Черная кровь

Холод обступал ее со всех сторон, и поэтому периодически Энринна передергивала плечами.

Дверь, наверное, открылась не раньше, чем через три или четыре грио, поэтому служанка очень удивилась, когда обнаружила, что Энри остается на месте. Но она быстро отдернула себя и объявила:

— Телль сейчас придет. Вас как звать-то?

— Риной, — протянула Энри.

Энринна заглянула внутрь, краем глаза отмечая, что дом выглядит так, словно предназначен для кукол, не только снаружи, но и внутри. Лакированная мебель, фиолетовые обои на стенах, паркет, лестница, ведущая на второй этаж и застеленная ковром — все это создавало ощущение богатства хозяев.

Неудивительно, что Телль относилась ко всем несколько свысока.

И все-таки как звучит ее имя!

Энри заметила движение со стороны лестницы: в ее сторону направлялось синее пятно, и вира замерла, стараясь уследить за каждым движением приближающейся девушки.

Телль.

Телль, одетая в простое прямое платье до колен с короткими рукавами, которое только подчеркивало все ее красоту. Телль с черными волосами, длинными, как у ее матери в юности, и серыми, до боли родными серыми глазами, которые принадлежали Венитору.

У их дочки были его глаза.

Энри ведь и запомнила их такими, и за время, прошедшее после расставания, эти глаза не изменили своей окраски.

О чем ещё можно мечтать?

Приблизившись, Телль посмотрела на Энринну с недовольством, а потом обратилась к служанке:

— Почему ты не впускаешь ее внутрь? Мне холодно.

Энринна сделала шаг вперед, переступила порог этого кукольного дома, и дверь, соединяющая ее с тьмой, воронами и Ринеей, захлопнулась. Теперь Энри находилась в тепле и уюте.

Служанка быстро отошла в сторону, и Телль спросила:

— Что вам от меня нужно?

Сейчас она стояла как никогда близко. И именно сейчас Энри могла замечать в ней то собственные черты, то черты Венитора.

— Поговорить.

— Я — не благотворительный фонд. Он — в другой стороне. И почему-то я не верю, что у вас ко мне действительно важный разговор.

Кажется, признаки вампиров ещё не начали проявляться: внешне Телль выглядела хорошо. Или только старалась показать, что с ней все в порядке?

— Боли, — Энринна не смогла сдержать улыбку. — Тебя мучают головные боли, Телль? Такие, что хочется заснуть или сделать хоть что-нибудь?

Она впервые за семнадцать лет разлуки обращалась к собственной дочери.

И от этого Энри хотелось одновременно плакать и смеяться.

— А ещё твоя походка должна стать тише, а выносливость прибавиться. Телль, нам нужно поговорить.

— Что вы несете?

Телль нахмурилась и сделала шаг назад. Энринна попыталась улыбнуться и приблизиться к ней. Она произнесла:

— Это действительно очень важно. Оно связано с твоим прошлым. С каждым днем тебе будет становиться все хуже и хуже. Выслушай меня, пожалуйста.

Энри внимательно смотрела на Телль и удивлялась: почему она сразу не распознала в этой девушке дочку? Она ведь так похожа и на нее, и на Вена!

Ошибка просто не могла случиться.

— Говорите, — Телль пожала плечами.

Энринна бросила взгляд на служанку: та наблюдала за разговором дочки госпожи и виры со всей внимательностью и серьезностью. А Энри очень не хотела, чтобы ее слова услышал кто-то кроме Телль. Ее дочка сама решит, передавать ли их кому-нибудь.

Поэтому она произнесла, явно понимая, что этими словами может ранить Телль:

— У меня такие же волосы, как у тебя.

Девушка вздрогнула, но потом ее лицо стало каменным и безразличным. Она грациозно повела рукой, коснулась черной прядки и предложила:

— Идите за мной.

Энри скинула сапоги и последовала за Телль, в комнату, расположенную справа от двери: такую же красивую, с преобладанием светлых цветов и большим приоткрытым окном, из которого летел прохладный осенний воздух.

Картинка разговора, которая до того сложилась в голове Энринны предельно ясно, разбилась вдребезги, и потому вира сейчас молчала, не зная, что сказать.

Она посмотрела из окна, на тьму, а потом повернулась к Телль.

Дочка взглянула на нее с настороженностью, а потом провела рукой в воздухе, показывая, что здесь никого нет.

Энринна кивнула и остановилась возле окна, не в силах сделать хотя бы ещё один шаг. С тьмой, да даже с недружелюбной Ринеей за спиной она чувствовала себя гораздо увереннее.

Энри произнесла, не узнавая свой голос:

— Ты должна знать. Тогда, на рынке, в таверне… Ты была в светлом костюме, Телль, с подругами, помнишь? Я увидела тебя и почувствовала зов.

Телль сложила руки на груди, оперлась о лаконичный светлый стол и заметила:

— Я вообще вас не видела.

— Меня зовут Риной… Эннриной — так меня назвали в Кровавом замке, но я привыкла сокращать свое имя. Ты знаешь о Кровавом замке?

Телль вздохнула:

— Мне не интересен ваш бред.

Холод в ее глазах был такой же, как у Вена.

— В Кровавом замке живет Владыка вампиров.

Ветер за спиной подул с удвоенной силой, даже через окно взлохматив прическу Энринны.

— Вы — вампир? — спросила Телль, и Энри кивнула. — Что, в крови нуждаетесь? Пришли у меня просить? Почему же не нападаете тогда?

— Ты — моя дочь.

Тьма за спиной затаила дыхание, а Телль нахмурилась.

— Вы больны? Я магичка. Наш разговор окончен. Можете уходить.

Но Энринна двигаться с места уже не собиралась. Она крепко стояла на месте, словно приросла к полу, и собиралась рассказать дочери всю правду.

— Твой отец — маг. Его зовут Венитор. Он… у него точно такие же глаза, как у тебя… И… Телль…

Но девушка уже направлялась двери, желая любезно указать направление движении виры.

— Вашего бреда я уже наслушалась.

— Я должна научить… Научить тебя всему, понимаешь? С каждым днем твое состояние будет ухудшаться. Потому что с момента твоего семнадцатилетия ты нуждаешься в крови. В твоем организме начинаются перестройки. Я смогу научить тебя, как надо жить.

— Вон, — стояла на своем Телль. — Я вполне обойдусь без ваших советов.