Человек в пустой квартире
Шрифт:
Вскоре из Лондона в Москву ушел телекс:
«На аукционе «Сотби» выставлена для продажи монета «Елизаветинский рубль 1742 года» с профилем императрицы Елизаветы. Начальная стоимость - 100 000 фунтов стерлингов».
23
Изучив сообщение, Русинов около часа сидел, разглядывая видневшиеся в окне крыши. Наконец вырвал листок из блокнота, набросал короткий текст.
В телексе, который вскоре ушел в Лондон, значилось:
«Монета «Елизаветинский
Работникам посольства необходимо срочно добиться осмотра монеты, сфотографировать ее и тщательно переписать все замеченные дефекты и царапины на аверсе, реверсе и гурте. Результаты осмотра и фотографию монеты просим немедленно телеграфировать».
24
Стройная, гибкая, с огромными синими глазами, она приблизилась к нашему столику и посмотрела на Русинова. Владимир Анатольевич, в своей куртке и джинсах, а тем более в паре со мной, выглядел завзятым прожигателем жизни. Сейчас, перед ужином, ресторан «Тройка» был почти пуст; кроме нашего было занято всего два столика. Губы Марины Шаховой вздрогнули:
– Что желаете?
На официантке была строгая синяя юбка, белоснежный передник, наколка. На вид Шаховой можно было дать не больше двадцати, хотя я знала, что ей двадцать пять. Может быть, она и увлекалась золотом и камнями после работы, но сейчас никаких украшений на ней не было. Мать Лагина была права: в ее красоте, в наигранной наивности синих глаз пряталось что-то настораживающее. Русинов улыбнулся:
– Хотим выпить кофе.
Нет, эта девочка никуда от меня не уйдет. Только бы установить, что она знает Долгополова. Конечно, я могла бы сразу представиться и спросить, знает ли она, во-первых, Долгополова, во-вторых, Лагина, но мне хотелось некоторое время посмотреть на подругу Лагина со стороны. Смерив Русинова взглядом, Шахова ответила нейтрально:
– Пожалуйста, я слушаю.
Да, в ней есть все, чтобы нравиться мужчинам. Стройность, легкость, уверенность в себе. Но главное, в ней есть какая-то тайна, что-то, закрытое для других, - это чувствуется во всем: в глазах, в манере говорить, в каждом движении.
– Гренки с сыром есть?
– Да, есть.
– Я смотрела, как Шахова быстро записывает в блокнот заказ; красивые руки, длинные пальцы, ухоженные ногти, ручка «Паркер», плавно плывущая над блокнотом.
– Все?
– Все, если не считать кофе со сливками.
– Русинов закрыл меню.
– Хорошо, сейчас я все принесу.
Я поняла не только Лагина, но и Русинова, который непроизвольно посмотрел ей вслед. У мужчин в этот момент бывает довольно глупый вид, но я его простила. Повернувшись, Владимир Анатольевич поймал мой взгляд - и покраснел:
– Я выглядел глупо, да, Юлия Сергеевна?
– Она действительно хороша. Я вот о чем: как вы думаете, она знает Долгополова?
– Долгополов здесь бывал, она его обслуживала. И не раз. Значит, она его знает.
– Железная логика. Официантка не обязана знать клиентов. Короче, вместе, вне обслуживания, их никто не видел?
– Не знаю. У меня таких данных нет.
Я хотела только одного: установить, что посредником, познакомившим Лагина и Лещенко,
был Долгополов. Если бы я была твердо уверена, что Марина Шахова и Эдуард Долгополов знакомы, многое встало бы на свои места. Треугольник Лещенко - Долгополов - Лагин в таком случае замкнулся бы.– Жаль, - сказала я.
– Но если мы найдем свидетелей, которые подтвердят, что Долгополов и Шахова знакомы, я буду счастлива.
Подойдя, Марина Шахова осторожно поставила на стол кофейник, кувшинчик со сливками, накрытую салфеткой тарелку с гренками и ушла. Сделав вид, что занята кофе, я заметила уголком глаза: остановившись в проходе, официантка что-то коротко сказала метрдотелю, тот невозмутимо кивнул, тут же исчез.
– Владимир Анатольевич, кажется, нас засекли.
Не поднимая головы, Русинов покосился:
– Не может быть.
– Может, и причина простая: у Марины Шаховой заряженность на проверку. Она наверняка видела вас когда-нибудь в форме.
– Я никогда не бывал здесь. Да я и вообще не хожу в форме.
– Это не имеет значения. Ничего, мы свое дело сделали, сейчас наша задача красиво уйти. Сможем?
– Лично я - постараюсь. А вам советую остаться. И поговорить с Шаховой с глазу на глаз, как женщина с женщиной.
– Хорошо. И неплохо было бы, чтобы у Суркова и Михеевой взяли показания, знают ли они Лагина.
– Вас понял, Юлия Сергеевна.
Русинов ушел, сделав это еще более красиво, чем я ожидала; примерно минут через пятнадцать, выскользнув из-за портьеры и сделав дружелюбное лицо, Марина Шахова занесла над блокнотом «Паркер»:
– Что-нибудь еще?
– Спасибо, ничего. Посчитаете?
– Конечно.
– Шахова смотрела на меня, как полагается хорошо подготовленной официантке.
– Два двадцать четыре.
Я положила на скатерть два рубля, придавила их мелочью. Если бы она призналась, что знает Долгополова! Если бы!
– Большое спасибо. Кофе был замечательным. Вы ведь Марина Шахова?
Взяв деньги, Шахова улыбнулась, но на этот раз улыбка оказалась нарочито деревянной.
– Совершенно верно, я Марина Шахова. Простите, что-то не так?
– Нет, все так.
– Вам что-то нужно?
– Меня зовут Силина, Юлия Сергеевна Силина, я следователь городской прокуратуры.
– Очень приятно.
– Марина, я хотела бы поговорить с вами.
– Пожалуйста. Вы хотите прямо здесь?
В глазах официантки что-то мелькнуло, но уже через секунду они стали чистыми, как лесное озеро. Никакой реакции, никакого удивления. Да, скорей всего, она догадалась, зачем я пришла. Значит, она уже все продумала. Жаль.
– Я готова, товарищ следователь, где?
– Лучше в каком-нибудь служебном помещении.
– Даже не знаю, куда вас пригласить. Может быть, в кабинете метрдотеля?
– Если это удобно.
– Удобно.
– Шахова кивнула, мы прошли за портьеру; пропустив меня в пустой кабинет, официантка показала на кресло:
– Прошу, садитесь.
– Дождавшись, пока я сяду, села сама.
– Слушаю вас, Юлия Сергеевна.
Пытаясь найти общий язык, я улыбнулась. Шахова, помедлив, улыбнулась в ответ. Улыбка у нее действительно была замечательной. Наивная, обворожительная улыбка
первоклассницы. Да, в ней есть тайна, есть, никуда не денешься. И наверняка она нарасхват, любой ресторан может гордиться такой официанткой.