Черчилль-Мальборо. Гнездо шпионов
Шрифт:
В 1914 году во время немецкого наступления на Бельгию У. Черчилль организовал оборону Антверпена – акцию, не входившую в компетенцию командующего флотом. К недовольству премьер-министра Асквита он стал вмешиваться во все военные дела и часто терпел фиаско. Неудачная высадка союзников в Дарданеллах (также идея «великого стратега» Черчилля, как скрытое противостояние с Россией) – закончилась полным провалом и стоила ему поста.
Отставка привела Черчилля в состояние глубокого душевного и политического кризиса. «Я – конченый человек», – разочарованно говорил Уинстон своим немногочисленным друзьям. Те тоже верят, что он – политический труп и вряд ли когда-нибудь снова сможет взобраться на политический олимп.
Первая мировая война привела не только к крушению Российской и Германской империй, но и стала первой ступенью по созданию Нового Мирового Порядка.
Глава 11 «НА МОИХ РУКАХ БОЛЬШЕ КРОВИ, ЧЕМ КРАСКИ»
С началом боевых действий Черчиллю не было нужды сдерживать свой воинский пыл. «Его страстная увлеченность баталиями поражала окружающих – настолько неистово было желание Черчилля стать главным кузнецом победы, спасителем человечества».
Осень 1914 года. Порт Антверпен, окруженный поясом укреплений, обороняет бельгийская армия. Черчилль предлагает
Антверпен пал 10 октября; ответственность за поражение в Антверпене легла на плечи Уинстона. Военачальники критиковали его действия, граждане – осуждали.
Впрочем, он даже не чувствовал стыда. В присутствии матери, по сути, по его вине потерявшей сына, он восклицал:
– Господи, мы переживаем историю в момент ее становления. Все наши слова и поступки необыкновенны. Их, несомненно, будут вспоминать тысячи поколений. Ни за какие сокровища в мире я не хотел бы остаться в стороне от этой славной, восхитительной войны!
Сидевшая на званом обеде по правую руку от Черчилля Марго Асквит, жена премьер-министра, только глубоко вздохнула…
13 января 1915 года был утвержден грандиозный стратегический план Черчилля: адмиралтейство обязано было подготовить морскую экспедицию для бомбардировки и дальнейшего захвата полуострова Галлиполи. Речь шла о том, чтобы войти в Босфор и Дарданеллы и захватить Константинополь.
18 марта 1915 года британские корабли приступили к выполнению операции. Внушительная англо-французская эскадра, в составе которой были 10 броненосцев, несколько крейсеров и эскадренных миноносцев, подошла к Дарданеллам. Однако сразу же корабли союзников наткнулись на настоящее минное поле; то была катастрофа: британские корабли взлетали на воздух один за другим. К концу дня британцам стал известен удручающий итог: из десяти броненосцев, участвовавших в сражении, четыре пошли ко дну и два вышли из строя, потери личного состава вообще были внушительными.
Но только 8 декабря т.г. корабли союзников оставили негостеприимный пролив. Итог драмы, разыгравшейся в Дарданеллах, был таков: потери союзников составили около 250 000 человек убитыми, пропавшими без вести, ранеными и искалеченными. Эта немыслимая цифра должна была стать грязным пятном в биографии У. Черчилля, ведь он был главным действующим лицом драмы в Дарданеллах.
Уинстон Черчилль в цветущий месяц май 1915-го рухнул вниз с политического Олимпа… С мая по октябрь 1915 года политик находился во власти жесточайшей в своей жизни депрессии. После провала в Дарданеллах со всей очевидностью проявилась наследственная болезнь Черчилля – маниакально-депрессивный психоз, когда состояние удрученности и отчаяния сменялось приливами деятельного энтузиазма и веселой эйфории. Вспоминая убитых и раненых в Дарданеллах, Черчилль однажды мрачно констатировал: «На моих руках больше крови, чем краски»; в этот момент британского политика застал за невиннейшим занятием – рисование у мольберта – поэт B.C. Блант. Кстати, Уинстон Черчилль, как и Адольф Гитлер, любил рисовать, и, как и немецкий лидер, он был небесталанный. Леди Рэндольф, видя, с какой страстью ее сын отдался новому занятию, сравнила: живопись действует на Уинни как наркотик. «Черчилль открыл для себя живопись, находясь в глубочайшей депрессии. И сразу же она стала его противоядием от отчаяния…»– подметили историки, в том числе и официальный биограф Уинстона Черчилля Мартин Гилберт.
«Впервые за неполные десять лет Черчилль, для которого это была первая и последняя отставка с поста министра, оказался простым гражданином. Вместе с тем у него появилась возможность вновь надеть военный мундир и отправиться сражаться на французский фронт, что он и сделал шесть дней спустя».
18 ноября 1915 года Черчилль в чине майора отплыл во Францию, чтобы присоединиться к своему полку – Оксфордширским королевским лейб-гусарам, стоявшим тогда в Сент-Омере. Уинстона принял главнокомандующий британским экспедиционным корпусом генерал Френч, и тут же предложил повысить своего друга до генерала и дать бригаду в подчинение (однако Уинстона так и не смогли произвести в чин бригадного генерала). Но перед тем генерал Френч отправил Черчилля на несколько недель во второй гренадерский батальон – элитное гвардейское подразделение для приобретения опыта. Полковник и офицеры батальона приняли Уинстона враждебно, «им не по душе были политики, переодетые солдатами», сообщают биографы.
О пребывании на фронте Черчилль писал своей супруге: «Я вновь обрел покой и счастье, которых не испытывал уже долгие месяцы».
В те же месяцы Уинстон приблизил к себе шотландского баронета и гвардии офицера сэра Арчибальда Синклера. Капитан Синклер, как и Черчилль, восторженно увлекался авиацией. Их дружба прошла испытание временем: Синклер был бессменным министром авиации в кабинете Черчилля с 1940 по 1945 год.
В канун Рождества Френч был снят со своего поста, на его место заступил генерал сэр Дуглас Хейг, не питавший никакой симпатии к Черчиллю. И вскоре Уинстон укрепился в мысли, что ему необходимо вернуться в Вестминстер, что и было сделано при первом удобном стечении обстоятельств. Он прекрасно знал настроение окружающих по отношению к нему и его безрассудным подвигам, к тому же супруга неустанно передавала мужу самые последние новости о настроениях его врагов и бывших коллег.
Оставив резиденцию военного министерства, Уинстон вместе с семьей обосновался в квартале Саут Кенсингтон, по адресу: Кромвель-роуд, 41, напротив Музея естественной истории.
В политических верхах по-прежнему были живы предубеждения, враждебность и злоба по отношению к Черчиллю. Выступления Уинстона в палате общин, о чем бы он ни говорил, принимались враждебно. Все это вызывало тревогу, погружая политика в стрессовое состояние.
В июле 1917 года наконец произошел перелом ситуации; фортуна вновь повернулась лицом к внуку Мальборо. Премьер-министр Ллойд Джордж, сменивший на этом посту лорда Асквита, рассудил, что «целесообразнее было бы заручиться поддержкой Черчилля, нежели внести его в список своих врагов», предложил тому пост министра снабжения армии. На все негодующие возгласы консерваторов Ллойд дал ответ, объяснив, что этот министерский портфель не давал своему владельцу большой власти, а главное, новый министр не являлся членом военного кабинета.Дэвид Ллойд Джордж, 1-й граф Дуйвор, виконт Гвинед (1863–1945) – британский политический деятель, последний премьер-министр Великобритании от Либеральной партии (1916–1922). Выходец из валлийской семьи (единственный британский премьер валлийского происхождения), изучал право и работал адвокатом в Лондоне. Вступив в Либеральную партию, был избран депутатом парламента в 1890 г. С 1905 г. – член правительства, с 1916 г. – премьер-министр.
Возглавлял британскую делегацию на переговорах с Германией, подписал Версальский мир. В 1921 г. участвовал в переговорах, приведших к созданию независимого ирландского государства. В 1922 г. ушел в отставку.
Во время Второй мировой войны после капитуляции Франции был одним из сторонников заключения мира между Англией и Германией.Созданное в 1915 году и поначалу возглавляемое Ллойдом Джорджем министерство снабжения армии отвечало за ключевой сектор вооружения. Возможно, став премьер-министром, Джордж понял, что на посту министра снабжения армии должен стоять человек «новой формации», новых принципов, вернее, беспринципный и безжалостный. Отчего такой вывод? Весной 1917 года Черчилль неоднократно заявлял: «Машины могут заменить людей. Различные механизмы способны сделать человека сильнее, служить опорой венцу творения»; он настаивал, чтобы в стране было налажено массовое производство новых видов техники: танков, самолетов и химических снарядов. И когда Красный Крест высказал предложение запретить использование отравляющих веществ, именно Черчилль проявил наибольшую агрессию, отстаивая свою точку зрения. Уинстон – отец семейства, ни разу за свою жизнь не выдавивший даже зубную пасту на щетку, – был немилосерд по отношению к другим двуногим; «человеколюбивый» британец считал, что именно отравляющие вещества – залог успеха Британии в войнах. Известно, что еще в Дарданеллах он намеревался пустить их в ход, но, к счастью, британцы тогда получили по заслугам и не успели применить грозное оружие.
«Лишь в изобретательных умах двух гражданских активистов правительства – Ллойда Джорджа и Черчилля – без конца роились идеи о том, как дать новый толчок войне», – подмечают многие авторы.
Благодаря их целенаправленной активности Великобритания «превратилась в один большой склад оружия, готовясь к тотальной войне». В силу чего возникали насущные вопросы, которые пришлось решать, – вопросы, лежащие в плоскости экономики и человеческих взаимоотношений. Обратимся к биографам и знатокам британской истории. «В отношении рабочего класса предстояло решить две основные, взаимосвязанные задачи. Для того чтобы не препятствовать призыву мужчин в армию и в то же время обеспечить нужды производства, руководителям заводов пришлось наряду с профессиональными рабочими нанять неквалифицированных новичков, как мужчин, так и женщин. Такую практику и стали называть „разбавлением“. Количество женщин, занятых в производстве боеприпасов, с 200 000 в 1914 году увеличилось до одного миллиона в 1918 году. А их заработная плата принципиально была значительно ниже заработной платы мужчин».
Как видим, едва зашла речь о финансовой выгоде семейных кланов, как всегда прикрывающихся национальными интересами, как мужи семейств придумали применить «трудовую повинность» для женщин. Недавний «половой шовинист» и противник суфражисток Черчилль, категорично выступавший против предоставления женщинам даже права голоса, с открытым сердцем отправляет их в тяжелую промышленность, к железным станкам и к колбам с химпрепаратами.
Черчилль стал собирать у себя в министерстве представителей женских профсоюзов, излагая им планы относительно будущей организации женского труда. Он заявлял:– Мы пионеры в области женской занятости в промышленности и даже в военном производстве. Пришло время определить принципы, которыми грядущие поколения будут руководствоваться, используя женский труд в промышленности.
Ныне подобные фразы ни у кого не вызывают эмоций; но в первой трети XX века, когда женщина оставалась истинной хранительницей очага, а заработком средств на содержание семьи и детей занимались почти исключительно мужчины, подобные речи были нонсенсом. Важно добавить, что этот же аспект– использование женского труда и женского политического ресурса – станет приоритетным у большевиков, заполонивших несчастную Россию, прибывавших в 1917 г. со всей Европы и даже из заокеанской Америки. И если главным идеологом «нового пользования женщин» в Британии станет Уинстон Черчилль, то в Советской России – внук Сруля Мойшевича Бланка Владимир Ильич Ленин, издавший всевозможные декреты, которые загоняли женщину на производство, а позже – ив окопы.
Наконец в руках у союзников оказалось два стратегических козыря: с одной стороны, в войну вступили Соединенные Штаты, и в скором времени ожидалось прибытие в Европу значительного контингента американских солдат, с другой стороны, с появлением новой военной техники основная ставка делалась именно на нее, а не на солдат.
О том, что союзники не собирались выполнять свои обязательства, свидетельствовала реакция британского правительства на Февральскую революцию в России. 21 марта 1917 года министр иностранных дел А. Д. Бальфур заявил на заседании имперского военного совета: «Если удастся создать абсолютно независимую Польшу., то можно будет отрезать Россию от Запада. Россия перестанет быть фактором в западной политической жизни или почти перестанет». Чтобы так и сбылось, английская дипломатия и разведка стали предпринимать самые активные усилия, чтобы добиться отделения национальных окраин от России и создать пояса так называемых независимых государств, отделяющих нашу страну и от Западной Европы, и от Южной Азии. Черчилль активно поддерживал эти действия, ставя во главу угла интересы британской короны; хотя отдельные западные историки пытаются доказать, что потомок Мальборо стремился помочь погибающей стране, призывая соотечественников воевать на стороне Белой армии, имеющей целью восстановить царскую власть.
Благодаря неуемной тяге к войне и используя свою должность министра снабжения армии, Черчилль не единожды выезжал поближе к линии фронта; с замиранием сердца он наблюдал за разворачивающимися на его глазах боевыми действиями. 21 марта 1918 года он присутствовал при трагически окончившемся для союзников наступлении германской армии. 8 августа 1918 года Черчилль присутствовал при танковой атаке союзников, которая наконец увенчалась успехом, ибо немецкая армия потерпела поражение.
Любитель значимых моментов, У. Черчилль в своем труде «Мировой кризис» с хвастливой театральностью позера отмечал, как в момент подписания перемирия он открыл в министерстве выходящее на Трафальгарскую площадь окно и «с глубоким волнением, совсем не похожим на то, которое он испытывал в четырнадцатом году, слушал бой Биг-Бена, отмерившего одиннадцатый час одиннадцатого дня одиннадцатого месяца 1918 года». В тот же момент триумфально зазвучали колокола всех лондонских церквей. На момент подписания перемирия в Британии было три миллиона военнослужащих.