Чем черт не шутит

Глубоко вздохнув, я пошла на разборку. Минут через пятнадцать мы все выяснили, и снова началась перестановка. Наум Григорьевич путался под ногами, орал и рвал на голове несуществующие волосы. Таджики работали очень быстро, но оставлять их на долго одних было нельзя. На кухне бушевала Зоя Тимофеевна. Вся красная выскочила оттуда Платонида.

– Просто невозможно, она всех сегодня посылает.

– Куда? – Машинально спросила я.

– У нее один адрес, туда и посылает. И вообще, она второй день так кашляет, просто невозможно. Я ей сделала специальное питье, а она опять меня послала.

– Туда же? – Еле сдерживая смех, спросила я.

– Нет, в другое место, – серьезно ответила Платонида, – а сама продолжает кашлять.

– Светлана! – Едва завидев меня, набросилась Зоя Тимофеевна. – Это что за х… такая? Каждый день какой-то мудак двигает морозильник. Что, делать больше нечего? – Она закашлялась. Я обалдело уставилась на нее. Она подвела меня к морозильнику и показала, как он стоял, и как его сдвинули. Действительно, он стоял как-то боком.

– Полтергейст, – задумчиво произнесла я.

– Это что за е… твою мать? – Подбоченилась Зоя Тимофеевна.

– Не волнуйтесь, мы все выясним. – Я попробовала подвинуть морозильник. Получилось, но с большим трудом. Миленькое дело! Кому понадобилось двигать эту махину и зачем? Зоя Тимофеевна опять закашлялась. Платонида очень серьезно и назидательно заметила.

– Зоя Тимофеевна, вы не могли бы просто закрыть рот и не кашлять?

Прежде, чем Зоя успеет послать ее еще по одному адресу (у нее был их большой запас), я вылетела пулей из кухни не в силах больше сдерживать смех. В холле среди рабочих возвышалась Лариска. Она спокойно отдавала распоряжения. Наум взирал на нее с восторгом.

– Вот это женщина! А какие формы! – Сказал он, проходя мимо и глядя на меня с сожалением. Я подошла к висящему в холле зеркалу. Вроде формы мои впечатляют, даже как-то увеличились, вон грудь прямо выпирает.

– Не налюбуешься никак? – Наташка покрутилась перед зеркалом и довольно хмыкнула.

– Между прочим, ты поправилась, – заметила она, устремившись наверх.

Как поправилась? Зачем? Вот еще. Ну, грудь немного, но это даже неплохо. Зайду сейчас к массажистке, у нее весы электронные, точно узнаю, а то «поправилась», лишь бы настроение человеку испортить. Но весы настроение испортили окончательно. Я запаниковала. На три килограмма! Ничего себе.

– Тань, ты не помнишь, когда я в последний раз взвешивалась?

– Хороший вопрос, если учесть, сколько женщин здесь взвешивается, но ты вставала на весы давно, это точно.

Я успокоилась. Причина в чипсах и коктейлях, которые я без конца пью. Надо узнать у Платониды, сколько в них калорий. Дверь в кабинет была полуоткрыта, и я услышала Наташкины слова.

– Даже не знаю, говорить ей или нет. Нарочно отвлекла ее, чтобы тебе сообщить.

«Ага, отвлекающие маневры начались». Я резко распахнула дверь.

– Против меня дружите? Называются подруги. А ну, говори, в чем дело? – Я пристально посмотрела на Наташку. У нее забегали глаза.

– Да ничего особенного. Я заезжала сейчас домой, Петька позвонил, сказал, что заболел. Вчера, вроде ничего, а сегодня температура поднялась и…

– Свой трогательный рассказ про Петькину болезнь продолжишь потом.

– В общем, Петьке лекарства дала… – Она запнулась. – Короче, когда я вышла из подъезда, увидела Веру, и Саша как раз подъехал. Она подошла к нему, и они укатили. Вот и все.

– Да плевать мне на них! – В сердцах воскликнула я. – Не домой же он ее повел, а наоборот, увез куда-то. Все. Не будем о грустном.

Лариска сделала вид, что пишет, Наташка выстукивала пальцами по столу что-то энергичное, похожее на марш Черномора.

– Сейчас я вас отвлеку от ваших важных занятий и попрошу помочь. Смотрите. – С этими словами я достала письмо.

– Что это? – Наташка стала читать. – Ой, как интересно! Откуда это? – Я показала пальцем наверх.

– С неба упало?

– С чердака.

– Нашего? – включилась Лариска.

– Помните бумажки в бюро? Бабушка, когда была у нас, все это сложила в коробку, и вот, что нашла.

– Этот листок в клеточку? – съязвила Лариска.

– Это я переписала с ее слов, потому, что само письмо куда-то делось, может, дома забыла. А письмо это ее дедушки, а Елизавета Гавриловна ее бабушка.

– Ни фига себе, – присвистнула Наташка. – А что означает «наши голубки его хранят? Чего хранят-то? – Она округлила глаза и, пригнувшись к нам, прошептала – Это золото.

Мы подумали и согласились, что это должно быть что-то ценное. Наташка вскочила и стала скакать по комнате, размахивая письмом.

– Ура!! – вопила она. – Наконец-то настоящее приключение!

Сделав еще несколько сложных па, она снова уселась, проверив, не стоит ли кто под дверью.

– Это клад. Я вам точно говорю. Бриллианты, жемчуг, золото и что там еще прячут, – Наташка понизила голос, но чувствовалось, что она еле сдерживается. Лицо горит, глаза заблестели. Авантюристка!

– В твоем представлении клад – это бриллианты и жемчуга? – С иронией спросила Лариска.

– Ну и золото, конечно. А ты, что себе представляешь? – И запальчиво посмотрела на Лариску.

– Это могут быть какие-нибудь ценные бумаги. – Наташкино лицо вытянулось.

– Нет. Если это клад, там должны быть сокровища. Скажешь тоже, бумаги, – она презрительно скривилась. Тут я вспомнила, что мне говорила бабушка по поводу наших денег и сказала об этом девчонкам. Наташка неожиданно посерьезнела и сказала.

– Правильно! В детский дом надо дать. Я даже знаю в какой. У нас на даче за горой есть детский дом для умственно отсталых детей. Знаете, какие они несчастные, совсем никому не нужные. Давайте туда отдадим.

– Хорошо, – поддержала ее Лариска. – А церковь я попрошу мамку подыскать где-нибудь в захолустье. – Мы обговорили, куда и сколько и опять вернулись к письму.

– Что это, за голубки такие? – Спросила Лариска. Мы задумались.

– Голубки, голубки, – бормотала Наташка. – Когда мы говорим «голубки», подразумевается влюбленная парочка. В письме написано «пусть хранят наши голубки», может быть какие-нибудь молодожены.

– Привет! – возразила я. – Из рассказа бабушки, никаких молодоженов там не было.