.

– -Ты, кто создал такую мерзкую Вселенную, -- просил он, -- хоть ты подумай обо мне, когда меня все бросили и оставили! Не дай мне умереть здесь, в этой вонючей гундяевке, от бомбы, предназначавшейся моим врагам. Ты покарал их, это мы одобрям-с, но за что ты караешь меня?! Я -- не с ними! Вызволи меня отсюда, не дай мне тут подохнуть, не дай быть закопанным вместе с этим сбродом в вонючей общей могиле! Я хочу встретить свой конец западнее, гораздо западнее от этого места...

Он, наверное, молился бы и ещё о чём-нибудь, но законы физики отвели ему на духовные метания всего двадцать две секунды, считая от момента, когда первая неясная вспышка озарила горизонт. В начале двадцать третьей секунды на церковь обрушилась ударная волна -- громоподобный грохот, осколки витражей, шквал огня и снега, пронесшийся сквозь Вселенную, как вестник гнева и поражения разума.

Несколько минут потребовалось ему, чтобы очнуться и прийти в себя. Он лежал там же, где укрылся, и ни один осколок не задел его -- только известковая пыль и сажа набились в нос, измазали одежду, мешали дышать и утираться. Он тщательно осмотрелся -- крови не было, следов переломов тоже. Тогда он решился выглянуть наружу.

Посёлок выглядел страшно -- выбитые окна, курящиеся печи, крыши, разорванные на клочки, обнажённые рёбра балок. Снег сдуло, намело в мокрые курящиеся кучи у прочных препятствий, набросало в вывернутые дома липкими противными комьями. Упали и повисли на проводах столбы линий низковольтной электропередачи. Несколько машин, стоявших во дворах, смяло или снесло, на тёмно-сером джипе неподалёку от церквушки краска обгорела с одной стороны до пузырей, до голого металла. Он хотел подойти к машине, попробовать завести её -- и тут увидел священника. Тот лежал в сугробе, придерживая рукой голову, и стонал, но вдруг, заметив своего гостя, замахал ему призывно рукой.

– -Живой, парень? Ещё и цел, поди!

– -Что бы мне сделалось!
– - бодро ответил беглец, отгоняя недавнее наваждение.

– -Ну вот, -- весело простонал священник, -- и я тоже. Только ряса обгорела, и ещё чем-то стукнуло меня. Помоги-ка!

Он, пожав плечами, подошёл к своему нечаянному спасителю и, наклонившись, попытался помочь тому встать, но ничего не вышло. Пришлось разгрести руками снег -- и оба они, к своему ужасу, убедились, что ноги священника прижаты толстым бревном, упавшим откуда-то сверху.

– -Перебило?
– - спросил блоггер.

– -Вроде боли особой нет, -- с тревогой сказал его спутник.
– - Стукнуло, конечно, но... Ступни двигаются, во всяком случае. И под задницей мокро.

– -Обделался, попяндра?!
– - злорадно спросил беглец, пытаясь сдвинуть бревно.

– -Нет, просто, знаешь, в снегу сижу. Он как-то имеет странную привычку таять.

– -Хм...
– - ответил блоггер.

Бревно сдвинулось на несколько сантиметров, но потом встало намертво. Это было неудивительно: на противоположном конце бревна лежал бетонный блок, в свою очередь, придавленный сверху снегом и кучей мусора.

– -Тут экскаватор нужен, -- со вздохом сказал беглец.
– - Мне в одиночку не справиться.

– -Экскаватора нет, -- ответил поп, -- а сбегай-ка ты, мил человек, за Никодимовым Васькой. Он вот в том синем доме живёт, а погреб у него слева снаружи, там, где пустая дровянница. Пусть приведёт сына и принесёт лопату и лом. Втроём вы меня живо выковырнете!

– -Ладно, -- согласился беглец.
– - А ты тут помолись пока. Молился, небось, когда эта штука грохнула?!

– -Молился, конечно, -- согласился поп.
– - Кому же, как не мне, молиться-то?!

– -Ну, и что ты у него себе попросил?

– -А что тут можно попросить-то? Сказал: делай со мной что угодно, а вот людей, которых к себе сейчас забираешь, -- призри их и защити, потому что я за ними больше присмотреть, наверное, не смогу. Ну, и извинился, конечно, что мало сделать успел...

– -Ну, ты даёшь!
– - хмыкнул беглец.
– - Святой прямо!

– -Почему святой?
– - Священник, кажется. Обиделся слегка на это определение.
– - Все мы люди... Давай, беги к Никодимовым, а то как бы эта штука на нас свою дрянь раньше времени не вывалила!