Чем выше

– Ты теперь заберёшь меня. И мы пойдём дальше.

Радостью и надеждой светилось лицо девочки.

– Помни, навсегда запомни - я тебя не брошу. Никогда! Но сейчас у меня нет ни своей еды, ни своей одежды. Мне некуда тебя взять.

– Так уйдём!

Я не знаю куда идти. Не знаю их землю, их законы.

– Всё равно! Подальше.

– Мы не сумеем. Они не дадут. Здесь всё по-другому. Но, верь -

Ухо поднял голову девочки, заставил посмотреть себе в глаза

– Наступит наше время.

Если бы вернуться назад, повторить этот разговор! Как бы иначе разговаривал он с девочкой. Почему не послушал он её! Почему не ушли они тогда!!! Всё бы было по-другому. Лучше, честнее, счастливее. Сколько раз через много лет думал Ухо. Злясь на себя, не понимая, почему поступил именно так.

А пока

– Ты понимаешь их язык?

Продолжал расспрашивать он. Девочка, не понимая, какое это имеет отношение к их планам, всё-таки, кивнула.

– Начинай потихоньку разговаривать с ними. Будь хорошей, послушной девочкой. Тогда они разрешат нам часто видеться. А сейчас - не плач.

– Но они дали мне имя!

Не могла успокоиться девочка.

Ухо вздохнул. Как объяснить малышке, что он бессилен, что Большерукие не понимают что делают, не понимают, что для них с девочкой значит имя, и как оно связывает дающего и принимающего.

– Мы всё исправим.

Почему он не увёл её тогда!!!

– Спасибо Вам.

Ухо вновь растянул губы в тонкую полоску.

– Девочка говорит, что вы хорошие. Продолжайте с ней говорить. Она обещала стараться.

Хозяйка была довольна. Ухо вёл себя почтительно, и говорил приятные вещи.

– Сейчас вернуться мои сыновья. Подожди. Познакомитесь.

– Я никого не предупредил, что ухожу. Будут беспокоиться. Спасибо.

Объяснил Ухо свой отказ.

У него просто не хватит сил претворяться ещё перед кем-то. Знал он. Ей плохо. Она хотела быть со мной. Она хотела уйти. Весь обратный путь до своего схорона вспоминал и корил себя Ухо. После того, что они пережили, он и надеяться не мог, что удастся так быстро её успокоить, уговорить её вести себя правильно. Она умница. Всё понимает. Верит мне. Всё у нас будет хорошо. Его походка стала увереннее и легче. Губы непроизвольно растянулись в ниточку. Разговор с девочкой, её любовь и вера в него заставляли сильнее биться сердце и увереннее смотреть в будущее.

В схороне Ухо ждал Большой Палец.

– Я вижу, тебе полезно видеться с Молчуньей. Может быть, ты хочешь жить с ней в схороне Пятерни? У них хорошая семья. Хозяйка, сыновья.

Вот уж чего совсем не хотел Ухо. Много мужчин. Мужчина-хозяин. Нет, это не для него. Девочка не должна видеть, что он кому-то подчиняется.

– Спасибо. Я познакомился с хозяйкой. Она хорошая. Очень.

Заставил себя выговорить несколько добрых слов Ухо.

– Но их там много. Я буду мешать. От меня никакой пользы. Можно я поучусь чему - ни будь?

Большой Палец оценивающе посмотрел на Ухо. То, что парнишка рассказывал о себе, о своей спутнице, о том, как и почему они сбежали из дома не вызывало особого доверия. Что-то он не договаривает, это было ясно с самого начала. А вот то, что возвращаться домой он не собирается - совершенно точно. Странный он. Может быть, когда пообвыкнет, сдружится со сверстниками, что-то прояснится. А пока, желание не быть обузой вызывало только уважение.

Жизнь Ухо менялась. Он не торопился, раз за разом взвешивал каждый свой шаг, каждое своё слово. Ухо, как будто, готовил себя к чему-то важному и не мог ошибиться. И так постепенно, очень медленно он начал участвовать в жизни Большеруких. Что Ухо не сможет быть охотником, стало ясно с самого начала. Был он мал, не очень силён, неловок. Своих мальчиков Большерукие с ранних лет обучали всякой охотничьей премудрости. Подростки умели обращаться с немудрёным оружием, умели ставить силки и ловушки. Чуть подрастали, их начинали брать на охоту птицами, мелкими зверьками. Сверстники Ухо были не только более умелыми, они были больше, крепче, выносливее его. У себя в семье, рядом со Старухой он привык, хоть и к негласному, но первенству среди сверстников. И ситуация, в которой Ухо оказался сейчас, угнетала его. Большой Палец, казалось, понимал, что происходит с Ухо. Но, ни словом, ни намёком не показывал этого. Большой Палец! Разобравшись в иерархии селения, Ухо понял, что отдававший ему столько времени человек, занимал важное положение. Большой Палец был одним из тех, кто, по сути, управлял Большерукими. Как-то случайно под одеждой Большого Пальца, на предплечьи Ухо заметил деревянный обруч.

– Такие есть не только у меня. Никто не выставляет их напоказ. Все Большерукие знают к кому можно прийти в случае нужды. Но, если случается что-то очень важное: надо разделить большую добычу, решить спор между селениями, или что-то ещё - мы собираемся вместе на Совет Мужей. Это бывает нечасто.

Не очень охотно объяснил Большой палец.

Любого другого, то, что им занимается такой важный человек, несомненно, обрадовало бы, подняло самооценку. Но не Ухо. Его, напротив, насторожило, если не испугало такое внимание такого человека. Жизнь научила Ухо ничего не принимать наверу, докапываться до истоков происходящего, понимать цели окружающих его людей. Пока очень многое было неясно, зыбко, многое Ухо не мог себе объяснить. Даже во время встреч с девочкой Ухо не мог "отпустить себя", перестать выискивать во всём какой-то дополнительный смысл. Встречаться они стали чаще. И каждый раз Ухо придирчиво расспрашивал девочку обо всём, что с ней происходило между встречами. Рассказывать она должна была подробно, не упуская малейших подробностей. Девочка была так мала, так плохо помнила, всё, что было там, в прошлой жизни. Ухо боялся, что в какой-то момент здешняя жизнь захватит, поглотит её целиком. Вот и искал в её рассказах признаки надвигающейся беды. Ухо хотел во время заметить, что это начинается и предупредить, уберечь девочку. Она обязана сохранить их язык, свою безусловную преданность ему - Ухо! Эх, если бы они могли жить вместе! Как об этом мечтали они оба! Понятно, что жить с кем-то, в чьей-то семье Ухо ни за что не согласиться. Жить одним? Но, они малы. Толком обслужить себя не сумеют. Кто станет заботиться об еде, одежде. Несмотря на свои мечты и планы, а, может быть, именно потому, что постоянно думал об этом, Ухо отлично понимал, что это невозможно. Пока.

Время шло. Они привыкали к жизни с Большерукими. И Большерукие как-то потихоньку, привыкли к этой парочке. Их необычная внешность, незнание языка, то, как они появились неизвестно откуда и неизвестно зачем уже не вызывали ни отвращения, ни страха, ни насторожённости. Тем более, что и Ухо и Молчунья изо всех сил старались расположить к себе окружающих.

Не раскрывая своих уникальных способностей, Ухо удалось очень быстро выучить звуки разных птиц и животных. С начала этому никто не поверил. Различать и уметь подражать языку зверей умели единицы. Выучиться этому было очень трудно. Мальчиков готовили к этому почти с рождения. И многие годы уходили, пока один из десятков становился Мастером. Но когда Большой Палец сам убедился, что Ухо не обманывает - отлично справляется с каверзными заданиями, то сам отвёл его в схорон к Сильной Руке. Этот крупный угрюмый мужчина был лучшим охотником Большеруких. Это Ухо уже успел узнать. А ещё, он был уверен, что на предплечье Сильной Руки, под кое-как прилаженным рукавом, красуется такой же деревянный обруч, как и у Большого Пальца. Не может быть сомнения, - думал Ухо - Сильная Рука один из тех, кто заправляет жизнью Большеруких, один из Совета Мужей. Поэтому все свои силы и умения он употребит на то, что бы понравится Сильной Руке, завоевать его доверие. Я стану незаменимым. Таким, каким был для Старухи. Решил Ухо.

Его начали брать на охоту. С начала в недалёкие вылазки, на поиски птичьих гнёзд, норок небольших грызунов. Кроме умения слышать и подражать здесь требовались и другие умения. Приходилось делать то, чего Ухо совершенно не умел, научиться чему для него было чрезвычайно сложно. И он, впервые в жизни, наверное, засомневался в своих силах, в том, что может осуществить любую свою мечту. Как ни странно, преодолеть отчаяние и вновь поверить в себя Ухо помогли девочка и Большой Палец.

Боясь ослушаться, огорчить Ухо девочка - Молчунья начала понемногу разговаривать. Своим спокойным, мягким характером она смогла расположить к себе всю большую семью Пятерни. Сам хозяин схорона, его жена, четверо сыновей хорошо относились к Молчунье. Они заботились о том, чтобы у неё была еда и одежда. Но, когда выяснилось, что лёгкие тонкие пальчики девочки отлично справляются со всякой непростой работой, что силки, которые она научилась плести, оказались самыми крепкими и надёжными, многое изменилось в её жизни. О Молчунье, об её поделках узнали все Большерукие. Мальчишки больше не дразнили девочку, не отгоняли её, не бросали ей вслед сухие шишки и мелкие камешки. Семья же Пятерни, до этого ничем особо не выделявшаяся среди других Большеруких, очень гордилась Молчуньей. И, если бы это было возможно, относилась бы к девочке ещё лучше.

Конечно, Ухо не мог не узнать об успехах Молчуньи. И это не могло не радовать его. Хотя самолюбие Ухо было задето - как это, малышка без имени и, даже, без одежды смогла в чём-то превзойти его, но главное было в другом. Ухо боялся потерять свой авторитет, свою значимость в глазах девочки. Её успехи заставили его собраться, не отступать от намеченного. Он, по-прежнему, хотел распоряжаться, манипулировать жизнью девочки. А тут ещё Большой Палец. Ухо продолжал жить в скромном схороне рядом с просторным - на всю его большую семью, схороном Большого Пальца. Правда, его жена уже не приносила Ухо еду. В определённое время, когда многочисленные домочадцы Большого Пальца собирались для трапезы, он занимал своё, уже постоянное, место. За едой, вернее, после того, как Большой Палец объявлял об окончании трапезы, начинались разговоры. Каждый рассказывал о том, как прошёл его день, что он собирается делать завтра. Ничего для себя нового из этих разговоров Ухо не узнавал - его слух и так позволял ему быть в курсе всего, что происходило. Но ему приходилось, хотел он этого или нет, участвовать в общем разговоре. Ухо должен был рассказывать что-то о себе, о своих успехах и неудачах. Это всё было так странно, так непривычно. Ухо ловил себя на том, что ему с каждым разом становилось всё интереснее, всё больше нравилось участвовать в общей беседе. Речь его стала правильнее и увереннее, суждения - чётче. Но, вместо того, чтобы радовать, это пугало Ухо. Он боялся потерять себя. Того, каким он был там, в мерзкой сырой пещере Старухи. Ухо боялся, что забудет о том, почему, собрав всю свою решимость и преодолев, казалось, непреодолимый страх, сбежал от неё. Нет, он не может позволить себе этого! И каждую ночь Ухо заставлял себя бесконечно вспоминать, повторяя самые ужасные подробности своей жизни. Несмотря ни на что - он не имеет права забыть! Пока он - это он, его отец и мать живы. Но, как же трудно было всё время помнить, всё время вспоминать! Жизнь открывала перед ним новые, соблазнительные возможности. Жизнь звала его дальше и дальше. У него почти не оставалось времени ни на грустные воспоминания, ни на построение изощрённых планов мести Старухе.

Ухо уже брали на большую охоту. Вместе со сверстниками он выслеживал и загонял больших животных. Его хвалили за упорство, за желание учиться, за то, что он был ровен и внимателен с каждым. Но со своими сверстниками Ухо так и не подружился. Были они, на его взгляд, слишком наивными, по ребячески непоседливыми, и несерьёзными. Таким в семье Старухи не доверили ни то, что Имени, одежды они не были достойны. Единственным, кого для себя выделял Ухо, был тот самый, уже подросший, давнишний мальчишка. Ухо не забыл его дружелюбной доброжелательности. Лёгкая Рука сохранил весёлый нрав, покладистый характер. Он, если разбираться, был таким же, как другие подростки - Большерукие. Но для Ухо он, был первым, кто проявил внимание, заинтересованность, помог ему. Лёгкая Рука был и останется навсегда особенным для него. Но, хотя Ухо не искал дружбы, не заискивал и никому не навязывался, а, может быть, именно из-за этого, сверстники начали относиться к нему дружелюбно, принимая и уважая бросающиеся в глаза внешние различия между ними. Они смогли признать исключительные способности Ухо и начали прислушиваться к его суждениям. Вслед за ними и ребятишки поменьше перестали показывать на Ухо пальцами, не дразнили, не бросали вслед всякую всячину.