Человек разгоняет тучи

Райан: - А разве ты не того хотела?

Грэйс: - Нет! Я бы хотела, чтобы люди не использовали друг друга как повод вознестись и унизить.

Райан: - М. Об этом мечтал ещё Христос. Где-то Он сейчас? Никто не знает?

Эмили: - Ради Бога, Райан, не надо трогать религию, а то мы сейчас превратимся в священников и будем соревноваться в своих совершенствах и мечтах.

Райан: - Да, ты права.

Грэйс: - Райан, ну, почему ты всегда соглашаешься? Тебя вызвали на откровенность - и ты пошёл, тебе затыкают рот, и ты готов и на это. Почему так?

Райан: - Потому что, малышка Грэйс, все люди правы, но для того, чтобы они были правы, нужно определённое - не очень большое - количество неправых. И мудрая жизнь устроила так, что это необходимое соотношение всегда есть.

Грэйс: - Но ты не неправ!

Райан: - Быть неправым обидно, но выглядеть неправым - вполне сносно. Поверь мне, это не трагедия, это...это выше нас, а тому, что выше нас, надо подчиняться. Ведь если солдат перестанет подчиняться сержанту, а сержант перестанет подчиняться майору, война будет проиграна.

Все молчат; устыдились или им неудобно - непонятно

Грэйс: -...Какая война?

Райан: - Не знаю. Если бы человек знал, за кого и против кого он воюет, всё было бы иначе, но жизнь - этот фельдмаршал - устроена так, что сегодня ты с кем-то сидишь в одном окопе, а завтра он уже там, по ту сторону, и вы ловите друг друга в прицел или ждёте решительного наступления, с той ли стороны, с этой ли, неизвестно. Ведь так, Грэйс? Ты даже в свои двадцать пять должна уже знать, что я говорю правду.

Грэйс: - (После паузы) Райан, скажи, тебе кажется, что ты очень старый?

Райан: - Старых людей нет, Грэйс, есть только бесперспективные. Когда жизнь - война - отправляет человека в отставку, ему больше ничего не остаётся. Те, кто сумел отличиться, гремят своими наградами, и это для них колокольный звон в храме их души, те же, кто отличиться не сумел...раз за разом, стирая свою гимнастёрку, просто отмечают, что она всё больше и больше теряет форму, цвет и качество, и вспоминают то время, когда она была их надеждой.

Грэйс: - Райан...как это горько...

Райан: - Ничего не поделаешь. На земле производится только определённое количество сахара, и если у кого-то больше нормы, то у кого-то - меньше. Хм, об этом, собственно, и говорил Том.

Грэйс: - О чём?

Райан: - О России, где у всех сахару поровну.

Недолгая пауза

Оливия: - (Тихим голосом) Но ведь там тоже есть сластёны.

Райан: - Да, наверное. Сластёны есть везде, но, как говорил Том, мы миримся с тем, что жизнь создана для них, а русские решили...что жизнь нужна всем поровну.

Джейкоб: - Дикие люди.

Райан: - Почему?

Джейкоб: - Не знаю, просто жизнь, про которую они так решили, устроена по-другому. Есть красивая женщина и есть невзрачная женщина, и хоть как распределяй сахар, но одна всегда будет сладкой, а другая - кислой, вот и всё.

Райан: - Жизнь, Джейкоб, уравнивает всех, и красивый сидит в одном окопе с некрасивым, и толстый - с худым, и богатый - с бедным, и в конце тебя не спросят, был ли ты красив, толст или богат, тебя спросят: как ты воевал? И окажется, что худой бросил в общий котёл - хоть в церковную кружку - последнюю одежду, а толстый не бросил никому ничего, но ограбил десять храмов, созданных худыми. Это война, Джейкоб, окоп - общий, и один в нём воюет за всех, а другой присваивает славу (в том числе и материальную) тысяч других.

Джейкоб: - Ты что, Райан, говоришь о загробной жизни, в которой всем воздастся, что ли?

Райан: - Хм. Но ведь для каждого война кончается только с его смертью...или с выходом в отставку. Но отставку дают только инвалидам.

Джейкоб: - Не плохо, скажу я вам, быть инвалидом с парой миллионов годового дохода.

Райан: - Эта пара миллионов, Джейкоб, - не дошедшие до фронта пушки, которые могут стать победой, пулемёты, которые могли бы остановить врага, патроны, без которых человек всё равно что труп (нет даже одного, чтобы застрелиться), это отсутствие бинтов и йода в госпиталях...это тысячи убитых товарищей. Как ты думаешь, Джейкоб, это пройдёт для тебя даром? Плевать на загробную жизнь, Бог с ней!
– для тебя, как для человека, это пройдёт даром?

Джейкоб: - Но если я не чувствую боли убитых и раненых, если я не трясусь под обстрелами и у меня всегда есть еда и кров...то что мне?

Райан: - Хорошо, Джейкоб, я спрошу по-другому. Ты бросил тысячи человек на верную смерть. Ты - после этого - можешь считать себя мужчиной? Твои давние друзья по окопу на грани из-за тебя, ты - мужчина после этого?

Джейкоб: - (Молчит, думает).

Оливия: - После этого, Джейкоб, ты в лучшем случае палач.

Джейкоб: - Да что вы ко мне привязались?! Джейкоб! Джейкоб! А-а, вы снова продолжаете эту глупую игру? Хотя якобы отказались от неё? Или я чего-то не понял?

Оливия: - Какие уж тут игры...

Изабелла: - Мне всё это не нравится. Мы же хотели повеселиться, поболтать...

Грэйс: - Повеселились... Я же говорила, говорила в самом начале: не надо! не надо!

Оливия: - Поздно, Грэйс. Мы уже вошли в эту страну.

Грэйс: - В какую?

Оливия: - Где под ногами - камень, где вода раз в десять дней, где солнца нет, а если оно есть, то оно убивает.

Грэйс: - Так давайте выбираться оттуда.

Оливия: - А тебе разве не интересно, Грэйс?

Грэйс: - А что мне должно быть интересно?

Оливия: - Выжить. Выжить в этой стране. Дойти до конца сил, а там - может быть? вдруг?
– будут луга, река и долина.

Грэйс: - (После паузы) Я здесь самая молодая...я не знаю, достаточно ли у меня опыта, чтобы быть полезной вам.

Джейкоб: - Я тоже не хочу.

Пауза

Изабелла: - Итак?

Джейкоб: - Поехали, Грэйс?

Эмили: - Вот это мило, друг. Приехал со мной, а уехал с другой?

Джейкоб: - Ну, если вы здесь все чокнутые!

Грэйс: - Да, Джейкоб, поехали.

Грэйс и Джейкоб встают, подходят к двери, останавливаются, смотрят друг на друга, ещё раз на всех - коротко - и выходят

Райан: - (После паузы) Изабелла, ты, по-моему, тоже не в восторге?

Изабелла: - Да. Но я остаюсь.

Оливия: - Угу. Ну, тогда... Тогда - какое же твоё самое заветное желание, Изабелла?

Изабелла: - Моё самое заветное желание - выйти замуж.

Оливия: - Уточни.

Изабелла: - Что уточнить?