Чемпионы Черноморского флота

Его глаза метали молнии. Казалось, он с трудом сдерживал ярость. По всему чувствовалось, что он с трудом сохраняет самообладание. Невероятно тяжело адмиралу пережить гибель целой эскадры.

— Ваше превосходительство! Правильно ли я понимаю? Вы хотите, чтобы я отправился в Черкесию и вступил в переговоры с горцами о выкупе?

— Правильно понимаешь, — кивнул довольно адмирал, словно я уже согласился. — Признаться, больше и некому договариваться. Моряки попали в плен там, где еще не завязались отношения с местными. Туапсе и Соча. Там еще бои не стихли. С начальниками крепостей горцы говорить не станут. Нужно изнутри найти к ним подход. Смекаешь, отчего на тебя пал выбор?

— Осмелюсь доложить господину адмиралу, — как можно более нейтрально ответил я. — Обстоятельства моего отъезда из Черкесии в конце прошлого года нельзя назвать безопасными для возвращения.

— Цену себе набиваешь? — ощерился адмирал. — Вечно у вас, греков, так. Ну, и в чем твой интерес? Что хочешь взамен?

— Ваше превосходительство! — раздался знакомый голос.

«Вах! Это же Коля Проскурин!» — удивился я.

— Что там у тебя, штабс-капитан? Докладывай по существу!

Из-за контр-адмиральских спин Лазаревского окружения вынырнул штабс-капитан собственной персоной.

«Он-то что здесь забыл?» — не мог не удивиться я. Происходящее в кабинете напрягало все больше и больше.

— Осмелюсь доложить господину адмиралу, — повторил Николай мою формулу обращения, — что поручик Варваци вернулся в Крым на захваченной им турецкой кочерме.

— Эка невидаль! Кочермами нас не удивишь! — послышались общие смешки.

— Захватил он контрабандиста практически в одиночку с небольшим отрядом своих людей. А перед тем уничтожил матерого врага и английского агента, перехватив груз опаснейшего оружия.

— Да он смельчак, каких поискать! — удивился Лазарев. — Уже наградили? Орден на груди за то дело? — спросил он меня.

— Никак нет! За другие отличия.

— Непорядок! Лично напишу Раевскому, чтоб представил тебя к очередной награде!

Все понятно. Сначала порычал. Теперь орден пообещал. Знал бы он про то, как все вышло в Стамбуле. Ужо, царь-батюшка разгневается — да как даст мне по шапке!

— Я лишь три месяца, как вернулся из Петербурга, где Государь лично наградил меня по-царски, — признался я, не раскрывая своих опасений.

— За Торнау? — заинтересовался Лазарев.

Я кивнул.

— Дозволю себе добавить, что операцию по спасению поручика я готовил не один. И много пришлось крови пролить, прежде чем все сладилось.

— Нету у нас времени, Константин Спиридонович! — вмешался Эсмонт. — Быстро нужно действовать, пока моряки еще живы. Кто знает, что с ними горцы вытворят?!

— Без плана кидаться в бой — непорядок! — тут же откликнулся Лазарев. — Ты вот что, штабс-капитан… Забирай своего протеже, садитесь в кабинете у Эсмонта и думайте! Крепко думайте! Найдите мне решение! Как договоритесь — сразу ко мне на доклад!

— Слушаюсь!

Я покорно потащился за Эсмонтом и Проскуриным. Лазарев был настроен решительно. И ему сейчас явно было не до уговоров скромного и пугливого меня. Не успели мы покинуть кабинет, он продолжил совещание со своими старшими офицерами. Как я услышал, покидая собрание, на очереди было обсуждение вопроса, как обеспечить спасшиеся команды минимальным набором вещей.

— Дожили! Мои капитаны и их подчиненные вынуждены обряжаться в армейское и питаться из солдатского котелка… — донеслось мне в спину.

— А что ты удивляешься? — пояснил мне Эсмонт, когда я осмелился уточнить у него, что значили последние слова Лазарева. — Такого поражения Черноморский флот еще не знал! Потерян фрегат, корвет, бриг, два тендера, транспорт «Лонжерон». Особенно жалко прекрасный пароход «Язон» и новенькие и отличного качества «Фемистокол» и тендер «Луч». Еще нет полной картины о случившемся в Соче. Постоянно поступают новые данные о потерях. Сколько народу погибло, еще не подсчитано, как и сколько пропало артиллерии. Но выжившие потеряли все, включая личные вещи. Работы непочатый край. Лазарев собрал всех. Вот почему я примчался из Измаила, прихватив по дороге Проскурина из Одессы. Сам понимаешь, как только стало известно, что многих моряков захватили в плен, сразу стали гадать, как их выручать. Вот тут я и вспомнил как про тебя, так и про штабс-капитана, который тебя опекает по поручению де Витта. А тут такой счастливый случай: ты сидишь в карантине и винишко попиваешь со Скарятиным. Можно сказать, под боком. Как бы я упустил такую возможность?!

— Коста! — сразу взял быка за рога Проскурин. — Медлить и впрямь не резон. Пока ты прохлаждался на рейде…. Стоп-стоп! Не ершись! Не хмурься! Знаю-знаю про твои царьградские приключения… Короче, есть план!

— Ты сперва мне скажи: сколько народу попало в плен?

— Точно не известно.

— Кто-то из офицеров?

— Пока неизвестно. Под Туапсе захватили несколько моряков с брига «Фемистокол» и тендера «Луч». Сведений от Сухумского отряда еще не поступило. Но все уверены, что и там беда.

— Неизвестно, неизвестно… Звучит, как: пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что.

— Пока доберешься до Кавказа, данные обновятся.

— Это ты называешь планом? Коля! Я тебя, конечно, очень уважаю, но скажи на милость, что ты понимаешь в реалиях Черкесии?

— Я? Ровным счетом не понимаю, — признался Проскурин. — Мне де Витт подсказал.

— И что же придумал наш гений разведки?

— А вот что. Слушай и не перебивай…

[1] В 1839 г. переименован в Навагинский из-за сходства названия с укреплением в Цемесской бухте.

[2] Позднее Раевский напишет шутливое письмо командиру Сочинского отряда генерал-майору А. М. Симборскому. Мол, захвати моих быков черкесы, я бы их отбил. А с вас компенсации мне не получить.

[3] Плехтовый — самый тяжелый якорь. Той — якорь с правого борта.

Глава 2

Вася. 31 мая 1838 года.

Всю ночь буря ревела так, что на берегу было сложно разобрать человеческую речь. Не слышны были и крики на рейде. Но в том, что они были, никто не сомневался. Никто не мог сомкнуть глаз. Да и не поспишь под проливным дождем, который никак не хотел остановиться, и под бешеное завывание ветра.

В кромешной темноте на берег под лагерем время от времени начали выбираться матросы с разных кораблей — те, кто спасся вопреки злой воле разошедшейся стихии.

Первыми прибыла команда с транспорта «Ланжерон». Его выбросило на мель довольно удачно. Судно волнами повалило набок, мачтами к берегу. Моряки затеяли безумную, но безвыходную игру со смертью. Они по очереди восходили на грот-марс и по грот-рее перебирались на пляж. Эти чудеса эквилибристики совершались при жестоком ветре и постоянных ударах транспорта о камни. Оставалось лишь диву даваться, как никто не сорвался и не погиб. Последним спасся командир корабля лейтенант Моцениго. Он вынес с корабля флаг, но был совершенно раздавлен. Потерять свой корабль — куда еще худшую участь можно вообразить для капитана?!