Чемпионы Черноморского флота
Шрифт:
Сразу пришлось вступить в перестрелку с черкесами. Они укрылись за выброшенным на берег баркасом, используя его и как баррикаду, и как навес от дождя. Первых, спрыгнувших на песчано-илистый берег моряков, прапорщика корпуса механиков Бедина и унтер-офицера Денегу, насмерть сразили вражеские пули. Метлин застонал. Ему, только что пережившему гибель вверенного судна, судьба нанесла еще один удар.
— Залпом! — приказал он. — Абордажной команде спрыгнуть и атаковать баркас!
Грянул слаженный выстрел. Над фальшбортом «купца» взметнулся пороховой дым. Спрыгнувшая группа моряков бросилась к баркасу. Вмиг изрубила тесаками
— Экипажу отойти к реке! — закричал капитан.
Он был в совершенном отчаянии, но ясность мысли сохранял[3]. Убедился, что переправа через реку невозможна. Оставалось как-то продержаться, пока не подоспеет подмога или река не вернется в свои берега.
Неполные две сотни моряков покинули сцепившиеся корабли. Сбились в плотную толпу, ощетинившись саблями и прихваченными с собой веслами. Отошли в сторону, чтобы не мешать армейцам поддержать их огнем артиллерии с другого берега.
К счастью команды «Фемистокла», горцы решили, что им неожиданно привалило счастье. Два судна, битком набитые добром! Железные детали, одежда моряков, парусина, канаты, полотняные постели… Порох, свинец, возможно, соль! Аттракцион невиданной щедрости подарило им бушующее море. Не обращая внимание на отступавших к бурному речному потоку моряков, черкесы рванули на бриг, используя «купца» как переходной мостик.
С противоположного берега по ним ударила дальняя картечь русских. Теряя убитых и раненых, горцы продолжали лезть на корабль. И возвращались на берег, радостно восклицая. Не так уж богаты были жители аула Туапсе, вроде как, процветавшего за счет работорговли с турками, коль не жалели своих жизней в надежде поживиться!
У края реки, с противоположной от брига стороны, толпились навагинцы. С тревогой следили за попыткой моряков спасти свои жизни. Перед самым выходом к морю река делала крутой поворот. Офицер Генштаба подполковник Филиппсон обратился к солдатам:
— Неужели между русскими людьми не найдется нескольких человек, которые бы попытались спасти своих гибнущих товарищей?
Его поддержал командир Новагинского полка глуховатый полковник Полтинин. Тут же нашлась пятерка отважных. Отыскали лодку. Спустили ее в воду. Оттолкнулись от берега. Мутный поток сразу подхватил утлое суденышко. Вынес его на середину реки и перевернул. Все охотники мгновенно исчезли в воде. Лодку потащило в море и расшибло о заносимый песком остов тендера «Скорый». Наблюдавшие за этой жуткой сценой солдаты и офицеры принялись креститься[4].
Следом счастье попытали азовские казаки. Восьмером навалились на весла, но море победило. Их спасли матросы, но один казак утонул.
Отчаянная попытка завести канат на другой берег Туапсе оказалась абсолютной ненужной затеей, бессмысленной жертвой. Пока новагинцы поминали утонувших товарищей, четыре батальона тенгинцев скором маршем двигались вверх по течению. Вася шел со своей ротой. Командовал полковник Ольшевский.
Вскоре в верстах трех от морского берега нашли брод. Переправились без проблем, поскольку ветер стихал и река постепенно успокаивалась. Лишь у
устья, где погибли новагинцы, море еще боролось с речным течением.Коста. 15 июня 1838 года.
Два часа обратились в три с лишним. Могло бы еще дольше затянуться. Но тут уже Тома смогла взять себя в руки, понимая, что от меня толку мало. Я не желал вставать с постели, не желал выпускать её из объятий и требовал, умолял пойти на очередной круг.
— Коста! — Тома, шлёпнув меня, вскочила с кровати, пошла умываться. — Стыдно! Люди ждут. И у нас еще вся ночь впереди! Давай, вставай!
Пришлось подчиниться.
— Иди сюда! — потребовала царица.
Я подошёл. Она стала нежно вытирать меня мокрым полотенцем. По её лицу понял, что очень хочет спросить, но не решается.
— Душа моя, я встретился с Георгием! — знал, что её волнует.
— И как? Что он сказал?
— Он сказал, что гордится тобой. Сказал, что я лучший зять на свете. Что он разберётся с Ваней и Малхазом. И даже, если они заартачатся, чтобы ты не горевала. Он будет в нашей семье!
Тамара улыбнулась.
— Слава Богу! Поворачивайся!
Я повернулся.
— И с Маликой встречался? — раздался хитрый смешок жёнушки.
Как ни странно, я не удивился и не испугался. Просто получил очередное подтверждение уникальности своей супруги. Повернулся. Спокойно смотрел на неё. Она продолжала улыбаться.
— Да?
— Да, — я продолжал пристально смотреть.
— И как прошло?
— Ты мне зубы не заговаривай, фифа! — я требовал ответа.
— «Фифа» — кто такая?
— Тамара!
— Хорошо, хорошо! — Тома рассмеялась. — Я вообще не понимаю, как ты можешь служить в разведке? Сразу же раскололся!
— Так ты…?
— Нет, конечно!
— А откуда?
— Когда умирал в станице, бредил, часто её имя повторял.
— И ты только сейчас решила спросить?!
— Так момент удобный, — «лиса» продолжала улыбаться. — В другие разы, может, и вывернулся. А тут можно было голыми руками взять. Как видишь, получилось.
Я хлопнул её по попке. Тамара рассмеялась.
— И не ревновала?
— Нет. Нисколько.
— Почему? Обычно же…
— Ты любишь меня до одури. И я — не обычная! Разве не так?
— Так! Так! — я поцеловал её.
— Расскажешь про неё? Ты же сильно её любил?
— Да. Сильно. И очень благодарен ей.
— За любовь?
— Не только. Благодаря ей, я сразу же влюбился в тебя.
— Она задала для тебя планку? — догадалась Тамара.
— Да. Я уже не мог полюбить кого-либо, кроме тебя.
— Тогда и я ей благодарна. Одевайся.
Я начал одеваться.
— Как она поживает?
— Хорошо. У неё сын. Вся в нём. Не мой… — я замялся. — Тамара, у нас…
— Коста! — Тамара улыбнулась. — Ты иногда такой дурак бываешь! Неужели ты думаешь, что я могла помыслить, что ты спал с ней?!
— Ну, обычно же…
— Коста!
— Да, да, — я усмехнулся. — Ты — не обычная.
— Даже не поэтому.
— А почему?
— Ты не сможешь изменить нам уже ни с кем! — усмехнулась моя грузинка.
— Умная жена!
— Да! — Тома встала передо мной, уже одетая. — Пойдём!
Спустились вниз. Егор Георгиев и Бахадур, отдуваясь и вытирая пот, пили чай. С улыбками нас приветствовали.