Человэльф

Фергюс благоразумно перевел их разговор с эльбстом, который стал слишком опасен и непредсказуем, на суд делегатов конгресса. Среди них у эльфа было много союзников, которые могли поддержать его. Он знал это, потому что потратил на их приобретение много времени, усилий и средств.

И они действительно поддержали бы эльфа – во всем другом, но только не в его противостоянии с грозным главой Совета ХIII. Фергюс не учел этого и проиграл. Он понял это сразу, ощутив телепатическую волну, которая нахлынула на него из зала – и отхлынула, унося с собой надежду на благополучный исход этого спора.

– Твое право воззвать к делегатам конгресса никто не оспаривает, – уже намного спокойнее произнес эльбст. Он тоже все понял. – Но будь благоразумнее впредь, Фергюс, и не испытывай терпения высокочтимых делегатов, отнимая у них время на пустые разговоры. Ты настаиваешь на голосовании?

– Я снимаю свой вопрос с повестки дня, повелитель Роналд, – уступил Фергюс. Он предпочел проиграть битву, но не войну. Если бы делегаты сейчас проголосовали против его предложения, а так бы и случилось, к этому вопросу Совет ХIII не стал бы возвращаться уже никогда. Маяк остался бы на острове Эйлин Мор навеки. Но не будет резолюции – и сохранится надежда на будущее. – Я признаю, что заблуждался. Еще не время!

Фергюс почувствовал на себе чей-то взгляд и невольно обернулся. У дверей концеренц-зала стояла Катриона и сочувственно смотрела на него. По спине эльфа пробежала нервная дрожь. Катриона инстинктивно понимала его лучше, чем любой другой в этом зале. Она догадывалась, каких усилий стоило ему пойти на попятный, сказать самому себе «cave» – остерегайся! И дело было не только в том, что она тоже была, пусть и наполовину, эльфийка. А в том, что она была дочерью…

Подумав об этом, Фергюс смертельно побледнел. Он даже покачнулся и, боясь упасть, с трудом добрел до своего места. Тяжело опустился в кресло.

Эльбст Роналд, не скрывая своего торжества, громко прошипел:

– Ну-ну, эльф Фергюс, не надо так волноваться! Признать свою ошибку – это не значит унизить свое достоинство. Наоборот, ты значительно вырос в наших глазах. Vox audita latet, littera scripta manet. Сказанное слово исчезает, написанная буква остается.

Это значило, что отныне эльбст будет с еще большей осторожностью и подозрением относиться к нему, подумал Фергюс. Но сейчас это было ему почему-то безразлично. Воспоминания, вызванные одним только взглядом Катрионы, нахлынули на него гигантской волной, наподобие тех, что захлестывают острова в океане. И они в одно мгновение разрушили преграду, которую он воздвигал в своем сознании все эти годы, чтобы не утонуть в пучине отчаяния. Именно такими глазами смотрела на него когда-то Арлайн в их последнюю ночь…

Фергюс и Арлайн были знакомы с детства. Оба росли в древних и сросшихся корнями уважения эльфийских родах. Детская дружба нередко перерастает в юношескую влюбленность. Это был тот самый случай. Фергюс и Арлайн были не только красивы, а, следовательно, привлекательны друг для друга физически, но и близки духовно. А потому всем казалось, что их будущее предопределено, особенно когда Фергюс играл на волынке, а Арлайн тихо пела под эту музыку древние эльфийские песни.

– Весь день твой услаждают слух

И музыка и пение.

Но ты меня, мой милый друг,

Отвергла тем не менее.

Одну надежду я таю,

Что, как жестока ты ни будь,

Любовь несчастную мою

Вознаградишь когда-нибудь!

Пусть ты глуха к моим мольбам,

Мучительница милая,

Твоим зеленым рукавам

Послушен до могилы я.

Твоим зеленым рукавам

Я жизнь безропотно отдам.

Зеленые, словно весною трава,

Зеленые рукава!

Арлайн пела, Фергюс наигрывал мелодию, и сама природа затихала, роняя с небес на землю слезы печали и надежды.

Но печаль была недолгой. Как только заканчивалась песня, она растворялась в волнующем кровь и воображение танце. Многие эльфы прекрасные танцоры, но Фергюс и Арлайн превосходили всех. Они танцевали под луной, а в безлунные ночи – в отблесках костра, и если шел дождь, то под дождем, подставляя разгоряченные лица его живительной влаге. Они часто встречали восход солнца на вершине холма острова Эйлин Мор, с которой можно было увидеть, казалось им, весь мир. Тот самый мир, в котором им предстояло прожить долгую счастливую жизнь, полную радостных дней и не менее радостных ночей.

Так прошло много лет. Они выросли, детские грезы приобрели зримые очертания, неопределенные желания воплотились в осознанные мысли. Подошло время для семьи и детей. Но незадолго до того, как они должны были соединить две свои жизни в одну, на остров Эйлин Мор пришли люди. Они приступили к строительству маяка.

Само по себе это событие имело мало влияния на планы, которые вынашивали семейства Фергюса и Арлайн в отношении их будущего. Фергюс тогда еще не был политическим деятелем и признанным вождем своего народа. Он был молодым любящим эльфом, который мечтал о свадьбе с Арлайн. И Арлайн тоже мечтала об этом – до того дня, когда она встретила Джека, который работал простым плотником на маяке и был человеком.

Джек был отчаянно рыж, как осеннее солнце, весел, как певчий дрозд, и дерзок, словно в него при рождении вселилась ватага бесенят. Он был высоким, на голову возвышаясь над другими людьми, которые в росте превосходили эльфов. Он был неустрашимым. И когда он однажды ночью, скучая и мучаясь бессонницей, пришел на берег моря и встретил Арлайн, то не испугался, хотя и знал, что на острове нет женщин. Он заговорил с ней. А замолчав, обнял и поцеловал. И Арлайн не только не воспротивилась этому и не разгневалась, но даже ответила на его поцелуй. Ей было приятно. Почти так же, как с Фергюсом… Но по-другому. Такого чувства она еще никогда не испытывала, и даже не догадывалась, что оно возможно. Ее как будто омыла теплая ласковая волна, с головы до ног, приподняла над землей и приблизила к луне, которая снисходительно наблюдала за ними с небес. А небо стало вдруг таким прозрачным, что были видны мириады звезд, которые раньше скрывала бесконечность пространства…

Арлайн была влюблена в Фергюса с детства, а Джека она полюбила, будучи уже взрослой женщиной-эльфийкой. И эта новая и нежданно вспыхнувшая любовь затмила былую, привычную, влюбленность, как нашедшая на солнце луна. Арлайн забыла обо всем, что связывало ее с Фергюсом. Презрев их прошлое и будущее, она начала жить настоящим, которое казалось ей прекрасным и вечным.

Фергюс узнал о ее измене от других эльфов. Сама Арлайн избегала встреч с ним. Он тоже не захотел преследовать ее своей любовью. Но перестал улыбаться, взгляд его померк, под глазами легли тени от бессонных ночей. Он как будто в один день состарился на сто лет.

Они жили рядом, на одной планете, но как будто в иных измерениях.

Арлайн вернулась к Фергюсу всего на одну ночь, перед тем как покинуть остров. Маяк был построен, и Джек возвращался домой. Арлайн решила уйти с ним. Но перед этим она пожелала проститься с былым возлюбленным, который должен был стать ее судьбой, а стал вечным угрызением совести.

Фергюс незрячими глазами смотрел на закат окровавленного солнца, когда к нему неслышными шагами подошла Арлайн. Она расслышала, как он шепчет: