Чёрная кровь

– Не очень, – признался Таши. – Можно подумать, что тамошние истуканы промеж себя не сошлись. Я про того говорю, которому харю кровью вымазал.

– Правильно понимаешь, – улыбнулся Ромар. – Кремень мы главному богу отдали, другие боги это стерпели, а этот завидущий оказался. Он нас и выдал, и если бы ты его кровью не угостил, то и судить не возьмусь, что с нами сталось бы.

– Что же это за боги такие, если они свою кровь жрут? – возмутился Таши. – Такое только демонам прилично. А демона не ублажать надо, а гнать.

– Легко тебе говорить, – задумчиво протянул Ромар. – Куда его прогонишь, если кругом исконные Хаддовы места. Из его останков всякой нежити расплодилось тьма. Сам небось знаешь.

– Так что, это кто-то вроде Хурака, что родился из ледяной печени?

– Таши ажно на ноги вскочил, так поразила его эта мысль.

– Возможно, что и не вроде, а сам Хурак и есть, – совершенно спокойно ответил Ромар.

– От-то!.. – Таши в восторге хлопнул себя по бокам. – Да я внукам буду рассказывать, что самого Хурака с ладони кормил, как ягнённую овцу! – Таши вдруг остановился и спросил: – Зачем же они его прикармливают, коли так? Биться с ним надо!

– Легко тебе говорить... – повторил Ромар. – А попробуй биться, с богом-то. Особенно, если предки тебе не помощники. Видишь ли, боги это те же странные существа, вроде древяниц или подкаменных курчавок. Среди них и благожелательные имеются, и злобные, само собой. Тех, кто послабей, хороший шаман может скрутить и заставить на себя трудиться, других может отогнать, третьи – попросту в наши дела не мешаются, и людям до них дела нет. Но есть и такие, с которыми так просто не сладишь и остаётся только умаливать их: одних, чтобы в беде помогли, прочих – чтобы не вредили. Кланяться приходится, жертвы приносить, не из дружбы, как древяницам, а из страха. Вот этих существ и зовут богами.

– Я бы не стал кланяться, – непреклонно произнёс Таши.

– Да?.. А кто Хурака кормил? Да ещё тёплой кровью. И вообще, не суди чужую веру. Ты их обстоятельств не знаешь, они – твоих. Пусть живут как умеют.

Таши почесал щёку, измученную щекотучим прикосновением беличьего хвоста, и спросил:

– А не может случиться, что тот, кого мы ищем, и не человек вовсе, а бог?

– Вряд ли. Странные существа потому и странные, что живут не только здесь. У любого из них большая часть в Верхнем мире обретается, здесь от них лишь малый кусочек. А в том мире сейчас такое творится – не приведи Лар. Да будь наш злодей богом-разбогом, но предвечного коснуться для него всё равно что для тебя спать улечься посредь непрогоревшего костра. Это кто-то живой, из тех, что в нашем мире обитает, а наверх только с бубном ходит, или уж не знаю, как там чужинцы с этим делом управляются.

– Ну, коли живой, – пообещал Таши, то с ним мы разберёмся. Он у меня не только колдовать разучится, но и как звать его забудет.

* * *

Обратный путь оказался не в пример легче. И опыт кое-какой был, и цель казалась яснее. Шапка упорно указывала на юг, и ночами, перед тем как заснуть или во время дозора Таши бывало размышлял, где же именно прячется злобный колдун. Люди на юге живут знакомые, или родичи, или дети лосося и медведя. Но у лесовиков знатных магов что-то незаметно, были бы у них дельные волшебники – Ромар бы знал. Неужели – ночные карлики? Или, того пуще – диатриты? Как их преследовать, как найти врага? Этого и Лар не подскажет. Иди и надейся, что удача и опыт не подведут.

Наконец, Таши не выдержал и поделился сомнениями с Ромаром.

– Мы же домой идём чуть не след в след. Откуда там чародеи? Кроме Матхи и нет никого.

– Ты что же, на Матхи грешишь? – Ромар рассмеялся, блестя ровными, юноше впору зубами.

– Нет, конечно... – испугался Таши, но Ромар, вдруг посерьёзнев, сказал:

– А вообще-то так и должно быть. На всех думай, никого не пропускай. Хотя Матхи здесь, конечно, ни при чём. Ослабел он в последнее время, похилился. Весь в мелочах, в сегодняшнем дне. У старух-лекарок хлеб отбивает, лихоманку лечит, мелкими заговорами пользует. Верхний мир забросил. Кюлькаса, что ли, боится? Шаман должен большие дела вершить, разом обо всём роде стараться, а он рассыпался как порванное ожерелье. И на смену себе никого не готовит. А это уже вовсе не дело.

– Кого готовить-то? – спросил Таши. – Говорят, колдуном уродиться надо.

– Захотел бы – нашёл. Калюта, например, толковый паренёк.

– Какой Калюта? – не понял Таши.

– Ты его знаешь. Из западного селения парнишка. Вместе с тобой посвящение проходил. Ему ещё кисет для кремней достался. Сварга из него не получится, а всё без шамана не сидели бы. Вернёмся, душу из Матхи выну, а дело делать заставлю.

– Получается, – вернулся Таши к волновавшей его теме, – что злодей среди большеглазых прячется. Сидит где-нибудь на дереве, а мы понизу бегаем, его ищем.

– Тоже не выходит, – вздохнул Ромар. – Тогда бы они на мангасову уловку ни в жизнь не попались.

– Понял! – воскликнул Таши, – озарённый внезапной догадкой. – Это мангас! Ты же сам говорил, что он сильный колдун.

Ромар с сомнением прокачал головой.

– Сильный-то сильный, да не настолько. Был бы он тем чародеем, так если бы захотел, всё большеглазое племя раздавил словно вошь на ногте. А он ничего особенного не делал. Большеглазых зачаровал их же собственной магией. А что шеи им ломал словно мальчишка лебеду, так на то он и мангас – силища у него что у мамонта.

– А огонь? Как он костёр распалил-то? Без кремня, без крестовины, голыми руками. Я о таком и не слыхивал.

– Мало ли чего ты не слыхивал. Огневик он, конечно, знатный, но для таких штучек к предвечному соваться незачем. Есть на свете люди, которые без огнива и без палочек костёр разжечь могут. Разумеется, это не так просто, лучше если хоть что-то в руках будет. Кремнем можно и не ударять, а огонь появится. Ох, помню, на состязаниях ты стараешься, камнями впустую щёлкаешь, а у Калюты костёр с полуискры заполыхал.

– Так он... – давнее воспоминание вдруг наполнило душу обидой, – так он выиграл не потому, что лучше умел?.. Волшебством взял? Это нечестно!

– Почему? Он лучше знает душу огня и, значит, лучше умеет. Никакое волшебство законом не запрещено. Нельзя только другим мешать. Так он и не мешал, за этим я следил.

– Всё равно – нечестно, – пробурчал Таши.

– Да ладно, пусть его, – дело давнее. Я это к тому говорю, что мангас великим чародеем быть не может. Он не чары творит, а шутки играет, мается от нечего делать. А тот, кто Кюлькаса тревожит, это совсем иное дело. На такое решиться, слаще рузарху в пасть прыгнуть. Мало того, что весь мир кругом стонет, так сам чародей больше всех рискует. Сегодня он у Кюлькаса силу своровал, а завтра его эта же сила походя раздавит. Такими вещами не балуются. У предвечных повелителей силища неподъёмная, ею горы двигать надо, звёзды на землю сводить, моря высушивать. Я ума не приложу, чем этот мерзавец у себя занимается, какие пакости задумал, что за ужасы творит. Ведь он не раз и не два обратился к предвечному, он будоражит его постоянно, каждый день и чуть не всякую минуту. Но я нигде не вижу следов его страшной волшбы. Вот, что пугает меня всего сильнее. Возможно, он готовит что-то непредставимое, и нам надо остановить его, пока он не пустил это в ход.

Таши поёжился. Картина, нарисованная Ромаром, проняла даже его. Уму представилась пещера, наподобие той, о которой рассказывала Уника. Мёртвая гладь подземного озера, мельчайший песок и неровный камень стен. И там, в безграничной тьме безликое, ничем не напоминающее человека существо готовит скорую гибель этого мира и приход иного, где всё будет чужим и враждебным.

– Я его найду, – сказал Таши, – и заставлю раскаяться в своих делах.

* * *

Неделю они упорно ломились сквозь лес, не встречая по пути никого и оставив далеко в стороне приречные поселения рыболовов.