Чёрная книга Арды (издание 1995 г. в соавторстве)

Он надолго задумывается, глядя в окно. Ветер играет прядями длинных темных волос. Потом решительно поворачивается к столу, берет чистый лист и черно-серебряное перо. У него узкие сильные руки и тонкие длинные пальцы. Руки творца.

Летящие знаки Тай-ан проступают на белом листе, так похожие на знаки Тьмы. Он снова улыбается, вспомнив счастливое лицо Книжника: "Учитель, кажется, я понял, как можно записывать мысли... Взгляни, тебе нравится, да?"

Он откладывает в сторону перо, когда небо на востоке уже начинает светлеть. Бессмертному не нужен сон. Перечитывает написанное, и легкая тень ложится на его лицо. Странная вышла сказка; да и сказка ли?

...Идет по земле Звездный Странник, и заходит в дома, и рассказывает детям прекрасные печальные истории, и поет песни. Он приходит к детям и каждому отдает частичку себя, каждому оставляет часть своего сердца. Словно свеча, что светит, сгорая - Звездный Странник. Все тоньше руки его, все прозрачнее лицо его, и только глаза его по-прежнему сияют ясным светом. Неведомо, как окончится путь его; он идет, зажигая на земле маленькие звезды. Недолог и печален его путь, и сияют звезды над ним - он идет...

Он встает, идет к дверям. Завтра - тот день, что Гэлрэн зовет днем своего второго рождения: много лет назад в этот день сложил он свою первую песню. Он приготовил Менестрелю дар: осталось лишь натянуть струны из поющего небесного железа и настроить лютню. Он представляет себе сияющее лицо Менестреля... Но что-то не дает покоя.

Этот новый ученик, Курумо. Его создание, и все же - совсем иной. Иногда начинает казаться - он все понял, а потом... Пришел ведь к Менестрелю и уговорил сложить эту песню. А - зачем? Часть сердца, его творение, его ученик... и - не понять. Иной. Он любит этого странного ученика, но не забыть тяжелой чаши и кровавого привкуса на губах. Почему? И кажется - именно из-за этого придется взять в руки меч Затменного Солнца. Чего-то не достает в Курумо; может, той ясной открытости, без которой невозможно себе представить других? И эти разговоры о славе, о власти... Сначала он искренне удивлялся: зачем? Потом в душе поселилась тревога. Не замечая этого, он стал внимательнее к Курумо, чем даже к Гортхауэру. Старший ученик смотрел на это с полушутливой ревностью, но постепенно стал сторониться своего младшего брата. А Учителю мучительно не хотелось, чтобы новый ученик считал себя чужим здесь. Но словно какая-то стена стояла между ними.

Тряхнул головой. Хватит. Иначе лютня запомнит эти мысли. Нужно идти. Конечно, если Арта меняет всех (он не любил говорить "Арда", Княжество имя, данное миру Илуватаром), должно быть это происходит и в Валиноре. Со временем Курумо станет иным: Арта лечит, да и трудно не измениться, живя среди Эльфов Тьмы...

– Позволишь ли переночевать у тебя?..

У него не было своего дома в поселении Эллери; обычно к ночи он возвращался в Хэлгор, но сегодня ему хотелось остаться со своими учениками.

Гэллор-Маг просиял:

– Конечно, Учитель! Зачем ты спрашиваешь? Мы всегда рады тебе...

Гости уже разошлись, и они остались одни. Разговор затянулся допоздна. Гэллор был не прочь и продолжить беседу, но Вала с улыбкой остановил его:

– Довольно, пощады! Если бы я был человеком, ты вконец замучил бы меня: не торопись, ты хочешь узнать все сразу.

Эльф смущенно рассмеялся:

– Ты прав, Учитель.

...Девушка свернулась калачиком в кресле, подобрав ноги: огонь в камине догорал, и в комнате было прохладно. Лицо спящей было полно тихой печали, и Вала невольно залюбовался ею. Пожалуй, красотой она не уступает Аллуа, которую считают прекраснейшей среди Эллери. Но Аллуа - огненный мак, эта же девочка - цветок ночи... Наверно, хотела спросить о чем-то, а ждать пришлось долго. Вала осторожно укрыл девушку плащом, отошел к окну.

– ...Учитель!

Он мгновенно оказался рядом. Девушка с ужасом смотрела на его руки; дрожащими пальцами коснулась запястий, коротко вздохнула и прикрыла глаза.

– Что с тобой?
– он был встревожен.

– Ничего... прости, это только сон... Страшный сон...
– она попыталась улыбнуться.
– Я тебе постель застелила, хотела принести горячего вина - ты ведь замерз, наверно, - и, видишь, заснула...

Он провел рукой по серебристым волосам девушки; в последнее время они все чаще забывают, что он не человек.

– Но ведь ты не за этим пришла. Ты хотела говорить со мной, да, Элхэ?

– Да... Нет... Я не хочу этого, но я должна сказать... Учитель, совсем тихо заговорила она, - он страшит меня. Не допускай его к своему сердцу - или сделай его другим... Я не знаю, не знаю, мне страшно... Учитель, он беду принесет с собой - для всех, для тебя... Он только себя любит - мудрого, великого...

– О ком ты, Элхэ?
– Вала был растерян; он никогда не видел ее такой.

– Об этом твоем новом...
– она не могла выговорить "ученике", - о Курумо. Я наверное, не должна так говорить...

– Нет... Я и сам думал об этом. Не тревожься, Арта излечит его.

– Ты не веришь в это, Учитель.

Вала усмехнулся - как-то грустно это у него получилось:

– Видно, от тебя ничего не скроешь.

Помолчали.

– Учитель, я принесу тебе вина?

Он рассеянно кивнул.

– И огонь почти погас... Сейчас я...

– Не надо, Элхэ, - он начертил в воздухе знак Ллах, и в очаге взметнулись языки пламени.

Она вернулась очень быстро; он благодарно улыбнулся, приняв из ее рук чашу.

– Учитель...

Он поднял голову: Элхэ стояла уже в дверях, - тоненькая фигурка в черном; и необыкновенно отчетливо он увидел ее глаза.

– Учитель, - узкая рука легла на грудь, - береги себя. Знаю, не умеешь, и все же... Я боюсь за тебя. Гнев лишает разума, жажда власти убивает милосердие, и оковы ненависти не разбить...

Он хотел спросить, о чем она говорит, но она уже исчезла.

– Ты сказал, о Великий, что никто из учеников твоих не может совладать с Орками?

– Да, Курумо.

– Даже Гортхауэр?
– лицо Курумо выражало изумление.

– Даже он.

"Вот и представился случай. Я докажу ему, что более достоин его милости, чем Гортхауэр. Он поймет, что лучше иметь дело со мной. Артано только и умеет, что слушать, да звезды считать, да возиться с этими... Эльфами Тьмы. Нет, он мне не соперник. И Владыка увидит это".

– Позволь мне, о Великий...

– Что?
– Мелькор был удивлен.

– Позволь, я попытаюсь...

– Ну что ж, попробуй...

"Спору нет, Эльфы красивы. Но начнись война - никто из них не сможет сражаться. Если бы в Валиноре знали об этом, вряд ли Мелькор надолго остался бы свободным. Не могу его понять! Он мог бы воистину быть Владыкой Мира, подчинить себе всех - почему же он не думает об этом? Песенки их слушает, сказки... И что же, из Орков хотел сделать - таких же? Неужели не видит - они предназначены для войны! Силе поклоняются они?
– так и должно быть с воинами. Он говорит, страх стал их сущностью?
– тем лучше: страшась его могущества, они будут сражаться до последнего. Владыка не хочет думать о таких вещах - ну, так о них позабочусь я. Я обучу их ковать металл и сражаться; я стану для них вторым после Властелина: в чьих руках войско, у того и власть. Валинорские сволочи еще будут ползать у меня в ногах! Они-то, глупцы, сидят в своей Благословенной Земле и даже не помышляют о войне... Что ж, тем хуже для них!"