Череп на флаге

Кэрол с грустью осмотрела свои исцарапанные до крови руки и ноги, потом перевела взгляд на исполненное упрямой решимости лицо капитана.

— Хочется пить, — прошептала она.

— Терпение, — сказал Барни, оглядываясь по сторонам. — Мы постараемся найти ручей или озеро. А если этого не удастся сделать, дождемся послеполуденного ливня — местность здесь пропитана влагой от ежедневных дождей и, я думаю, сегодняшний день не будет исключением.

Заметив, что ответ капитана не вселил в его госпожу ни грана бодрости, Патрик осмелился предложить иной выход из положения.

— Я слышал от старого охотника Мбонга, что в лесу, где полно лиан, накапливающих воду, жажда не грозит человеку. Мы можем порезать такую лиану на куски и цедить из этих кусков сок прямо в рот.

Барни не замедлил на практике проверить то, что сказал юный африканец, и, убедившись в справедливости его слов, объявил:

— Эта прохладная жидкость хотя и горьковата на вкус, однако вполне пригодна для питья. Что ж, проблему водообеспечения будем считать благополучно решенной.

После получасового отдыха они снова двинулись в путь, осторожно ступая по пружинящему ковру из опавших полусгнивших листьев, веток и спутанной травы. Над головами их тянулся все тот же густой зеленый свод, образованный сплетающимися ветвями, сквозь которые то здесь, то там пробивались тонкие пряди солнечного света. На открытых местах буйствовали волны лиственных ползучих растений; цепляясь за деревья и кусты, они упорно взбирались наверх, к искривленным сучьям крон, отяжеленным длинными бородами мхов и сетями лиан-паразитов. Сухие клочки земли попадались крайне редко, в основном на прогалинах. Большую же часть пути наши герои вынуждены были месить грязь. Ступни их то и дело проваливались с хлюпающим звуком вниз, и каждый очередной шаг давался им с таким трудом, что к полудню мышцы их ног стало сводить от ноющей боли. Тем не менее, стиснув зубы, они упрямо шли вперед.

Вперед ли? Тропический лес отличался совершенным отсутствием каких бы то ни было ориентиров, и выяснить, двигаются они по прямой, зигзагом или по кругу, не представлялось возможным.

После полудня, на ходу смахивая облепивших их москитов и поглощая орехи и терпко-сладкие плоды какого-то неизвестного растения, путники вышли к ручью, вода в котором струилась хрустальной лентой среди бурых и темно-зеленых камней. На вкус она оказалась превосходной — прохладной и чуточку пьянящей.

Спасаясь от одуряющего зноя, капитан и Гвинеец Пат легли на песчаное дно ручья и устремили свои взоры на квадрат безупречно голубого неба. Кэрол устроилась на одном из базальтовых валунов; огромные листья, свисавшие над ней, защищали ее от палящих солнечных лучей. Рядом, между камнями, росли нежные розовато-лиловые цветы, над которыми порхали белые, желтые, ярко-голубые и красные бабочки, жужжали пчелы и жуки.

Закрыв глаза, она прислушалась к звукам окружавшего ее лесного царства. Сквозь гудение насекомых ухо ее смутно улавливало журчание ручья, нестройные крики, трели и свист певчих птиц и попугаев, таинственные шорохи в зарослях.

Сколько времени длился их привал, они не могли сказать. Неожиданно по верхушкам деревьев пробежал ветер — предшественник тропического ливня, птицы переполошились и заметались в поисках укрытия, солнечный свет погас, и на застывший в оцепенении лес хлынули потоки воды. Вслед за ослепительными вспышками молний последовали оглушительные раскаты грома. Вода в ручье покрылась грязной пеной; потом, приняв ливневые струи, быстро вышла из берегов и затопила окрестную низину.

Через полчаса ливень прекратился так же внезапно, как и начался. В листве снова замелькали птицы, выбрались из своих убежищ ящерицы, жабы, пауки, жуки и мухи; помутневшая и порыжевшая вода в ручье вновь очистилась и заискрилась хрусталиками солнечного света.

Капитан, Кэрол и Гвинеец Пат пустились в дальнейший путь в сырой одежде. Постепенно характер местности стал меняться. Они достигли подножья горы и, после некоторых раздумий, начали подниматься по склону вверх. Подъем занял всю оставшуюся половину дня. Цепляясь за ветви кустарника и корни папоротников и выкапывая острием сабли ямки для ног в вязком грунте, они лишь перед самым закатом солнца добрались до вершины и вздохнули с облегчением: идти стало легче, лес здесь был гораздо реже.

Но вот догорающий закат позолотил верхушки деревьев; Барни, высмотрев место для ночлега, объявил привал и занялся вместе с негритенком изготовлением навеса из пальмовых листьев. Когда густая тень накрыла джунгли, под навесом вспыхнул огонек костра. Все вокруг застыло в безмолвии. Путники уснули, не поужинав.

Спали они недолго и проснулись за два часа до рассвета, разбуженные ночной прохладой и переполохом, устроенным лесными обитателями. Животные, охотившиеся по ночам, как раз собирались вернуться домой, а первые сумеречные и дневные охотники только-только начали просыпаться.

С восходом солнца вся троица была уже на ногах.

— Нынче днем нам нужно добраться до противоположной стороны острова, — сказал капитан. — Там, я надеюсь, мы сможем почувствовать себя в полной безопасности.

Спустившись по склону вниз, они вскоре начали новый подъем, продолжавшийся около трех часов. Выбравшись на поросший сочной травой гребень, путники замерли, очарованные открывшимся перед ними видом. Под ними расстилался волнистый ковер девственного леса, испещренный небольшими прогалинами и прорезанный извилистой нитью реки, стекавшей с гор к океану. Сам океан, гладкий и блестящий, как зеркало, казался удивительно тихим и своей голубизной и спокойствием напоминал лесное озеро. На небе не было ни облачка; воздух был свеж и прозрачен.

— Мы пойдем к той реке, — Барни протянул руку, указывая своим спутникам направление на вест-норд-вест, — и спустимся вместе с ней вниз, на берег лагуны.

В тот же день, примерно в три часа пополудни, беглецы вышли на поляну, откуда до моря оставалось идти не больше полумили. Здесь, под сенью пальм, акажу [48] и палисандровых деревьев [49] , они с удивлением обнаружили полуразвалившуюся бамбуковую хижину, прислонившуюся к скале; прямо из скалы бил родник, питавший собой чистый серебристый ручей; последний змейкой убегал в сторону банановой рощи.

48

Акажу — разновидность красного дерева, то же, что кешью (тропическое дерево семейства сумаховых со съедобными плодоножками).

49

Палисандровое дерево (палисандр) — некоторые южноамериканские виды деревьев рода жакаранда семейства бигнониевых.

Осмотр хижины показал, что когда-то она имела тростниковую крышу, но бури, видимо, частенько проносившиеся над островом, смели ее, оставив нетронутыми лишь стены.

Решив, что эта заброшенная хижина являлась некогда убежищем либо для потерпевших кораблекрушение моряков, либо для случайно занесенных сюда искателей приключений, Барни предложил своим товарищам по несчастью отремонтировать ее, затем замаскировать с помощью лиан и папоротников и использовать в качестве пристанища, пока они не построят себе другое жилище — где-нибудь поближе к берегу.

— Я бы хотел, чтобы из нашего убежища открывался вид на море, — пояснил капитан.

— О, да, — кивнул Патрик, — там было бы гораздо красивее!

Барни и мисс Моррис переглянулись.

— Дело не в этом, Пат, — лицо Кэрол озарила усталая улыбка. — Вид на море нам нужен для того, чтобы не пропустить какой-нибудь корабль, который по воле случая может приблизиться к здешним берегам.

— Об этом вы можете не переживать, мисс, — заверил госпожу Гвинеец Пат. — Я целыми днями буду дежурить на берегу и, чуть что, сразу же дам вам знать.

— О вахтах поговорим позже, — сказал капитан, похлопав мальчика по спине. — Не за горами вечер, а нам еще предстоит кое-какая работенка.

— Да, сэр.

— Прежде всего, нужно достать жерди и побольше тростника и пальмовых листьев. Постелив крышу, наведем порядок внутри хижины и поставим дверь. Потом, если успеем, займемся маскировкой.

— Да, сэр.

— Я буду помогать вам, — заявила мисс Моррис.

Остаток дня все трое провели за работой. Но, как не спешили они, до наступления сумерек сделать удалось не так уж много. Крышу, правда, успели постелить. Что касается двери, то вместо нее вход в хижину прикрыли сломанными сучьями и стеблями папоротника. Поужинав у маленького костра жареными крабами, бананами, орехами и плодами папайи, они загасили огонь и устроились на ночлег на импровизированных ложах из хвороста и пальмовых листьев.