Черная часовня
Шрифт:
– Небогато, – отметила Ирен. – К сожалению, даже для этого района мы слишком неподобающе одеты, чтобы произвести впечатление на консьержа.
Пока мы соображали, что делать дальше, я услышала резкий свист за спиной и оглянулась. Но Элизабет тут же развернула меня обратно к зданию, схватив за плечо:
– Игнорируйте грубый свист, а то мы привлечем к себе еще больше внимания.
– С чего вы взяли, что свист предназначался нам?
– Вам раньше кто-нибудь свистел?
Я покрутила головой, стараясь смахнуть с ресниц еще один слой сажи, раз уж моя перчатка уже была испачкана.
И тут, не дав нам времени решиться на дальнейшие шаги, у нас над головой раздался сильный треск. Одно
От его приземления на мостовую у нас захватило дух. Громко топая, он побежал было мимо нас, но Ирен выскочила вперед, преграждая ему путь обутой в сапог ногой.
Мужчина споткнулся и повалился лицом вниз, так шмякнувшись о булыжник, что я вздрогнула.
– Садитесь сверху! – приказала Ирен. – Задержите его любой ценой!
Я проследила за ее взглядом – она смотрела на окно.
Там стоял человек в длинной черной сутане на пуговицах и с копной снежно-белых волос.
Едва я его заметила, он исчез, а Ирен поспешила к маленькой двери, ведущей к лестнице в здание.
– Нелл! – закричала Элизабет. – Надо сесть на него вдвоем, иначе его не удержать.
Я с отвращением посмотрела на стонущего беглеца на мостовой. Признаться, я скорее расположилась бы на изящном и чистом si`ege d’amour, чем на этом немытом оборванце. Сдавшись, я позволила себе опуститься на его спину. Воздух со свистом вышел из его легких, словно из кузнечных мехов.
Осмотревшись вокруг, я заметила, что грубые бездельники, свистевшие нам раньше, теперь улыбаются во весь рот, от одного галльского уха до другого.
Ирен и священник, однако, уже спешили нам на выручку.
– Я могу вам помочь, мадемуазель? – спросил старик на прекрасном громоподобном французском. С этими словами он наклонился, безжалостно хватая парня за воротник и подтаскивая к ногам. – Вы могли навредить себе, сын мой.
Священник был представительным жилистым мужчиной, но духовная мощь его одеяния, похоже, подействовала на парня даже больше грубой физической силы: он стал почти подобострастным.
– Мне жаль, отец. Очень жаль, отец. Простите меня, отец, – начал он бормотать по-английски. – Я сам не ведал, что творю.
– Merci, Mademoiselles [101] , – сказал священник, кланяясь. – Я отведу несчастного обратно в его комнату. Очевидно, он страдает от слабоумия.
– Мы поможем вам, – предложила Ирен.
Я с силой дернула ее за рукав. Мне совершенно не хотелось подниматься в какую бы то ни было мрачную комнату, находящуюся за зияющим проемом окна.
101
Спасибо, мадемуазель (фр.).
– Non, non [102] . – Пожилой священник улыбнулся с приятной учтивостью. – У юных леди, должно быть, есть свои дела; оставьте эту заблудшую душу мне.
Он вел себя довольно уверенно, хоть и носил сутану, и мне даже показалось, что за стеклами очков я уловила в его глазах под густыми снежно-белыми бровями нечто похожее на приветливое выражение моего отца-священника…
Ирен вновь заговорила:
– У меня действительно здесь свои дела, отче. – Она многозначительно подчеркнула последнее слово. – И это не первая моя встреча с пожилыми священниками на улице.
102
Нет-нет (фр.).
Он внимательно
осмотрел ее наряд:– В таком случае вам лучше найти ближайшую церковь и исповедаться. – Он положил руку мужчины себе на плечо и повел его в здание.
– Мы настолько же безнравственны, насколько вы – святы, P`ere [103] ! – крикнула ему вслед Ирен звенящим – иначе не скажешь – голосом. А если уж оперная примадонна-контральто хочет, чтобы ее голос звенел, он затмит бой церковных колоколов. – Мы сопроводим вас.
Мы с Элизабет обменялись быстрыми взглядами. Ирен говорила «сидеть», и мы садились. Ирен говорила «идем», и мы шли.
103
Отец (фр.).
Все втроем мы шагнули вперед как один.
Лицо человека по имени Келли стало безумным.
– Нет! Не подпускайте их ко мне! Они испорченные. Вы благочестивый священник. Спасите меня от них! – В его речи перемежались английские и французские фразы, словно он создал новый иностранный язык, но я понимала каждое слово.
Уже не пытаясь сбежать из-под опеки пожилого священника, Келли опустился к его коленям и ухватился за края сутаны, словно испуганный ребенок.
– Я покаюсь в чем угодно, – кричал он, – только держите этих адских демонов подальше от меня!
– Думаю, – сказала Ирен священнику по-французски, – мы вам пригодимся.
Его недавно милое старческое лицо стало кислым.
– Ну хорошо, – сказал Шерлок Холмс тоже на французском, не на английском. – Полагаю, вы помогли задержать его, хотя я все равно поймал бы его в кофейне на углу. Я собирался предложить вам сходить за ле Вилларом, но сам пока не готов к встрече с ним. – Он посмотрел на озадаченного мужчину, который стоял на коленях на мостовой и держался за подол его сутаны. – Что ж, пойдемте, если угодно, но там воняет вареной требухой и чесноком.
Глава тридцать седьмая
Три грации
У всех трех были великолепные белые зубы, казавшиеся жемчугом среди рубиново-красных сладострастных губ. В них было нечто такое, что сразу заставило меня почувствовать какую-то неловкость. В душе моей пробудилось какое-то мерзкое желание, чтобы они меня поцеловали своими красными чувственными губами… Тьфу!.. Они – демоны!
104
Здесь и далее цитируется в пер. Н. Сандревой, А. Хохрева.
Омерзительные кухонные запахи и другие вещи, слишком неприятные, чтобы тратить время на их перечисление, окружили нас в маленькой передней, где мы столкнулись со стражем этого места.
Им оказалась женщина с остроносым лицом и волосами того же огненного оттенка, что и на афише какого-нибудь монмартрского заведения сомнительной репутации. Уверена, что мимо нее без объяснений не проскользнул бы даже сам президент Франции Карно.
Но наша процессия – величавый священник, обезумевший постоялец и три размалеванные девицы – захватила ее врасплох, и она пропустила нас, не сказав ни слова. Когда мы проходили мимо консьержки, я услышала серию щелчков. С одинаковым успехом она могла как перебирать четки, так и открывать бутылку абсента. У французов и то и другое – опора для души в моменты неуверенности.